Он попробовал вспомнить, но снова уснул. Через некоторое время впереди показалась знакомая фигура: Сол голосовал, стоя на обочине шоссе. На заднем сиденье было пусто.
– Привет, я Сол Лоуи, – представился он, залезая в машину.
– Джон Доннелли, – ответил я и пожал протянутую руку.
– Ваше лицо мне знакомо. Который сейчас год? – Услышав ответ, Сол в сердцах сплюнул. – Черт! На двадцать лет раньше… – Хлоп! Он растворился в воздухе.
Следующие два часа я ехал один, чувствуя себя препаршиво. На окраине Гэри, штат Индиана, старикашка наконец появился – и опять на середине фразы.
– … не спит всю ночь и мучительно гадает, познаваем ли Рим! – Он визгливо захихикал и смеялся минуты две. Потом увидел, что я даже не улыбнулся, и смущенно смолк.
– Это конец, а как начинается? – спросил я.
– О! – понимающе кивнул он и выудил из кармана пачку «Кэмел». – Что делает агностик, страдающий бессонницей и дислексией одновременно?
Говорят, что в квантовой механике уравнения действуют во времени в обе стороны. Никогда не думал, что анекдоты тоже. Я рассмеялся, потом вспомнил Джонни Карсона, который пользовался этим уже много лет.
Из «бардачка» послышался резкий звонок.
– Это тебя, – просиял Сол, доставая автомобильный телефон: розовый, с наборным диском и, как я вскоре убедился, тяжелый как кирпич – наверное, самая первая модель.
– Тетушка Белл плюнула мне в физиономию, когда я ей это предложил, – скривился Сол, выдвигая антенну, па которой можно было жарить шашлык. – Вот ведь придурки!
Я взял у него трубку.
– Джонни, это ты? – послышался знакомый растерянный голос брата.
– Хоган? Как ты узнал этот номер?
– Как, ты же сам оставил его вчера вечером! И был такой странный… Энджи говорит…
Я обернулся к Солу, потом посмотрел на телефон. Вчера вечером? Не был я у Хогана! Силясь проглотить комок, подкативший к горлу, я съехал на обочину и остановил машину.
– Джонни! Ты слышишь меня? Ты где?
– Я здесь. – По крайней мере мне так казалось.
– Ты вчера нес какую-то ерунду. Энджи говорит, что ты был выпивши. И еще… – Хоган хихикнул. – В следующий раз, когда пойдешь на бой в грязи, советую потом зайти домой и переодеться.
– Что?
– По крайней мере смой с себя это фруктовое желе. Ты что, сидел в первом ряду? – Он подавился смехом.
– Сол! – хрипло выдавил я, отпихивая в сторону телефон. Потом высунулся из окошка, и меня вырвало.
Старик сунул мне в руку свой красный носовой платок и продолжил разговор сам:
– Не-а, он в порядке, не волнуйся… Просто немного переутомился… Ну, ты понимаешь… Ха-ха-ха!.. Значит, прочитал брошюрку?.. Ага… Ага… Нет-нет! Это тот грех, когда ты что-то должен делать, но не делаешь. С сексом – ничего общего. Что? Да, прелюбодеяние входит в первую десятку. Угу… Угу… Ты вот что делай: во-первых, нужно чистосердечное признание… Да нет, не жене! Священнику! Да-да… Потом что-нибудь в знак раскаяния, ну… как искупление… Откуда я знаю? Ну, сдай кровь, бездомного какого-нибудь накорми или что-нибудь… Нет-нет, не обязательно связанное с сексом! Главное – чистосердечно… Что? Ну… я не знаю, это уже вопрос хитрый… Сомневаюсь, что насчет пришельцев есть специальная заповедь. Так или иначе, речь ведь идет о самообороне, правда? Так что не психуй зря… Не-а… Не-а… Она же сама напрашивалась… Погоди, он вроде уже очухался!
