— Разве я не друг твой, Кара бен Немей? Я люблю тебя и охотно исполню все, о чем ты меня попросишь.
— Я знаю это, о паша, и поэтому открою тебе свою тайну. Сколько бутылок я должен тебе наполнить?
— Двадцать… Или это много?
— Нет, немного. Пойдем на кухню!
Паша Мосула, конечно, был тайным поклонником Бахуса. Мы раскурили еще по одной трубке, а потом отправились на кухню.
Люди в передней вытаращили глаза, увидев меня в столь тесной дружбе с пашой и даже с «трубкой мира» во рту. Сам паша просто не заметил собравшихся. Кухня находилась на первом этаже и представляла собой высокую темную комнату с огромным очагом, где нам огнем висел большой котел, наполненный кипящей водой, которая была предназначена для заваривания кофе.
Наше появление вызвало скорее страх, чем удивление. Пятеро или шестеро парней курили, сидя прямо на полу, а перед ними дымились чашечки с мокко. Паша, видно, впервые посетил свою кухню, и люди при его появлении буквально застыли от ужаса. Они так и остались сидеть, глядя на своего господина широко открытыми глазами.
А тот вышел на середину, расчистив себе место пинками, и закричал:
— Встать, вы, лентяи! Рабы! Вы продолжаете сидеть, как будто не узнаете меня, как будто я вам ровня?
Повара вскочили и молниеносно пали к его ногам.
— Есть у вас горячая вода?
— Кипятится в котле, господин, — ответил один из поваров, который, видимо, считал кухню своей вотчиной, потому что был самым толстым и самым грязным из всех.
— Подай изюм, ты, болван!
— Сколько?
— Сколько тебе нужно? — спросил меня паша.
Я показал на пустой сосуд.
— Трижды заполнить вот этот кувшин.
— А сахара?
— Полный кувшин.
— А уксуса?
— Пожалуй, десятую часть кувшина.
— Слышали вы, негодяи? Убирайтесь!
Повара поспешили вон и вскоре вернулись с требуемыми припасами. Изюм я заставил вымыть, а потом бросил его весь в кипящую воду. Западный фабрикант шампанского высмеял бы мое варево, у меня же не было времени — я должен был покончить с этим делом как можно быстрее, чтобы не отягощать память благородного паши слишком большим количеством процедур.
— Теперь в аптеку! — попросил я его.
— Пошли!
Он пошел впереди и ввел меня в комнату, где лежал на земле со связанными ногами бедный хаким. Паша и ему дал пинок.
— Вставай, мерзавец, и воздай мне и этому великому эфенди полагающиеся нам почести. Возблагодари его, так как это именно он попросил, чтобы я освободил тебя от предназначенного наказания. Он так ловко вытащил мне зуб, что я ничего даже не почувствовал. Приказываю тебе поблагодарить его!
О, какое удовольствие быть придворным врачом паши! Этот бедняга бросился передо мной ниц и поцеловал край моей поношенной одежды. Потом паша спросил:
— Где твоя аптека?
Врач показал на большой, источенный жучками сундук. — Здесь, о паша!
— Открывай!
Я увидел перемешанные в невообразимом беспорядке всевозможные кульки, листочки, кружки, амулеты, пластыри и многие другие вещи, характер и предназначение которых были мне полностью неизвестны. Я спросил соды и виннокаменной кислоты. Соды было вдоволь, а кислоты очень мало, но для моих нужд достаточно.
— Теперь у тебя все есть? — спросил меня паша.
— Да.
Он дал врачу прощальный пинок, наказав при этом:
— Заготовь большое количество этих веществ и запомни их названия. Они мне очень пригодятся, когда вдруг заболеет какая-нибудь лошадь. Но если ты забудешь названия, получишь полсотни хороших ударов!
Мы вернулись на кухню. Туда уже принесли бутыли, сургуч, проволоку и холодную воду. Губернатор всех немедленно выгнал. Ни один человек, кроме него, не должен был даже слегка приподнять завесу великой тайны приготовления вина, которое разрешено пить каждому доброму мусульманину без каких-либо угрызений совести, поскольку вино это ненастоящее.
Потом мы варили, охлаждали, наливали бутылки, закупоривали и опечатывали их, так что у паши пот капал с лица, а когда мы наконец закончили свои труды, слугам разрешено было войти, чтобы отнести бутылки в самое холодное место подвала. Одну бутыль паша взял с собой на пробу и нес ее в собственных высочайших руках через приемную в парадный покой, где мы снова уселись на ковер.
— Выпьем? — спросил он.
— Оно еще недостаточно остыло.
— Выпьем теплым.
— Оно тебе не понравится.
— Должно понравиться!
Конечно, должно, потому что пожелал сам паша! Он велел принести два бокала, приказал никого не пускать, даже дежурного офицера, и распутал проволоку, удерживавшую пробку.
Пуфф! Пробка выстрелила в потолок.
— Аллах-иль-Аллах! — крикнул он испуганно.
Вино, шипя, ринулось из бутылки. Я попытался быстро подставить свой бокал.
— Машалла! Оно и в самом деле пенится!
Паша раскрыл рот и просунул в него горлышко бутылки. Когда он отнял бутылку ото рта, заткнув отверстие пальцем, она была почти пуста.
— Великолепно! Слушай, мой друг, я люблю тебя! Это вино даже лучше воды из источника Земзем!
— Ты так находишь?
— Да. Оно даже лучше воды из havus kevser , которую пьют в раю. Я дам тебе не двоих, а четверых хавасов.
— Благодарю тебя! Ты хорошо запомнил, как готовить это вино?
— Очень хорошо. Я никогда не забуду этот рецепт!
Не думая ни обо мне, ни о том, что у нас было два бокала, он снова поднес бутылку ко рту и оторвался от нее, только когда бутылка опустела.
— Она иссякла. Почему она такая маленькая?
— Теперь ты понял, сколь ценной была моя тайна?
— Клянусь Пророком, я отметил это! О, ты очень умный человек! Но позволь мне тебя покинуть!
Паша поднялся и вышел. Когда он через недолгое время вернулся, я заметил: под его халатом что-то спрятано. Паша сел и вытащил из-под полы… две бутылки. Я рассмеялся.
— Ты сам их вынес? — спросил я.
— Сам! Это вино, которое вовсе и не вино, никто не смеет трогать бутылки, кроме меня. Я распорядился об этом внизу, и теперь того, кто только лишь прикоснется к бутылке, я прикажу засечь до смерти!
— Ты еще хочешь выпить?
— А разве нельзя? Ведь этот напиток так восхитителен!
— Я сказал тебе, что это вино только тогда приобретает настоящий вкус, когда достаточно охладится.
— Какой же у него вкус будет тогда, если уже сейчас вино превосходно! Слава Аллаху, вырастившему изюм, сахар, воду и лекарства, чтобы услаждать сердца верующих в него!
И он снова пил, не думая обо мне. Его лицо выражало высшее блаженство, а когда опустела вторая бутылка, паша сказал:
— Друг, с тобой не сравнится никто, ни верный, ни неверный. Четырех хавасов для тебя слишком мало, тебе нужно шесть!
— Твоя доброта велика, о паша, — я прославлю ее!
— Ты расскажешь о том, что я сейчас напился?
— Нет, об этом я умолчу. Я ведь ничего не скажу и о том, что сам напился.
— Машалла, ты прав! Я пью, не подумав о тебе. Протяни мне свой бокал, я откупорю еще одну бутылку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103