Однако придворная синекура была слишком уж соблазнительной, и по меньшей мере четырежды в год ему приходилось отбывать в Лондон и наводить порядок в своем управлении. Однако все остальное время он пребывал в Варвикшире и почти каждый день, взяв с собой пару любимых гончих, рано поутру покидал дом, дабы навещать арендаторов, не скупиться на советы и отдавать распоряжения. К полудню он возвращался – раскрасневшийся от прогулки, довольный, благодушный – и садился за стол, а потом удалялся в спальню вздремнуть часок-другой. По вечерам он разбирал счета и прочие документы, без которых не обходится ни одно столь большое поместье, и проверял хозяйственные расходы своей супруги. Так без изменений он проводил все свои дни, и всякий раз, я полагаю, удалившись на покой, он спал крепким сном в убеждении, что безупречно исполнил все свои многие обязанности. По моему мнению, его жизнь была во всех отношениях достойной восхищения и исполненной удовлетворения, пока какое-нибудь непрошеное вторжение не нарушало ее размеренное течение.
По этой причине я не мог возобновить наш с ним разговор до самого вечера, когда, покончив с дневными заботами, он вновь не стал радушным хозяином. Однако это был Кола, кто, когда леди Комптон покинула столовую, завел речь о невиновности моего батюшки. Лицо сэра Уильяма тотчас выразило глубокое огорчение.
– Прошу тебя, Джек, – сказал он печально, – забудь об этом. Тебе следует узнать, что это я получил доказательства вины твоего отца, и клянусь тебе моей жизнью, что не стал бы принимать меры, не будь я полностью ими убежден. Худший день в моей жизни! Я был бы куда счастливее, умри я прежде, чем узнал его тайну.
И вновь в моей груди не запылал гнев, столь часто вспыхивавший в ней раньше. Я знал, что этот прекрасный человек говорит с глубокой искренностью. Кроме того, я знал, что из него без его ведома сделали орудие, предав его, как был предан мой батюшка, коварством понудив вонзить нож в спину его лучшего друга. И потому я с величайшим сожалением ответил ему так:
– Боюсь, сударь, что вскоре я буду вынужден причинить вам новое горе, ибо мне остается лишь один шаг, чтобы окончательно доказать правоту моих слов. Я убежден, что вам были представлены ложные доказательства, состряпанные Сэмюэлем Морлендом для сокрытия подлинного предателя. Их подсунули вам, так как ваша честность общеизвестна, и из ваших уст обвинение прозвучало наиболее убедительным.
При этих словах сэр Уильям стал совсем мрачен, и в комнате, когда я умолк, воцарилась мертвая тишина.
– У тебя есть доказательства? – недоверчиво переспросил он затем. – Не могу поверить. Чтобы кто-то столь хладнокровно сплел такую интригу? Нет, этого не может быть.
– Пока мои доказательства еще не полны. Но я убежден, что, представив их надлежащим образом, я сумею добиться от Джона Турлоу их подтверждения. А тогда, не сомневаюсь, Морленд, спасая собственную шею, продаст своего сообщника в этом обмане. Но мне потребуется и ваше подтверждение некоторых фактов. Я верю, что моего отца избрали жертвой ради того, чтобы семейство Расселов избавилось от помех, которые он чинил их алчности. Только вы один можете объявить, что получили сведения от Джона Рассела, а он получил их от Морленда. Вы подтвердите это?
– От всего сердца! – воскликнул он. – И более того. Если ты говоришь правду, я своими руками убью их обоих. Но прошу, не думай худо о сэре Джоне прежде, чем будешь полностью убежден. Я видел его лицо, когда он сообщал мне про это, и его горе было неподдельным.
– Значит, он хороший актер.
– Кроме того, он через свою семью на время поручился перед кредиторами твоего отца, чтобы поместье можно было продать с наибольшей выгодой. Не поступи он так, твое положение сейчас было бы куда более тяжелым.
Вот это меня разгневало. Мысль, что я должен быть благодарен такому негодяю, пробудила во мне бешенство, а хитрость, с которой он скрыл свое хищничество под покровом бескорыстного доброхотства, довела меня до исступления. И лишь с невероятным трудом я удержался от того, чтобы не вскочить, обличая все семейство Расселов и пеняя сэру Уильяму за его глупую слепую доверчивость.