Он протянул мне телефон.
– Хоган, – дрожащим голосом проговорил я в трубку, – скажи мне – только точно! – что я делал вчера вечером!
Сол рывком выдернул у меня трубку и мрачно покачал головой.
– А вот это ты зря, док.
– Почему?!
– М-м… на твоем месте я бы не стал, – скривился он.
– Какого черта?! Отдай!
– Ладно, ты сам себе хозяин, – пожал он плечами.
Меня переполняла решимость узнать все до конца. Очевидно, я все-таки попал в будущее к холокам, и мне понадобилось предупредить о чем-то Хогана…
Хлоп! Сол снова исчез.
Сжимая трубку дрожащими руками, я представил себе ужасающую картину: мое тело по-прежнему находится в Детройте, а я, не в силах проснуться, завяз в кошмарном фантастическом сне. Тем временем какой-то пришелец, завладев оставленным телом, живет там, дома, моей жизнью, спит в моей постели, принимает пациентов, ходит по ресторанам… Я сглотнул комок и несколько раз глубоко вдохнул. Наверное, стоит послушаться старика: не надо ничего выяснять.
– Как твои дела, братец? – спросил я как можно жизнерадостней.
Пауза.
– Да все ничего, как обычно… Послушай… Я просто волновался, все ли в порядке. Все остальное ерунда… я тебя давно уже простил…
– Что? – Я снова вздрогнул.
– Ты всегда был хорошим братом, Джонни. А что прошло, то прошло. Поезд ушел, ничего уже не изменишь. Так или иначе, все это было давно, детство кончилось, так ведь?
– Ну да… – Интересно, за что же это я перед ним извинялся?
– Так что не переживай зря. Если тебе нужно уехать, значит, нужно. Нам будет тебя не хватать – и мне, и Энджи. Я только хочу, чтобы ты знал: никто на тебя не в обиде.
– Отлично. – Я закусил губу.
– Я тоже люблю тебя, Джонни, – глухо проговорил он. – Так хорошо, что ты это сказал вчера… Я просто не успел ответить… – Он помолчал. – По правде говоря, Энджи меня весь день попрекает.
– Спасибо, брат, – тихо сказал я.
– Ну ладно, все. Жизнь продолжается. И… спасибо тебе за алиби.
Я сидел, слушал короткие гудки и думал, думал…
На самом деле большую часть нашего детства мы с братом находились в состоянии войны. Я появился на свет в четвертом году э. Э. – эры Элвиса – и был назван Джоном в честь деда. Моему брату, который родился на четыре года позже, повезло меньше. Отцу одно время довелось играть в гольф с самим Беном Хоганом, и младшему сыну пришлось всю жизнь нести тяжкое бремя чужой славы. Я то и дело прохаживался на его счет, говорил, что у него вместо имени две фамилии, а брат обижался, потому что еще не мог понять смысла шутки. Возможно, я просто плохо перенес потерю почетного титула Единственного и Любимого, но когда мать приехала с Хоганом из роддома, он мне сразу сильно не понравился. Взглянув на пухлую розовую куклу, завернутую в синее теплое одеяльце, я презрительно спросил:
– Он умеет говорить? А играть? Тогда зачем он нужен? Конечно, если подумать, и от младшего брата может быть польза. Можно, к примеру, кидать ему в лицо мячик из скатанного носка и наблюдать, как потешно он морщится и возмущенно гукает. Запускать его в коляске через всю комнату от стены до стены. «Вот пчела, Хоган! Наступи на нее», – и он наступает, босой ногой. Пару раз я чуть не убил его. «Прыгай, Хоган!» – и он прыгает со стола в гостиной, лицом в пол. «Вот спичка, Хоган, она горит. Не вздумай потрогать!» – и он трогает, не в силах устоять перед искушением. Орет, мать вбегает, начинает ворковать над ним, и я ненавижу его за это еще больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77