И сверх того, что было мне известно, я узнал лишь, что мадера, которую предпочитают англичане, оставляет по себе наутро самую скверную память.
Я ночевал у Лоуэра, так как к концу нашей беседы, которая вскоре с Грова перешла на другие любопытные и многообразные темы, ноги меня не держали. И он вновь вернулся к понятию духа, к тому, поддается ли дух исследованиям, – идее, которая имела немалую важность для теории, скрывающейся за моим переливанием крови.
– Полагаю, – сказал он задумчиво, – мы можем постулировать существование вашего жизненного духа, исходя из существования привидений, ибо что они такое, как не дух, освобожденный от плоти? А сомневаться в их манифестациях я не могу, так как сам был свидетелем.
– Неужели? Когда же? – отозвался я.
– Да пару месяцев тому назад, – сказал он – Я сидел в этой самой комнате и услышал шорох за дверью. Я открыл ее, так как ждал гостя, а там стоял неизвестный молодой человек. Очень странно одетый в бархат, волосы у него были длинные, льняные, а в руке он держал шелковый шнурок. Я поздоровался, он оглянулся и посмотрел на меня. Но не ответил, только печально улыбнулся и спустился по лестнице. Я не придал этому никакого значения и вернулся в комнату. Минуту спустя пришел мой гость. Я спросил его, не видел ли он странного юношу – они не могли не встретиться, – он ответил, что нет – на лестнице никого не было. Позже декан рассказал мне, что здесь в тысяча пятьсот шестидесятом году некий молодой человек наложил на себя руки. Покинул свою комнату, выходившую на мою лестницу, прошел в подвал в другом конце колледжа и повесился на шелковом шнурке.
– Хм-м…
– Что хм-м, то хм-м. Я просто указываю, что это один из редких случаев, когда лучшие научные теории и практические наблюдения прекрасно согласуются. Вот почему я не отбрасываю сразу ваши априорные предположения. Хотя и не исключаю возможность, что улучшению состояния вдовы Бланди есть и другое объяснение.
– Отбросить уже имеющееся объяснение в пользу того, которого у вас нет, представляется глупым, – сказал я. – Но должен указать, таким образом вы постулируете, что дух, поддерживающий жизнь, есть тот же самый, который пребывает и после ее конца.
Он вздохнул.
– Да, пожалуй. Хотя даже Бойль еще не придумал опыта для определения, что есть дух, если признать за ним некое физическое существование.
– Это навлекло бы на него много неприятностей с богословами, – сказал я. – А он как будто старается поддерживать с ними наилучшие отношения.
– Рано или поздно этого не избежать, – ответил мой друг. – Если только мы, ученые, не ограничим себя исключительно материальными вещами, а какой в этом смысл? Но вы правы, Бойль навряд ли захочет подвергнуть себя такой опасности. И я не могу не счесть это его слабостью. Но с другой стороны, ваш собственный синьор Галилей показал, чем оборачиваются нелады с церковниками. Что вы о нем думаете?
Разумеется, Лоуэр слышал про этот знаменитый случай, который горячо обсуждался в Падуе, когда я там учился, ибо Галилей состоял на жалованье у Венеции, пока не прельстился роскошью Медичи и не отбыл во Флоренцию. Там он нажил много врагов, что не пошло ему на пользу, когда его утверждение, что Земля ходит вокруг Солнца, ввергло его в беду. Даже хотя падение его произошло почти до моего рождения, оно напугало многие любознательные умы и научило их хорошенько подумать, прежде чем говорить. Но ссылка Лоуэра на это дело мне очень досадила, так как я заранее знал, каким окажется его мнение, и не сомневался, что он подтасует факты для новых нападок на мою церковь.
– Разумеется, я почитаю его, – сказал я, – и скорблю о произошедшем с ним. Я прилежу науке и считаю себя верным сыном церкви. Вместе с мистером Бойлем я твердо верю, что наука не может противоречить истинной религии и видимые расхождения между ними суть результат слабости нашего понимания той или другой. Господь даровал нам Библию и даровал нам природу для постижения Его творения. Нелепо думать, будто Он мог противоречить сам себе. Это человеку недостает разумения.
– Следовательно, в этом случае кто-то ошибся, – сказал Лоуэр.
– Совершенно очевидно, – ответил я, – и никто серьезно не верит, что советники папы не заблуждались. Однако синьор Галилей также был виновен, и, возможно, больше, чем они. Он был надменным человеком с тяжелым характером и повинен в том, что не озаботился показать, как его идеи согласуются с доктриной. Поистине, я не верю, что тут есть противоречие. А есть непонимание, и это привело к злосчастным последствиям.
