Я постарался припомнить все стариковские образы, какие знал, и решил, что это может быть Уолт Дисней.
– Почему так много ваших обличий относятся к двадцатому столетию? – спросил я. – Вы что, читаете наши с Мэригей мысли?
– Нет, этого я не умею. Просто я люблю это время – последний период невинности человечества перед началом Вечной войны. После этого все сильно усложнилось. – Он глубоко затянулся сигаретой и закрыл глаза, видимо, смакуя вкус. – А потом, если вас интересует мое мнение, – все стало чересчур простым. Мы, можно сказать, не теряли надежды на то, что Человек начнет управлять своей жизнью.
– Он смог прожить так долго лишь потому, что постоянно делал это, – мягко сказал шериф.
– Обитатели муравьиной кучи тоже управляют своей жизнью, – возразил «Дисней», – но с ними трудно вести содержательные беседы. – Он повернулся к Антаресу: – Вы, тельциане, сделали гораздо больше или, по крайней мере, более интересные вещи, прежде чем создали групповое сознание. Я однажды посетил Цогот как ксенобиолог и изучал вашу историю.
– Все это теперь представляет чисто академический интерес, – заметил я, – и история Человека, и история тельциан. Ни групп, ни группового сознания.
Шериф помотал головой.
– Мы снова размножимся, так же, как и вы. Большая часть замороженных яйцеклеток и спермы принадлежит Человеку.
– Вы считаете, что все остальные мертвы, – заявил «Дисней», – но нам доподлинно известно только то, что они исчезли.
– Они все находятся в большой небесной колонии нудистов, – вставил я.
– Так или иначе, мы не имеем достоверных подтверждений ни одной версии. Ваша группа находится здесь, и наша тоже. Омни на Луне, на Марсе, в находящихся в системе космических кораблях – все сообщали об исчезновении людей и тельциан, но ни один из нас, насколько известно, не исчез.
– А другие космические корабли? – поинтересовался Стивен.
– Именно потому-то я и торчу на Мысе. Их было двадцать четыре в пределах одного коллапсарного скачка от Старгейта. Два должны были возвратиться к настоящему времени. Но появились лишь беспилотные зонды с обычными сообщениями.
– А почему вы думаете, что они уцелели? – спросила Мэригей. – Потому что вы бессмертны?
– О, мы не бессмертны, разве что в той же степени, что и амеба. – Он улыбнулся мне. – Если бы вы этим утром выбрали в качестве мишени меня, а не рекламу хот-дога, то, вероятно, причинили бы мне такие повреждения, которые медики изящно называют несовместимыми с жизнью.
– Я сожалею…
Он небрежно отмахнулся от моих извинений.
– Вы считали меня машиной. Но я не о том; если не считать вас, то акция кажется строго выборочной. Люди и тельциане пропадают, а птицы, пчелы и мы остаемся.
– И основанием для того, чтобы выделить нас из общего числа, явилось то, что мы пытались убежать? – полувопросительно сказала Кэт.
«Дисней» пожал плечами.
– Предположим на мгновение, что вселенная обращает внимание на побуждения своих обитателей. И то, что вы делали, вызвало у нее интерес.
Это было все-таки чересчур.
– И поэтому можно было, как дерьмо из унитаза, смыть из Вселенной десять миллиардов людей и тельциан?
Анита вдруг негромко застонала.
– Что-то… Что-то не так… – Она стояла прямо, а ее спина прямо на глазах выгибалась дугой, а глаза увеличивались и вылезали из орбит. Лицо раздувалось. Свободно сидевший комбинезон стал тугим, а спустя секунду начал лопаться по швам.
Затем она взорвалась: один ужасный влажный хлопок, и мы все оказались забрызганы кровью и клочьями мяса; кусок кости, резко щелкнув, ударился мне в скулу и отскочил.
Я взглянул на Омни. Он был Диснеем, забрызганным кровью и мясом, и затем его образ заколебался, и наряду с Диснеем мелькала какая-то тварь, состоявшая, главным образом из клыков и когтей, ну а потом он снова превратился в дядюшку Уолта, но уже совершенно чистого.
Большинство из нас, в том числе и я, просто осели наземь: ноги не держали. Ченс и Стив почти что упали.
Там, где стояла Анита, осталась пара ботинок с торчавшими из них окровавленными обломками костей.
– Я этого не делал, – сказал «Дисней». Шериф выхватил пистолет.
– Я вам не верю. – Он решительно выстрелил Омни прямо в сердце.
Глава 3
В течение следующих нескольких минут происходило какое-то гротескное действо. Выкатились маленькие роботы-уборщики – Микки, Дональд и Минни – и, распевая свои стишки, клеймящие позором тех, кто сорит на улице, принялись собирать совками и пылесосами клочья, оставшиеся от женщины, с которой я был знаком полжизни. Когда они принялись чистить ее ботинки – единственное из оставшегося, имевшее хоть какое-то подобие индивидуальности, я последовал примеру Омни и оттолкнул их прочь. Шериф увидел, что я сделал, и пришел на помощь.
