Алинушка, это ты? – она дунула в трубку, будто убеждаясь, что телефон работает. – Отвечайте же! Алло!
Банда просто не успевал вставить слово во взволнованную скороговорку женщины и только теперь, улучив мгновение, отозвался:
– Настасья Тимофеевна, здравствуйте! А что, Алины нет дома? Куда она...
– Сашенька, ты! О, Боже! – женщина громко зарыдала не в силах скрыть горе. – Сашенька, беда!
– Что случилось, Настасья Тимофеевна? – Банда вдруг почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри, как холод проник куда-то глубоко-глубоко в грудь, ледяными иглами вонзаясь прямо в сердце.
Он знал еще по Афгану – это было плохое предзнаменование. В таких ситуациях сердце его не обманывало никогда – случалось самое худшее, что только можно было предположить. – Что у вас там произошло?
– Алинушку украли!
– Как? Что вы говорите?
– Украли доченьку!
– А где Толик?
– Искалечили его! – Настасья Тимофеевна кричала в голос, навзрыд, с завываниями, так, как умеют плакать только русские женщины в минуты самого большого горя, и Банда вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.
– Кто украл? Когда? Где? Настасья Тимофеевна, вы слышите меня?
– Сашенька, спаси ее! Ты ведь любишь ее! Спаси нашу Алинушку, Христом-богом тебя прошу!..
* * *
Банда летел по городу, не разбирая дороги, не обращая внимания на окружающие автомобили, на сигналы светофоров и запрещающие знаки. Наверное, если бы он ехал на любой другой машине, эта поездка по улицам Москвы в самое напряженное дневное время стала бы для него последней. Но мощные бамперы и высокая посадка, широкие колеса и объемные крылья «мицубиси-паджеро» внушали окружающим определенную дозу уважения, которая заставляла водителей других машин почтительно уступать ему дорогу, притормаживая на поворотах и освобождая его полосу движения. Странно, но даже ни одного постового гаишника не заинтересовало это ралли по столичным улицам.
«Мицубиси» влетела во двор дома Алины, и Банда пулей взбежал по лестнице на третий этаж, не звоня, а лишь толкнув знакомые двери.
В прихожей, у телефона, сидела Настасья Тимофеевна, и Банда поразился, насколько сдала, насколько постарела она со вчерашнего вечера.
– Сашенька, ты пришел! Ты найдешь ее, правда?
– Что случилось, Настасья Тимофеевна? Вы мне можете рассказать подробнее?
– Они украли ее!
– Кто?
– Звери! Фашисты! Будь они прокляты! Чтоб их земля не носила! Как их только мать родила, чтоб ей пусто стало, гадюке подколодной!..
Это было ужасно. Слушать убитую горем женщину было невозможно, и чтобы не свихнуться самому, Банда напряг все силы. Если только он правильно понял, рассудок ему в сложившихся обстоятельствах еще, ох, как понадобится.
– Настасья Тимофеевна, где Владимир Александрович? Вы слышите? – он легонько потряс за плечи бившуюся в истерике женщину и, дождавшись ее более-менее осознанного взгляда, повторил вопрос:
– Где Владимир Александрович? Я должен с ним сейчас же поговорить.
– У себя. В кабинете. Заходи, Саша, к нему, к извергу этому. Если бы он тебя вчера не прогнал, ты был бы рядом с ней... Ты бы спас ее от этих гадов... – и она снова зашлась в безудержном плаче.
Банда поспешил в кабинет отца Алины.
Владимир Александрович сидел за своим рабочим столом, одетый в парадный генеральский мундир, и завороженно смотрел на стоявший перед ним на девственно-чистой столешнице телефон. Он будто гипнотизировал его, взглядом заставляя зазвонить.
Разительные перемены заметил Банда и в нем.
Волосы, которые раньше можно было назвать русыми с проседью, теперь стали совсем седыми. Серый цвет лица и опустившиеся уголки губ, ссутуленные плечи и воспалившиеся глаза свидетельствовали о том, как нелегко сейчас генералу.
– Что вам угодно, молодой человек? – строго и резко спросил он вошедшего, но Банда не был уверен, что Владимир Александрович узнал его. Отец Алины смотрел на парня совершенно отрешенными, невидящими глазами.
– Владимир Александрович, я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло.
– А, это ты... – и вдруг что-то переменилось в генерале, и он закричал, срывая на Банде всю ярость и ненависть, кипевшие у него в душе:
– Чего ты приперся? Ты что, не понял, что я не хочу тебя больше видеть в своем доме? Вон отсюда, щенок!
– Прекратите! – резко оборвав его, рявкнул в ответ Банда, и крик подействовал: Владимир Александрович вдруг замолчал, удивленно приглядываясь к парню. – Прекратите, пусть истериками занимаются женщины, а мы с вами должны держать себя в руках. Кто ей поможет, если не мы?!