– И вовсе не нетерпимость вашей церкви?
– Думаю, что нет, и считаю этот случай доказательством того, что католическая церковь более открыта для науки, чем протестантская. До сих пор все видные светила науки взрастали в лоне католической церкви. Вспомните Коперника, Везалия, Торричелли, Паскаля, Декарта…
– Наш мистер Гарвей был добрым сыном англиканской церкви, – возразил Лоуэр. С некоторой сухостью, как мне показалось.
– Бесспорно. Но ему пришлось поехать в Падую учиться и там формулировать свои идеи.
Лоуэр что-то невнятно буркнул и поднял стакан, поздравляя меня с моим ответом.
– Вас еще сделают кардиналом, – сказал он затем. – Взвешенный и политичный аргумент. Вы считаете, что наука обязана себя оправдывать?
– Да, иначе она сделается ровней религии, а не ее служанкой, последствия чего будут невообразимо ужасными.
– Вы начинаете вторить доктору Грову.
– Нет, – ответил я после краткого размышления. – Он считал нас шарлатанами и сомневался в полезности опытов. Я же опасаюсь их силы и соблазна и беспокоюсь, как бы сила эта не породила в людях надменность.
Я мог бы рассердиться на его слова, но мне не хотелось вступать в спор, да и Лоуэр по-настоящему не старался вызвать меня на диспут.
– В любом случае, – продолжал он, – раз в нашей церкви есть люди вроде Грова, какое мы имеем право кого-нибудь осуждать? У них меньше власти творить помехи, чем у ваших кардиналов, но дай им волю, и они поступали бы точно так же. – Он взмахнул рукой, оставляя надоевшую ему тему. – Расскажите про вашу пациентку. Она действительно оправдывает теории, которые вы взвалили на ее плечи?
Я невольно улыбнулся.
– Она поддерживает их просто на удивление. У нее наблюдаются явные признаки улучшения, и она говорит, что после своего падения еще никогда не чувствовала себя так хорошо.
– В таком случае пью за мосье Декарта, – сказал Лоуэр, поднимая стакан, – и за его ученика, именитого доктора Кола.
– Благодарю вас, – сказал я. – И должен признаться, я подозреваю, что вы относитесь к его идеям с гораздо большим уважением, чем признаетесь.
Лоуэр прижал палец к губам.
– Ш-ш-ш! – сказал он. – Я читал его труды с интересом и пользой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
Я ночевал у Лоуэра, так как к концу нашей беседы, которая вскоре с Грова перешла на другие любопытные и многообразные темы, ноги меня не держали. И он вновь вернулся к понятию духа, к тому, поддается ли дух исследованиям, – идее, которая имела немалую важность для теории, скрывающейся за моим переливанием крови.
– Полагаю, – сказал он задумчиво, – мы можем постулировать существование вашего жизненного духа, исходя из существования привидений, ибо что они такое, как не дух, освобожденный от плоти? А сомневаться в их манифестациях я не могу, так как сам был свидетелем.
– Неужели? Когда же? – отозвался я.
– Да пару месяцев тому назад, – сказал он – Я сидел в этой самой комнате и услышал шорох за дверью. Я открыл ее, так как ждал гостя, а там стоял неизвестный молодой человек. Очень странно одетый в бархат, волосы у него были длинные, льняные, а в руке он держал шелковый шнурок. Я поздоровался, он оглянулся и посмотрел на меня. Но не ответил, только печально улыбнулся и спустился по лестнице. Я не придал этому никакого значения и вернулся в комнату. Минуту спустя пришел мой гость. Я спросил его, не видел ли он странного юношу – они не могли не встретиться, – он ответил, что нет – на лестнице никого не было. Позже декан рассказал мне, что здесь в тысяча пятьсот шестидесятом году некий молодой человек наложил на себя руки. Покинул свою комнату, выходившую на мою лестницу, прошел в подвал в другом конце колледжа и повесился на шелковом шнурке.
– Хм-м…
– Что хм-м, то хм-м. Я просто указываю, что это один из редких случаев, когда лучшие научные теории и практические наблюдения прекрасно согласуются. Вот почему я не отбрасываю сразу ваши априорные предположения. Хотя и не исключаю возможность, что улучшению состояния вдовы Бланди есть и другое объяснение.
– Отбросить уже имеющееся объяснение в пользу того, которого у вас нет, представляется глупым, – сказал я. – Но должен указать, таким образом вы постулируете, что дух, поддерживающий жизнь, есть тот же самый, который пребывает и после ее конца.
Он вздохнул.
– Да, пожалуй. Хотя даже Бойль еще не придумал опыта для определения, что есть дух, если признать за ним некое физическое существование.