Мы с ним подняли каждый по окровавленному ботинку.
– Нужно как-то похоронить ее, – нерешительно сказал он.
«Дисней» сел, держась за грудь.
– Если вы перестанете стрелять в меня, то я смогу помочь. – Он закрыл глаза, его кожа стала серой, как мокрый мел, и на мгновение у него был такой вид, будто он собирался снова упасть замертво. Но он медленно, в несколько приемов, преобразовал себя в крупного чернокожего рабочего с лопатой в руке, одетого в комбинезон, и с преувеличенной осторожностью поднялся на ноги.
– Вы уже довольно долго пробыли рядом с нормальными людьми, – сказал он хриплым басом, похожим на голос Луи Армстронга, – и могли бы научиться владеть своими эмоциями. – Он отшвырнул робота лопатой и направился к одичавшему газону, на котором росло несколько пальм. – Давайте отнесем ее туда, где она сможет отдохнуть. – Он повернулся к остальным, которые стояли рядом, сбившись в кучку. – А вы идите внутрь и приведите себя в порядок. Мы позаботимся об остальном.
Он вскинул лопату на плечо и направился к пальмам.
– Больше так не делайте, – сказал он, поравнявшись с шерифом. – Это очень больно.
Мы с шерифом последовали за ним, держа в руках наши ужасные символы. Ему потребовалось всего лишь около минуты, чтобы выкопать глубокую квадратную яму.
Мы опустили ботинки в это подобие могилы, и он снова закидал ее и разровнял влажноватую землю.
– Она следовала какой-нибудь религии?
– Ортодоксальный новый католицизм, – ответил я.
– Это я смогу сделать. – Он впитал в себя лопату и стал высоким священником в черной сутане, с тонзурой на голове и тяжелым крестом на цепи, надетой на шею. Священник сказал несколько слов на латыни и перекрестил могилу.
Все так же в обличье священника он вернулся с нами к «Молли Мэлон», возле которого на полуразвалившихся от времени садовых стульях сидело несколько человек. Стивен неудержимо рыдал, Мэригей и Макс поддерживали его. У них с Анитой когда-то был сын; в возрасте девяти или десяти лет он погиб от несчастного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Почему так много ваших обличий относятся к двадцатому столетию? – спросил я. – Вы что, читаете наши с Мэригей мысли?
– Нет, этого я не умею. Просто я люблю это время – последний период невинности человечества перед началом Вечной войны. После этого все сильно усложнилось. – Он глубоко затянулся сигаретой и закрыл глаза, видимо, смакуя вкус. – А потом, если вас интересует мое мнение, – все стало чересчур простым. Мы, можно сказать, не теряли надежды на то, что Человек начнет управлять своей жизнью.
– Он смог прожить так долго лишь потому, что постоянно делал это, – мягко сказал шериф.
– Обитатели муравьиной кучи тоже управляют своей жизнью, – возразил «Дисней», – но с ними трудно вести содержательные беседы. – Он повернулся к Антаресу: – Вы, тельциане, сделали гораздо больше или, по крайней мере, более интересные вещи, прежде чем создали групповое сознание. Я однажды посетил Цогот как ксенобиолог и изучал вашу историю.
– Все это теперь представляет чисто академический интерес, – заметил я, – и история Человека, и история тельциан. Ни групп, ни группового сознания.
Шериф помотал головой.
– Мы снова размножимся, так же, как и вы. Большая часть замороженных яйцеклеток и спермы принадлежит Человеку.
– Вы считаете, что все остальные мертвы, – заявил «Дисней», – но нам доподлинно известно только то, что они исчезли.
– Они все находятся в большой небесной колонии нудистов, – вставил я.
– Так или иначе, мы не имеем достоверных подтверждений ни одной версии. Ваша группа находится здесь, и наша тоже. Омни на Луне, на Марсе, в находящихся в системе космических кораблях – все сообщали об исчезновении людей и тельциан, но ни один из нас, насколько известно, не исчез.
– А другие космические корабли? – поинтересовался Стивен.
– Именно потому-то я и торчу на Мысе. Их было двадцать четыре в пределах одного коллапсарного скачка от Старгейта. Два должны были возвратиться к настоящему времени. Но появились лишь беспилотные зонды с обычными сообщениями.
– А почему вы думаете, что они уцелели? – спросила Мэригей. – Потому что вы бессмертны?
– О, мы не бессмертны, разве что в той же степени, что и амеба. – Он улыбнулся мне. – Если бы вы этим утром выбрали в качестве мишени меня, а не рекламу хот-дога, то, вероятно, причинили бы мне такие повреждения, которые медики изящно называют несовместимыми с жизнью.