Банда говорил уже спокойно и проникновенно, и Владимир Александрович взял себя в руки, жестом предложив Банде устроиться в кресле напротив.
– Вы слышали, что случилось с Алиной?
– Только то, что ее кто-то украл. Мне это сообщила Настасья Тимофеевна.
– Да, ее похитили.
– Кто? Где? Во сколько? При каких обстоятельствах? Где находился в момент похищения Анатолий, телохранитель, и где он сейчас?.. Владимир Александрович, вы же взрослый человек, тем более в какой-то степени военный. Вы же понимаете, что для того, чтобы предпринять что-то, мне нужна полная информация, – теперь Банда говорил уже совсем мягко, попросту уговаривая несчастного отца. – Вы что-нибудь знаете?
– Очень мало. Только то, что сообщила милиция.
– Что они сказали?
– Это случилось около одиннадцати утра, у ГУМа, прямо у входа. С утра у Алины болела голова, и она поехала развеяться. Решила сделать какие-то покупки – и вот пожалуйста!
– Рассказывайте дальше, Владимир Александрович! – Банда просто сгорал он нетерпения: из генерала приходилось вытягивать каждое слово.
– Они с вашим охранником уже выходили из ГУМа, когда к ним резко подскочили какие-то люди, плеснули этому парню кислотой в лицо, схватили Алину и увезли. Вот и все. Больше ничего не известно.
– Где Толик?
– Не знаю... – немного удивленно ответил отец девушки, явно пораженный тем, что можно интересоваться еще чем-то, кроме местонахождения его дочери.
– Ясно. Кто вам звонил?
– Какой-то следователь из отделения номер... – Владимир Александрович покраснел. – Если честно, я не знаю, из какого отделения. Не знаю, какой следователь. Мне было, "сами понимаете, немного не до этого.
– Да, конечно, – Банда задумался, разрабатывая план дальнейших действий.
– Молодой человек! Вас, кажется, Александром зовут?
– Да.
– Зачем вам это все? Вы ей ничем не сможете помочь. Этим делом уже занимается милиция.
– Я понимаю. Но хочу убедиться, что в моих силах хоть что-то сделать. Я не смогу сидеть сложа руки, Владимир Александрович. Поэтому и приехал к вам.
– А что в ваших силах?
– Кое-что я умею... Но это не важно, – Банда вновь постарался вернуть генерала к предмету разговора. – Владимир Александрович, а вы случайно не знаете, что могло стать причиной похищения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Банда просто не успевал вставить слово во взволнованную скороговорку женщины и только теперь, улучив мгновение, отозвался:
– Настасья Тимофеевна, здравствуйте! А что, Алины нет дома? Куда она...
– Сашенька, ты! О, Боже! – женщина громко зарыдала не в силах скрыть горе. – Сашенька, беда!
– Что случилось, Настасья Тимофеевна? – Банда вдруг почувствовал, как у него что-то оборвалось внутри, как холод проник куда-то глубоко-глубоко в грудь, ледяными иглами вонзаясь прямо в сердце.
Он знал еще по Афгану – это было плохое предзнаменование. В таких ситуациях сердце его не обманывало никогда – случалось самое худшее, что только можно было предположить. – Что у вас там произошло?
– Алинушку украли!
– Как? Что вы говорите?
– Украли доченьку!
– А где Толик?
– Искалечили его! – Настасья Тимофеевна кричала в голос, навзрыд, с завываниями, так, как умеют плакать только русские женщины в минуты самого большого горя, и Банда вдруг почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове.
– Кто украл? Когда? Где? Настасья Тимофеевна, вы слышите меня?
– Сашенька, спаси ее! Ты ведь любишь ее! Спаси нашу Алинушку, Христом-богом тебя прошу!..
* * *
Банда летел по городу, не разбирая дороги, не обращая внимания на окружающие автомобили, на сигналы светофоров и запрещающие знаки. Наверное, если бы он ехал на любой другой машине, эта поездка по улицам Москвы в самое напряженное дневное время стала бы для него последней. Но мощные бамперы и высокая посадка, широкие колеса и объемные крылья «мицубиси-паджеро» внушали окружающим определенную дозу уважения, которая заставляла водителей других машин почтительно уступать ему дорогу, притормаживая на поворотах и освобождая его полосу движения. Странно, но даже ни одного постового гаишника не заинтересовало это ралли по столичным улицам.
«Мицубиси» влетела во двор дома Алины, и Банда пулей взбежал по лестнице на третий этаж, не звоня, а лишь толкнув знакомые двери.
В прихожей, у телефона, сидела Настасья Тимофеевна, и Банда поразился, насколько сдала, насколько постарела она со вчерашнего вечера.
– Сашенька, ты пришел! Ты найдешь ее, правда?
– Что случилось, Настасья Тимофеевна? Вы мне можете рассказать подробнее?
