Однако ускользнуть от Пардальяна было нелегко: парень понесся стрелой, но ветеран без раздумий ринулся следом.
— Друг мой, — завопил он, — не желаешь получить сто ливров?
— Нет! — отозвался караульный и помчался еще быстрее.
— Пятьсот ливров!
— Сударь, я кликну гвардейцев.
— Тысячу ливров! — упорствовал Пардальян.
Парень замер на месте. Лицо его стало пунцовым.
— Что вы от меня хотите? — обреченно поинтересовался он.
— Я вручу вам тысячу ливров золотыми монетами, если вы позволите мне ознакомиться с содержимым пакета.
— Но меня же за это вздернут!
— Значит, бумага чрезвычайно важная… Две тысячи ливров!
Парень застонал, и тогда Пардальян предложил:
— Заглянем в ближайший трактир, я угощу вас вином, а пока вы отдохнете за стаканчиком, я вскрою и прочту послание. А после запечатаю так, что никто ничего и не заметит.
— Нет, — покачал головой караульный. — Офицер поклялся, что велит меня повесить, если с пакетом что-нибудь случится.
— Ну ты и дурень! С письмом же все будет в порядке! Три тысячи ливров!
Пардальян как клещ вцепился в стражника и впихнул его в трактир. Несчастный парень обливался холодным потом и постоянно менялся в лице.
— А вы не врете? — дрожащим голосом проговорил бедолага, когда ветеран усадил его за стол.
«Да, похоже, все-таки не видать почтеннейшему Ландри этих трех тысяч ливров. Ну и ладно! Он и так богатый, подождет!..»
Не произнося ни слова, Пардальян снял с себя заветный пояс и бросил его на стол перед караульным:
— Держи!
Парень остолбенел: ни разу в жизни не любовался он такой грудой золотых монет. Это было огромное богатство! Он кинул Пардальяну пакет и, не пересчитывая, начал судорожно рассовывать деньги по карманам. Затем вскочил на ноги, ринулся к выходу и скрылся, даже не кивнув на прощание. Пардальян хмыкнул, неторопливо распечатал послание и прочитал следующее:
«Монсеньор, к заставе Сент-Антуан подъезжал экипаж с зашторенными окнами; его сопровождал эскорт примерно из десяти верховых. Среди всадников был герцог де Монморанси, который очень досадовал, что не сумел покинуть Париж. Думаю, среди людей маршала находились и два негодяя, о которых вы рассказывали. Я велел наблюдать за экипажем; полагаю, он вернулся во дворец Монморанси. Не сомневаюсь, что вы уничтожите мое письмо сразу же после того, как ознакомитесь с его содержанием, и не оставите своим вниманием человека, известившего вас о передвижениях преступников».
— Так-так, — пробурчал ветеран, — теперь ясно, чем вызвано распоряжение Его Величества запереть все городские ворота.
И Пардальян зашагал во дворец Монморанси.
Тем вечером маршал де Данвиль получил отчеты от караульных, охранявших все парижские заставы. В каждом рапорте было написано: «Ничего нового» или «Герцог де Монморанси не делал попыток выбраться из города», либо же «Известные вам особы не появлялись». Только от Сент-Антуанских ворот не принесли никакого сообщения.
Таким образом маршал де Монморанси, Лоиза, Жанна де Пьенн и оба Пардальяна были заключены в стенах Парижа. Данвиль, мечтавший свергнуть Карла IX, пользовался тем не менее полным доверием государя и бесстыдно злоупотреблял этим. Ведь в Лувре Данвиля считали опорой королевского трона, а Екатерина Медичи видела в нем одного из самых надежных защитников истинной веры. Потому сейчас ему и поручили в течение трех месяцев наблюдать за всеми заставами города. Анри с легкостью доказал Карлу IX, что в такое неспокойное время, как теперь, необходимо знать, что за люди прибывают в Париж и отбывают из него.
Итак, Анри де Монморанси фактически исполнял обязанности военного губернатора Парижа. Он должен был занимать этот пост вплоть до окончания празднеств, связанных с бракосочетанием Генриха Наваррского и Маргариты Французской, до того самого дня, когда армия, а с ней и все гугеноты, выступит в поход и двинется в Нидерланды. Данвиль обрел огромную власть, став своего рода комендантом тюрьмы, в которую превратился весь Париж.
Во дворце Монморанси все было по-прежнему. Наши герои пришли к выводу, что нужно затаиться в особняке герцога и не пытаться пробиваться через городские заставы. Ведь должны же парижские ворота когда-то распахнуться! Вот тогда семья маршала и Пардальяны без лишнего шума уедут в провинцию.
Так пролетело полмесяца. Жан и его отец ежедневно бродили по столице в поисках свежих известий. При этом, выскальзывая из дворца и пробираясь обратно, Пардальяны старались никому не попадаться на глаза. Но вот как-то вечером, вернувшись в особняк в одиночестве, ветеран наткнулся в прихожей на своего старого знакомца: это был Жилло, милейший племянник господина Жиля, управляющего маршала де Данвиля.
— Ты что тут делаешь? — разъярился Пардальян.
— О, господин офицер, мне надо… я сейчас вам все объясню…
— Шпионишь? Подглядываешь и подслушиваешь, гаденыш?
— Да позвольте же сказать! — заскулил Жилло.
— И знать ничего не хочу! Я всех предупреждал: увижу тебя еще раз — уши отчекрыжу!
Тут Жилло гордо вскинул голову и голосом обиженного праведника проговорил:
— Не думаю, что вам удастся исполнить свою угрозу!
Жилло стянул шапку, которая закрывала его круглую башку до самых бровей, и изумленный Пардальян обнаружил, что оттопыренные уши парня исчезли!
— Вот так-то сударь! Нельзя отхватить то, что уже отхвачено…
— Это кто же постарался?
— Мой дядя — самолично! Когда он сообщил хозяину, что я раскрыл вам секрет монсеньора, испугавшись вашего обещания оборвать мне уши, маршал де Данвиль заявил дяде: «Отлично! Отсеките его проклятые уши своими руками!» И мой дядюшка (разве мог я вообразить, что он способен совершить подобное злодейство!) с радостью выполнил чудовищное распоряжение! Я лишился чувств, и меня вышвырнули на мостовую. Там меня и нашла одна добрая женщина; лишь благодаря ее заботам я еще жив и жажду теперь отплатить негодяям! Располагайте же мной, сударь!
«Ну и ну!» — крякнул про себя Пардальян-старший.
— Уверяю вас, сударь, — доказывал меж тем Жилло, — я принесу вам гораздо больше пользы, чем вы можете себе представить. Ей-Богу, вы не раскаетесь, а мне ведь многого и не надо…
— Так что же ты хочешь?
— Только одного: отомстить монсеньору де Данвилю и подлецу-дядюшке: один велел отхватить мне уши, а другой тут же это сделал.
«Разумеется, он — редкостный мерзавец, однако порыв у него благой. Возможно, парень и впрямь неплохо нам послужит», — решил Пардальян-старший и заявил:
— Ладно! Считай, что я тебя нанял!
В глазах Жилло вспыхнули огоньки злобной радости, но ветеран не обратил на это внимания — иначе он, конечно, почувствовал бы недоброе. А так он лишь поманил парня за собой и направился вглубь герцогского особняка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115