– Я сожалею…
Он небрежно отмахнулся от моих извинений.
– Вы считали меня машиной. Но я не о том; если не считать вас, то акция кажется строго выборочной. Люди и тельциане пропадают, а птицы, пчелы и мы остаемся.
– И основанием для того, чтобы выделить нас из общего числа, явилось то, что мы пытались убежать? – полувопросительно сказала Кэт.
«Дисней» пожал плечами.
– Предположим на мгновение, что вселенная обращает внимание на побуждения своих обитателей. И то, что вы делали, вызвало у нее интерес.
Это было все-таки чересчур.
– И поэтому можно было, как дерьмо из унитаза, смыть из Вселенной десять миллиардов людей и тельциан?
Анита вдруг негромко застонала.
– Что-то… Что-то не так… – Она стояла прямо, а ее спина прямо на глазах выгибалась дугой, а глаза увеличивались и вылезали из орбит. Лицо раздувалось. Свободно сидевший комбинезон стал тугим, а спустя секунду начал лопаться по швам.
Затем она взорвалась: один ужасный влажный хлопок, и мы все оказались забрызганы кровью и клочьями мяса; кусок кости, резко щелкнув, ударился мне в скулу и отскочил.
Я взглянул на Омни. Он был Диснеем, забрызганным кровью и мясом, и затем его образ заколебался, и наряду с Диснеем мелькала какая-то тварь, состоявшая, главным образом из клыков и когтей, ну а потом он снова превратился в дядюшку Уолта, но уже совершенно чистого.
Большинство из нас, в том числе и я, просто осели наземь: ноги не держали. Ченс и Стив почти что упали.
Там, где стояла Анита, осталась пара ботинок с торчавшими из них окровавленными обломками костей.
– Я этого не делал, – сказал «Дисней». Шериф выхватил пистолет.
– Я вам не верю. – Он решительно выстрелил Омни прямо в сердце.
Глава 3
В течение следующих нескольких минут происходило какое-то гротескное действо. Выкатились маленькие роботы-уборщики – Микки, Дональд и Минни – и, распевая свои стишки, клеймящие позором тех, кто сорит на улице, принялись собирать совками и пылесосами клочья, оставшиеся от женщины, с которой я был знаком полжизни. Когда они принялись чистить ее ботинки – единственное из оставшегося, имевшее хоть какое-то подобие индивидуальности, я последовал примеру Омни и оттолкнул их прочь. Шериф увидел, что я сделал, и пришел на помощь.
Мы с ним подняли каждый по окровавленному ботинку.
– Нужно как-то похоронить ее, – нерешительно сказал он.
«Дисней» сел, держась за грудь.
– Если вы перестанете стрелять в меня, то я смогу помочь. – Он закрыл глаза, его кожа стала серой, как мокрый мел, и на мгновение у него был такой вид, будто он собирался снова упасть замертво. Но он медленно, в несколько приемов, преобразовал себя в крупного чернокожего рабочего с лопатой в руке, одетого в комбинезон, и с преувеличенной осторожностью поднялся на ноги.
– Вы уже довольно долго пробыли рядом с нормальными людьми, – сказал он хриплым басом, похожим на голос Луи Армстронга, – и могли бы научиться владеть своими эмоциями. – Он отшвырнул робота лопатой и направился к одичавшему газону, на котором росло несколько пальм. – Давайте отнесем ее туда, где она сможет отдохнуть. – Он повернулся к остальным, которые стояли рядом, сбившись в кучку. – А вы идите внутрь и приведите себя в порядок. Мы позаботимся об остальном.
Он вскинул лопату на плечо и направился к пальмам.
– Больше так не делайте, – сказал он, поравнявшись с шерифом. – Это очень больно.
Мы с шерифом последовали за ним, держа в руках наши ужасные символы. Ему потребовалось всего лишь около минуты, чтобы выкопать глубокую квадратную яму.
Мы опустили ботинки в это подобие могилы, и он снова закидал ее и разровнял влажноватую землю.
– Она следовала какой-нибудь религии?
– Ортодоксальный новый католицизм, – ответил я.
– Это я смогу сделать. – Он впитал в себя лопату и стал высоким священником в черной сутане, с тонзурой на голове и тяжелым крестом на цепи, надетой на шею. Священник сказал несколько слов на латыни и перекрестил могилу.
Все так же в обличье священника он вернулся с нами к «Молли Мэлон», возле которого на полуразвалившихся от времени садовых стульях сидело несколько человек. Стивен неудержимо рыдал, Мэригей и Макс поддерживали его. У них с Анитой когда-то был сын; в возрасте девяти или десяти лет он погиб от несчастного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66