Тем выше благоденствие купца и промышленника, чем больше его торговые обороты, чем крупнее его промышленное хозяйство. Но чем богаче купец, чем разнообразнее области приложения его капиталов, тем больше доходов государству он приносит.
В конечном счете «благоденствие» горожанина зависело от того, какую долю его доходов государство изымало в свою пользу.
Практика вскрыла неразрешимое противоречие между «беспечалием» горожан и растущими потребностями государства в деньгах, необходимых на ведение войны, строительство флота, сооружение городов и крепостей. Б этих условиях «интересы» купца и промышленника приносились в жертву государству. Установлено, что примерно около двух десятилетий нового столетия Петр не щадил купцов и многочисленные поборы и повинности в пользу государства разорили многих из них. Лишь за шесть-семь лет до смерти царь наградил промышленников рядом важных льгот и привилегий, способствовавших росту мануфактур. К ним относится предоставление крупным промышленникам права беспошлинно торговать изделиями своих предприятий, покупать крепостных крестьян к мануфактурам. Дворы владельцев мануфактур, кроме того, освобождались от постоев воинских команд и подводной повинности. Само собою разумеется, что перечисленными привилегиями могла воспользоваться лишь ничтожная часть городского населения. «Беспечалие» для остальных горожан означало выполнение ими своих обязанностей, способность их блюсти государственный интерес.
Идея государственного интереса проникла и в монашескую келью, круто изменив весь уклад монастырской жизни. Сытая и праздная жизнь «царских богомольцев», как в те времена называлось черное духовенство, и церковное благолепие обеспечивались трудом монастырских крестьян. Монастырские вотчины издавна являлись предметом покушений государства и помещиков, а далекая от христианских идеалов жизнь обитателей келий подвергалась суровой критике. Однако практические шаги не шли далее мер, ограничивавших рост монастырского землевладения и обличений аморального поведения монахов. Петр принудил служить государственному интересу и черное духовенство. Достаточно сопоставить два именных указа, отделенных друг от друга почти четвертью столегя, чтобы обнаружить устойчивое отношение Петра к условиям жизни монастырской братии. В указе 1701 года он ставил в пример древних монахов, которые «сами себе трудолюбивыми своими руками пищу промышляли и общежительно живеше, и многих нищих от своих рук питали». Нынешние же монахи, рассуждал царь, «сами чуждые труды поядаша, и начальные монахи во многие роскоши впадоша». В указе 1724 года Петр тоже считал, что большая часть монахов «тунеядцы суть», ибо ведут праздную жизнь и заботятся только о себе, в то время как до пострижения они были «троеданниками: то есть дому своему, государству и помещику».
Монастырям сначала было запрещено покупать и менять земли, а затем их лишили права распоряжаться доходами с вотчин, монашествующих посадили на скудный паек, одинаковый для владык и рядовой братии, им запретили держать в кельях бумагу и чернила. «Для пользы вечной и временной людям» монахи и монахини должны были заниматься «художествами»: столярным делом, иконописанием, прядением, шитьем, плетением кружев и прочим, «что не противно монашеству». Главное новшество состояло в том, что на монастыри возлагалась обязанность содержать за счет своих доходов увечных и дряхлых солдат и офицеров, а также училища. Вводя эти новшества, Петр рассуждал: «Наши монахи зажирели. Врата к небеси – вера, пост и молитва. Я очищу им путь к раю хлебом и водою, а не стерлядями и вином».
Смысл изменений в укладе жизни монашествующей братии и в хозяйственной деятельности монастырей состоял в использовании монастырских доходов для нужд государства. Жизнь в «беспечалии» черного духовенства означала, как видим, реальное ухудшение его положения. Недаром это духовенство не принимало преобразований и осуждало деятельность Петра.
Изменилось положение и белого духовенства. Приходские священники не могли успешно выполнять роль духовных пастырей, пребывая в темноте и невежестве. Отсюда указы, предписывавшие детям попов и дьяконов учиться в греческой и латинской школах, а также запрещение занимать «отцовы места» необученным детям. Один из указов предусматривал даже принудительное обучение: «А которые в учении быть не похотят, тех имать в школы неволею, и учить их к надежде лучшего священства».
Характерно, что Петр расширил обязанности и дворянства.
Во времена Петра праздную жизнь дворян в усадьбах заменила полная опасностей служба в полках и на кораблях, находившихся на театре военных действий, где надо было штурмовать крепости, участвовать в сражениях с великолепно вымуштрованной армией шведского короля. Дворянину пришлось облачиться в офицерский мундир и нести беспокойную службу в казармах и канцеляриях, которую он считал столь же обременительной, как и разорительной, ибо барское хозяйство оставалось без присмотра.
Многие дворяне стремились уклониться от службы, как и от выполнения другой обязанности, введенной Петром, – обязанности учиться.
Учебные заведения, организованные Петром, напоминали казарму, а учащиеся – рекрутов. Контингент учащихся школ и академий, выпускавших специалистов высшей квалификации, комплектовался из дворянских недорослей принудительно. Имея в виду Морскую академию, современник отметил, что «в обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая бы не обязалась выслать в эту академию сына или другого родственника от 10- до 18-летнего возраста». В инструкции для Морской академии, учрежденной в 1715 году, есть пункт, написанный самим Петром: «Для унятия крика и бесчинства выбрать из гвардии отставных добрых солдат и быть им по человеку во всякой каморе во время учения иметь хлыст в руках; и буде кто из учеников станет бесчинствовать, оных бить, несмотря какой бы он фамилии ни был, под жестоким наказанием, кто поманет», то есть сделает поблажку.
Неизвестный автор оставил рассказ о том, как дворянские недоросли, чтобы уклониться от обучения в Навигацкой школе, куда они были определены, поступили в Спасский монастырь. Отсидеться в монастыре им, однако, не удалось. Когда об их поступке узнал Петр, он велел им всем бить сваи на Мойке, где сооружались пеньковые амбары. Тщетно пытались уговорить царя отменить свое решение такие вельможи, как Меншиков и Апраксин. Тогда Апраксин, рассчитав время, когда Петр будет проезжать мимо строительства, снял с себя кафтан, повесил его на шест, чтобы был заметен, и начал бить сваи. Петр заметил работавшего адмирала и спросил: «Для чего ты бьешь сваи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120