– Это навлекло бы на него много неприятностей с богословами, – сказал я. – А он как будто старается поддерживать с ними наилучшие отношения.
– Рано или поздно этого не избежать, – ответил мой друг. – Если только мы, ученые, не ограничим себя исключительно материальными вещами, а какой в этом смысл? Но вы правы, Бойль навряд ли захочет подвергнуть себя такой опасности. И я не могу не счесть это его слабостью. Но с другой стороны, ваш собственный синьор Галилей показал, чем оборачиваются нелады с церковниками. Что вы о нем думаете?
Разумеется, Лоуэр слышал про этот знаменитый случай, который горячо обсуждался в Падуе, когда я там учился, ибо Галилей состоял на жалованье у Венеции, пока не прельстился роскошью Медичи и не отбыл во Флоренцию. Там он нажил много врагов, что не пошло ему на пользу, когда его утверждение, что Земля ходит вокруг Солнца, ввергло его в беду. Даже хотя падение его произошло почти до моего рождения, оно напугало многие любознательные умы и научило их хорошенько подумать, прежде чем говорить. Но ссылка Лоуэра на это дело мне очень досадила, так как я заранее знал, каким окажется его мнение, и не сомневался, что он подтасует факты для новых нападок на мою церковь.
– Разумеется, я почитаю его, – сказал я, – и скорблю о произошедшем с ним. Я прилежу науке и считаю себя верным сыном церкви. Вместе с мистером Бойлем я твердо верю, что наука не может противоречить истинной религии и видимые расхождения между ними суть результат слабости нашего понимания той или другой. Господь даровал нам Библию и даровал нам природу для постижения Его творения. Нелепо думать, будто Он мог противоречить сам себе. Это человеку недостает разумения.
– Следовательно, в этом случае кто-то ошибся, – сказал Лоуэр.
– Совершенно очевидно, – ответил я, – и никто серьезно не верит, что советники папы не заблуждались. Однако синьор Галилей также был виновен, и, возможно, больше, чем они. Он был надменным человеком с тяжелым характером и повинен в том, что не озаботился показать, как его идеи согласуются с доктриной. Поистине, я не верю, что тут есть противоречие. А есть непонимание, и это привело к злосчастным последствиям.
– И вовсе не нетерпимость вашей церкви?
– Думаю, что нет, и считаю этот случай доказательством того, что католическая церковь более открыта для науки, чем протестантская. До сих пор все видные светила науки взрастали в лоне католической церкви. Вспомните Коперника, Везалия, Торричелли, Паскаля, Декарта…
– Наш мистер Гарвей был добрым сыном англиканской церкви, – возразил Лоуэр. С некоторой сухостью, как мне показалось.
– Бесспорно. Но ему пришлось поехать в Падую учиться и там формулировать свои идеи.
Лоуэр что-то невнятно буркнул и поднял стакан, поздравляя меня с моим ответом.
– Вас еще сделают кардиналом, – сказал он затем. – Взвешенный и политичный аргумент. Вы считаете, что наука обязана себя оправдывать?
– Да, иначе она сделается ровней религии, а не ее служанкой, последствия чего будут невообразимо ужасными.
– Вы начинаете вторить доктору Грову.
– Нет, – ответил я после краткого размышления. – Он считал нас шарлатанами и сомневался в полезности опытов. Я же опасаюсь их силы и соблазна и беспокоюсь, как бы сила эта не породила в людях надменность.
Я мог бы рассердиться на его слова, но мне не хотелось вступать в спор, да и Лоуэр по-настоящему не старался вызвать меня на диспут.
– В любом случае, – продолжал он, – раз в нашей церкви есть люди вроде Грова, какое мы имеем право кого-нибудь осуждать? У них меньше власти творить помехи, чем у ваших кардиналов, но дай им волю, и они поступали бы точно так же. – Он взмахнул рукой, оставляя надоевшую ему тему. – Расскажите про вашу пациентку. Она действительно оправдывает теории, которые вы взвалили на ее плечи?
Я невольно улыбнулся.
– Она поддерживает их просто на удивление. У нее наблюдаются явные признаки улучшения, и она говорит, что после своего падения еще никогда не чувствовала себя так хорошо.
– В таком случае пью за мосье Декарта, – сказал Лоуэр, поднимая стакан, – и за его ученика, именитого доктора Кола.
– Благодарю вас, – сказал я. – И должен признаться, я подозреваю, что вы относитесь к его идеям с гораздо большим уважением, чем признаетесь.
Лоуэр прижал палец к губам.
– Ш-ш-ш! – сказал он. – Я читал его труды с интересом и пользой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216