– Они украли ее!
– Кто?
– Звери! Фашисты! Будь они прокляты! Чтоб их земля не носила! Как их только мать родила, чтоб ей пусто стало, гадюке подколодной!..
Это было ужасно. Слушать убитую горем женщину было невозможно, и чтобы не свихнуться самому, Банда напряг все силы. Если только он правильно понял, рассудок ему в сложившихся обстоятельствах еще, ох, как понадобится.
– Настасья Тимофеевна, где Владимир Александрович? Вы слышите? – он легонько потряс за плечи бившуюся в истерике женщину и, дождавшись ее более-менее осознанного взгляда, повторил вопрос:
– Где Владимир Александрович? Я должен с ним сейчас же поговорить.
– У себя. В кабинете. Заходи, Саша, к нему, к извергу этому. Если бы он тебя вчера не прогнал, ты был бы рядом с ней... Ты бы спас ее от этих гадов... – и она снова зашлась в безудержном плаче.
Банда поспешил в кабинет отца Алины.
Владимир Александрович сидел за своим рабочим столом, одетый в парадный генеральский мундир, и завороженно смотрел на стоявший перед ним на девственно-чистой столешнице телефон. Он будто гипнотизировал его, взглядом заставляя зазвонить.
Разительные перемены заметил Банда и в нем.
Волосы, которые раньше можно было назвать русыми с проседью, теперь стали совсем седыми. Серый цвет лица и опустившиеся уголки губ, ссутуленные плечи и воспалившиеся глаза свидетельствовали о том, как нелегко сейчас генералу.
– Что вам угодно, молодой человек? – строго и резко спросил он вошедшего, но Банда не был уверен, что Владимир Александрович узнал его. Отец Алины смотрел на парня совершенно отрешенными, невидящими глазами.
– Владимир Александрович, я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло.
– А, это ты... – и вдруг что-то переменилось в генерале, и он закричал, срывая на Банде всю ярость и ненависть, кипевшие у него в душе:
– Чего ты приперся? Ты что, не понял, что я не хочу тебя больше видеть в своем доме? Вон отсюда, щенок!
– Прекратите! – резко оборвав его, рявкнул в ответ Банда, и крик подействовал: Владимир Александрович вдруг замолчал, удивленно приглядываясь к парню. – Прекратите, пусть истериками занимаются женщины, а мы с вами должны держать себя в руках. Кто ей поможет, если не мы?!
Банда говорил уже спокойно и проникновенно, и Владимир Александрович взял себя в руки, жестом предложив Банде устроиться в кресле напротив.
– Вы слышали, что случилось с Алиной?
– Только то, что ее кто-то украл. Мне это сообщила Настасья Тимофеевна.
– Да, ее похитили.
– Кто? Где? Во сколько? При каких обстоятельствах? Где находился в момент похищения Анатолий, телохранитель, и где он сейчас?.. Владимир Александрович, вы же взрослый человек, тем более в какой-то степени военный. Вы же понимаете, что для того, чтобы предпринять что-то, мне нужна полная информация, – теперь Банда говорил уже совсем мягко, попросту уговаривая несчастного отца. – Вы что-нибудь знаете?
– Очень мало. Только то, что сообщила милиция.
– Что они сказали?
– Это случилось около одиннадцати утра, у ГУМа, прямо у входа. С утра у Алины болела голова, и она поехала развеяться. Решила сделать какие-то покупки – и вот пожалуйста!
– Рассказывайте дальше, Владимир Александрович! – Банда просто сгорал он нетерпения: из генерала приходилось вытягивать каждое слово.
– Они с вашим охранником уже выходили из ГУМа, когда к ним резко подскочили какие-то люди, плеснули этому парню кислотой в лицо, схватили Алину и увезли. Вот и все. Больше ничего не известно.
– Где Толик?
– Не знаю... – немного удивленно ответил отец девушки, явно пораженный тем, что можно интересоваться еще чем-то, кроме местонахождения его дочери.
– Ясно. Кто вам звонил?
– Какой-то следователь из отделения номер... – Владимир Александрович покраснел. – Если честно, я не знаю, из какого отделения. Не знаю, какой следователь. Мне было, "сами понимаете, немного не до этого.
– Да, конечно, – Банда задумался, разрабатывая план дальнейших действий.
– Молодой человек! Вас, кажется, Александром зовут?
– Да.
– Зачем вам это все? Вы ей ничем не сможете помочь. Этим делом уже занимается милиция.
– Я понимаю. Но хочу убедиться, что в моих силах хоть что-то сделать. Я не смогу сидеть сложа руки, Владимир Александрович. Поэтому и приехал к вам.
– А что в ваших силах?
– Кое-что я умею... Но это не важно, – Банда вновь постарался вернуть генерала к предмету разговора. – Владимир Александрович, а вы случайно не знаете, что могло стать причиной похищения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84