Но я справился с собой, хотя и предоставил Кола беседовать с ним добрых полчаса, прежде чем решился снова заговорить. А тогда сказал ему, что я уверен, неколебимо уверен в верности моих слов и докажу ему это, когда придет время.
– Но какими доказательствами ты уже располагаешь? – спросил он.
– Достаточными, – ответил я, не желая входить в подробности и смутить его тем, что доказательства еще не полны. – Однако они нуждаются в подкреплении. Когда я получу подделанные письма, то смогу обличить Турлоу в глаза.
– А где они?
Я покачал головой.
– Ты мне не доверяешь?
– Я доверяю вам безоговорочно. С тех пор, как моего отца не стало, его мне заменили вы. Я безмерно почитаю вас за все, что вы для меня сделали. И ни за что на свете не стану обременять вас сведениями, которые собрал. Я горжусь тем, что мне грозит опасность от этих людей теперь, когда им известно, что я иду по их следу. Но без веской причины подвергать опасности других я не стану.
Это ему понравилось, и он сказал, что если мой отец невиновен, как я убежден, то я – сын, достойный его. Затем разговор перешел на другие темы, так как итальянец, горевший желанием узнать побольше о чужих землях, засыпал сэра Уильяма вопросами о нашей стране и о том, как она управляется. Сэр Уильям рассказал ему очень много, и я узнал немало для меня нового, так как хотя мне было известно, что он враждует с лордом Кларендоном, но я полагал, что причина их неприязни кроется в личностях. И теперь я получил мой первый великий урок в политике владения землей, услышал от него, как Кларендон, человек почти безродный, настолько расширил свое небольшое поместье по соседству, что начал подчинять себе весь край, давнюю вотчину Комптонов, вдоль Оксфордшира и поперек Варвикшира.
– Он имел дерзость настаивать, да-да, настаивать, чтобы на прошлых выборах в Парламент туда был избран один из его людей, так как, заявил он, совершенно необходимо, чтобы в Палате Общин имелись преданные королю люди. Как будто моя семья не знает и не знала всегда, в чем заключается ее долг. Он договорился с лордом-лейтенантом и теперь подкупает варвикширских джентльменов.
– Как я слышал, он слаб здоровьем, – заметил Кола. – Если так, то ему уже недолго сохранять свое положение.
– Могу только уповать на это, – ответил мой опекун. – Он решил погубить мою семью.
– Неудивительно, – сказал я скорбно. – Его друзья уже уничтожили мою.
Более мы об этом не говорили, так как мои слова, видимо, расстроили сэра Уильяма, и Кола любезно принялся расспрашивать его о недавних войнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
По этой причине я не мог возобновить наш с ним разговор до самого вечера, когда, покончив с дневными заботами, он вновь не стал радушным хозяином. Однако это был Кола, кто, когда леди Комптон покинула столовую, завел речь о невиновности моего батюшки. Лицо сэра Уильяма тотчас выразило глубокое огорчение.
– Прошу тебя, Джек, – сказал он печально, – забудь об этом. Тебе следует узнать, что это я получил доказательства вины твоего отца, и клянусь тебе моей жизнью, что не стал бы принимать меры, не будь я полностью ими убежден. Худший день в моей жизни! Я был бы куда счастливее, умри я прежде, чем узнал его тайну.
И вновь в моей груди не запылал гнев, столь часто вспыхивавший в ней раньше. Я знал, что этот прекрасный человек говорит с глубокой искренностью. Кроме того, я знал, что из него без его ведома сделали орудие, предав его, как был предан мой батюшка, коварством понудив вонзить нож в спину его лучшего друга. И потому я с величайшим сожалением ответил ему так:
– Боюсь, сударь, что вскоре я буду вынужден причинить вам новое горе, ибо мне остается лишь один шаг, чтобы окончательно доказать правоту моих слов. Я убежден, что вам были представлены ложные доказательства, состряпанные Сэмюэлем Морлендом для сокрытия подлинного предателя. Их подсунули вам, так как ваша честность общеизвестна, и из ваших уст обвинение прозвучало наиболее убедительным.
При этих словах сэр Уильям стал совсем мрачен, и в комнате, когда я умолк, воцарилась мертвая тишина.
