Эта измена возмутила племена шаммар. Они убили нескольких солдат губернатора. Теперь он вооружается против шаммаров, а одновременно натравил на меня племена обеидов, абу-хаммед и джовари, хотя те не находятся под властью его высочества, а повинуются Багдаду.
— Где расположились твои друзья?
— Они еще только готовятся.
— А ты не хочешь соединиться с другими племенами шаммаров?
— Где мы найдем пастбища для нашего скота?
— Ты прав. Вы хотите разделиться и заманить губернатора в пустыню, чтобы погубить его там?
— Именно так. Он со своей армией ничего не сможет сделать шаммарам. Иное — с моими врагами. Они арабы, и я не могу им позволить дойти до наших пастбищ.
— Сколько воинов насчитывает твое племя?
— Одиннадцать сотен.
— А твои противники?
— Раза в три больше.
— Сколько времени надо воинам твоего племени, чтобы собраться?
— Один день.
— Где находится лагерь обеидов?
— В низовьях Малого Заба.
— А лагерь абу-хаммед?
— Поблизости от Эль-Фатах, в том месте, где Тигр прорывается через горы Хамрин.
— На какой стороне реки?
— На обоих.
— А лагерь джовари?
— Между Джебель-Кернина и правым берегом Тигра.
— Ты выслал разведчиков?
— Нет.
— Это нужно было сделать.
— Не выйдет. Каждого шаммара сразу узнают, и он погибнет, если его встретят. Но…
Он остановился и испытующе посмотрел на меня.
— Эмир, ты в самом деле друг Малика из племени атейба?
— Да.
— И наш друг тоже?
— Да.
— Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу. Он вышел из палатки. Я последовал за ним вместе с англичанином и всеми присутствующими арабами. Возле большой палатки за время нашего пира разбили маленькую, для слуг, и я, проходя мимо, заметил, что их тоже снабдили пищей и питьем. За кругом палаток стояли привязанными лошади шейха. Он вел меня к ним. Все лошади были отличными, однако две из них совершенно меня восхитили. Одна была молодой сивой кобылой — прекраснейшая лошадь из когда-либо виденных мною. Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.
— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.
— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.
Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.
— Машалла! — сказал и я.
— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?
— Быть того не может!
— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!
— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.
— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?
— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.
— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.
— Какие?
— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.
— По каким признакам ты это узнал?
— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?
— Да.
— А! Тогда ты очень богатый человек.
— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.
— Что такое мустанг?
— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.
— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?
— Я купил бы его сразу.
— Ты можешь его заслужить!
— Это невозможно!
— Да. Ты получишь его в подарок.
— На каких условиях?
— Если ты сообщишь нам точные данные о том, где соединятся обеиды, абу-хаммед и джовари.
Я чуть не воскликнул «ура!». Цена была высокой, но конь — еще дороже. Не раздумывая, я спросил:
— Когда тебе надо получить это известие?
— Когда ты его сможешь доставить.
— А когда я получу коня?
— Когда вернешься.
— Ты прав. Раньше мне нельзя требовать, но тогда я не смогу выполнить твое поручение.
— Почему?
— Осуществление твоего плана, возможно, зависит от того, что подо мною будет конь, на которого я смогу всегда и во всем положиться.
Шейх уставился в землю.
— Ты знаешь, что в таком предприятии очень легко потерять коня?
— Знаю, но это зависит также от всадника. Если я поеду на таком коне, не найдется человека, который смог бы поймать меня или животное.
— Ты так хорошо ездишь верхом?
— Я езжу не так, как вы; сначала я должен приучить к себе лошадь шаммаров.
— Так мы превосходим тебя!
— Превосходите?.. А стрелки вы хорошие?
— Скача галопом, мы подстреливаем голубя.
— Хорошо. Одолжи мне коня и пошли за мной десяток воинов. Я удалюсь не больше чем на тысячу длин копья от твоего лагеря и дам разрешение стрелять в меня, когда им только захочется. Они не попадут в меня и не поймают.