– У тебя есть доказательства? – недоверчиво переспросил он затем. – Не могу поверить. Чтобы кто-то столь хладнокровно сплел такую интригу? Нет, этого не может быть.
– Пока мои доказательства еще не полны. Но я убежден, что, представив их надлежащим образом, я сумею добиться от Джона Турлоу их подтверждения. А тогда, не сомневаюсь, Морленд, спасая собственную шею, продаст своего сообщника в этом обмане. Но мне потребуется и ваше подтверждение некоторых фактов. Я верю, что моего отца избрали жертвой ради того, чтобы семейство Расселов избавилось от помех, которые он чинил их алчности. Только вы один можете объявить, что получили сведения от Джона Рассела, а он получил их от Морленда. Вы подтвердите это?
– От всего сердца! – воскликнул он. – И более того. Если ты говоришь правду, я своими руками убью их обоих. Но прошу, не думай худо о сэре Джоне прежде, чем будешь полностью убежден. Я видел его лицо, когда он сообщал мне про это, и его горе было неподдельным.
– Значит, он хороший актер.
– Кроме того, он через свою семью на время поручился перед кредиторами твоего отца, чтобы поместье можно было продать с наибольшей выгодой. Не поступи он так, твое положение сейчас было бы куда более тяжелым.
Вот это меня разгневало. Мысль, что я должен быть благодарен такому негодяю, пробудила во мне бешенство, а хитрость, с которой он скрыл свое хищничество под покровом бескорыстного доброхотства, довела меня до исступления. И лишь с невероятным трудом я удержался от того, чтобы не вскочить, обличая все семейство Расселов и пеняя сэру Уильяму за его глупую слепую доверчивость.
Но я справился с собой, хотя и предоставил Кола беседовать с ним добрых полчаса, прежде чем решился снова заговорить. А тогда сказал ему, что я уверен, неколебимо уверен в верности моих слов и докажу ему это, когда придет время.
– Но какими доказательствами ты уже располагаешь? – спросил он.
– Достаточными, – ответил я, не желая входить в подробности и смутить его тем, что доказательства еще не полны. – Однако они нуждаются в подкреплении. Когда я получу подделанные письма, то смогу обличить Турлоу в глаза.
– А где они?
Я покачал головой.
– Ты мне не доверяешь?
– Я доверяю вам безоговорочно. С тех пор, как моего отца не стало, его мне заменили вы. Я безмерно почитаю вас за все, что вы для меня сделали. И ни за что на свете не стану обременять вас сведениями, которые собрал. Я горжусь тем, что мне грозит опасность от этих людей теперь, когда им известно, что я иду по их следу. Но без веской причины подвергать опасности других я не стану.
Это ему понравилось, и он сказал, что если мой отец невиновен, как я убежден, то я – сын, достойный его. Затем разговор перешел на другие темы, так как итальянец, горевший желанием узнать побольше о чужих землях, засыпал сэра Уильяма вопросами о нашей стране и о том, как она управляется. Сэр Уильям рассказал ему очень много, и я узнал немало для меня нового, так как хотя мне было известно, что он враждует с лордом Кларендоном, но я полагал, что причина их неприязни кроется в личностях. И теперь я получил мой первый великий урок в политике владения землей, услышал от него, как Кларендон, человек почти безродный, настолько расширил свое небольшое поместье по соседству, что начал подчинять себе весь край, давнюю вотчину Комптонов, вдоль Оксфордшира и поперек Варвикшира.
– Он имел дерзость настаивать, да-да, настаивать, чтобы на прошлых выборах в Парламент туда был избран один из его людей, так как, заявил он, совершенно необходимо, чтобы в Палате Общин имелись преданные королю люди. Как будто моя семья не знает и не знала всегда, в чем заключается ее долг. Он договорился с лордом-лейтенантом и теперь подкупает варвикширских джентльменов.
– Как я слышал, он слаб здоровьем, – заметил Кола. – Если так, то ему уже недолго сохранять свое положение.
– Могу только уповать на это, – ответил мой опекун. – Он решил погубить мою семью.
– Неудивительно, – сказал я скорбно. – Его друзья уже уничтожили мою.
Более мы об этом не говорили, так как мои слова, видимо, расстроили сэра Уильяма, и Кола любезно принялся расспрашивать его о недавних войнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216