— Ты шутишь, эмир?
— Нет, я говорю серьезно.
— А если я тебя поймаю на слове?
— Хорошо!
Глаза арабов сияли от удовольствия. Конечно, каждый из них был превосходным наездником. Им очень хотелось, чтобы шейх принял мое предложение.
А тот все еще нерешительно рассматривал землю перед собой.
— Я знаю, какие мысли тревожат твое сердце, о шейх, — сказал я ему. — Посмотри на меня. Расстанется ли человек с таким оружием, какое ношу я?
— Никогда!
Я снял с себя ружье и положил его к ногам шейха.
— Смотри, вот я кладу ружье к твоим ногам в залог того, что я не пришел похитить у тебя коня, а если и этого еще недостаточно, то пусть залогом станет мое слово, а также мой друг, остающийся здесь.
Успокоенный шейх улыбнулся.
— Итак, будет десять человек?
— Да, а то и двенадцать и пятнадцать.
— И они могут стрелять по тебе?
— Да. Если я буду убит, их не следует упрекать. Выбирай среди своих воинов лучших стрелков!
— Ты смел, эмир!
— Ну, это преувеличение. Они могут скакать, как и куда им захочется, чтобы поймать меня или сразить пулей.
— Аллах керим, значит, ты уже сейчас мертвый!
— Но как только я снова окажусь на этом месте, игра окончится!
— Хорошо, раз ты не прислушиваешься к словам разума. Я поскачу на своей кобыле, чтобы все видеть.
— Позволь мне прежде испробовать коня!
— Изволь.
Я вскочил на вороного и, пока шейх определял воинов, которые должны меня ловить, почувствовал, что могу целиком и полностью на него положиться. Потом я спрыгнул и снял седло. Гордое животное заметило, что произошло нечто необычное; его глаза сверкали, грива вздыбилась, а ноги переступали подобно ногам танцовщицы, желающей испробовать, достаточно ли натерт паркет зала. Я обвязал повод вокруг шеи коня, а на боку, возле подпруги, сделал петлю.
— Ты снимаешь седло? — спросил шейх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Где расположились твои друзья?
— Они еще только готовятся.
— А ты не хочешь соединиться с другими племенами шаммаров?
— Где мы найдем пастбища для нашего скота?
— Ты прав. Вы хотите разделиться и заманить губернатора в пустыню, чтобы погубить его там?
— Именно так. Он со своей армией ничего не сможет сделать шаммарам. Иное — с моими врагами. Они арабы, и я не могу им позволить дойти до наших пастбищ.
— Сколько воинов насчитывает твое племя?
— Одиннадцать сотен.
— А твои противники?
— Раза в три больше.
— Сколько времени надо воинам твоего племени, чтобы собраться?
— Один день.
— Где находится лагерь обеидов?
— В низовьях Малого Заба.
— А лагерь абу-хаммед?
— Поблизости от Эль-Фатах, в том месте, где Тигр прорывается через горы Хамрин.
— На какой стороне реки?
— На обоих.
— А лагерь джовари?
— Между Джебель-Кернина и правым берегом Тигра.
— Ты выслал разведчиков?
— Нет.
— Это нужно было сделать.
— Не выйдет. Каждого шаммара сразу узнают, и он погибнет, если его встретят. Но…
Он остановился и испытующе посмотрел на меня.
— Эмир, ты в самом деле друг Малика из племени атейба?
— Да.
— И наш друг тоже?
— Да.
— Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу. Он вышел из палатки. Я последовал за ним вместе с англичанином и всеми присутствующими арабами. Возле большой палатки за время нашего пира разбили маленькую, для слуг, и я, проходя мимо, заметил, что их тоже снабдили пищей и питьем. За кругом палаток стояли привязанными лошади шейха. Он вел меня к ним. Все лошади были отличными, однако две из них совершенно меня восхитили. Одна была молодой сивой кобылой — прекраснейшая лошадь из когда-либо виденных мною. Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.
— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.
— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.
Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.
— Машалла! — сказал и я.
— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?
— Быть того не может!
— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!
— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.
— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?
— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.
— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.
— Какие?
— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.
— По каким признакам ты это узнал?
— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?
— Да.
— А! Тогда ты очень богатый человек.
— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.
— Что такое мустанг?
— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.
— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?
— Я купил бы его сразу.
— Ты можешь его заслужить!
— Это невозможно!
— Да. Ты получишь его в подарок.
— На каких условиях?
— Если ты сообщишь нам точные данные о том, где соединятся обеиды, абу-хаммед и джовари.
Я чуть не воскликнул «ура!». Цена была высокой, но конь — еще дороже. Не раздумывая, я спросил:
— Когда тебе надо получить это известие?
— Когда ты его сможешь доставить.
— А когда я получу коня?
— Когда вернешься.
— Ты прав. Раньше мне нельзя требовать, но тогда я не смогу выполнить твое поручение.
— Почему?
— Осуществление твоего плана, возможно, зависит от того, что подо мною будет конь, на которого я смогу всегда и во всем положиться.
Шейх уставился в землю.
— Ты знаешь, что в таком предприятии очень легко потерять коня?
— Знаю, но это зависит также от всадника. Если я поеду на таком коне, не найдется человека, который смог бы поймать меня или животное.
— Ты так хорошо ездишь верхом?
— Я езжу не так, как вы; сначала я должен приучить к себе лошадь шаммаров.
— Так мы превосходим тебя!
— Превосходите?.. А стрелки вы хорошие?
— Скача галопом, мы подстреливаем голубя.
— Хорошо. Одолжи мне коня и пошли за мной десяток воинов. Я удалюсь не больше чем на тысячу длин копья от твоего лагеря и дам разрешение стрелять в меня, когда им только захочется. Они не попадут в меня и не поймают.
— Ты шутишь, эмир?
— Нет, я говорю серьезно.
— А если я тебя поймаю на слове?
— Хорошо!
Глаза арабов сияли от удовольствия. Конечно, каждый из них был превосходным наездником. Им очень хотелось, чтобы шейх принял мое предложение.
А тот все еще нерешительно рассматривал землю перед собой.
— Я знаю, какие мысли тревожат твое сердце, о шейх, — сказал я ему. — Посмотри на меня. Расстанется ли человек с таким оружием, какое ношу я?
— Никогда!
Я снял с себя ружье и положил его к ногам шейха.
— Смотри, вот я кладу ружье к твоим ногам в залог того, что я не пришел похитить у тебя коня, а если и этого еще недостаточно, то пусть залогом станет мое слово, а также мой друг, остающийся здесь.
Успокоенный шейх улыбнулся.
— Итак, будет десять человек?
— Да, а то и двенадцать и пятнадцать.
— И они могут стрелять по тебе?
— Да. Если я буду убит, их не следует упрекать. Выбирай среди своих воинов лучших стрелков!
— Ты смел, эмир!
— Ну, это преувеличение. Они могут скакать, как и куда им захочется, чтобы поймать меня или сразить пулей.
— Аллах керим, значит, ты уже сейчас мертвый!
— Но как только я снова окажусь на этом месте, игра окончится!
— Хорошо, раз ты не прислушиваешься к словам разума. Я поскачу на своей кобыле, чтобы все видеть.
— Позволь мне прежде испробовать коня!
— Изволь.
Я вскочил на вороного и, пока шейх определял воинов, которые должны меня ловить, почувствовал, что могу целиком и полностью на него положиться. Потом я спрыгнул и снял седло. Гордое животное заметило, что произошло нечто необычное; его глаза сверкали, грива вздыбилась, а ноги переступали подобно ногам танцовщицы, желающей испробовать, достаточно ли натерт паркет зала. Я обвязал повод вокруг шеи коня, а на боку, возле подпруги, сделал петлю.
— Ты снимаешь седло? — спросил шейх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103