И подпись: «Карл, король».
— А теперь, сударь, ознакомьтесь вот с этим, — потребовала Мари и подала ошеломленному Монлюку другую бумагу.
На ней собственной рукой Его Величества было начертано следующее:
«Приказываю отложить допрос господ Пардальянов, отца и сына». Подписано: «Карл, король».
Монлюк прочел и велел сержанту, командовавшему стражниками:
— Увести заключенных в камеру. Палач, ты свободен…
— Погодите… — засуетился Моревер. — Нужно подумать…
— Нечего думать! Надо исполнять приказ короля, — отрезал Монлюк.
Отец и сын не сводили глаз с Мари Туше; их взгляды были полны безмерной благодарности. Но вскоре узников отвели обратно в камеру, причем солдаты обходились теперь с ними намного вежливее. Исчезла и Мари Туше, которая, будто ангел Божий, спустилась на миг в преисподнюю. В камере пыток остались только Монлюк и Моревер.
— Дайте мне эти документы, — попросил Моревер. — Государь, разумеется, будет доволен, что вы немедленно выполнили его волю. Но что, если бумаги подделаны?
— А мне-то какая разница? — ухмыльнулся комендант. — Плевать! Я получил приказ, скрепленный печатью. Королевской печатью! И больше меня ничего не интересует.
Моревер взял документы и прошел в темную каморку.
— Я все слышала, — произнесла Екатерина, повертев в руках бумаги. — И мне известна особа, ворвавшаяся сюда.
— Значит, это и правда почерк короля? — расстроенно пробормотал Моревер. — Как же быть?
— Исполнять приказ. Я отправляюсь в Лувр. Попытаюсь уладить это дело. Я же дала слово: эти двое — ваши. Через неделю явитесь в мои покои, а пока покиньте столицу, попутешествуйте немного. Вы уже совершили один промах, покушаясь на адмирала. Не делайте других ошибок — вас могут схватить: ведь преступника разыскивают, и если вы попадетесь — прощайтесь с жизнью.
— Мадам, по-моему, мне все-таки не стоит уезжать из Парижа. Убийцу ведь будут искать и. завтра, и через неделю.
— Через неделю? Вряд ли! — усмехнулась Екатерина. — Я сумею вас защитить, слышите? Плохо не то, что вы стреляли в Колиньи, а то, что промазали. Впрочем, все обернулось к лучшему: ваш промах может оказаться весьма удачным. Послушайте моего совета: скройтесь из города. Вернетесь через неделю и тогда поймете, что я имела в виду. А об этой парочке не беспокойтесь, я за них отвечаю.
— Я поступлю так, как вы желаете, Ваше Величество! — поклонился Моревер.
И он ушел из крепости, приняв твердое решение остаться в Париже.
«Найду квартиру возле Тампля, затаюсь и никуда не поеду: нужно посмотреть, что здесь случится», — думал Моревер.
А мысли Екатерины были в это время заняты совсем другим:
«Почему любовницу короля так волнует судьба этих проходимцев? Как эта особа раздобыла приказ об отсрочке? Ничего, скоро я все узнаю… Пардальяны никуда не денутся, а у меня сегодня есть дела поважнее… «
Так каким же образом Мари Туше уговорила Карла подписать распоряжения, которые она вручила потом коменданту крепости? Коротко поведаем об этом.
Слуга короля, войдя в семь утра в апартаменты Карла, увидел, что государь только собирается лечь.
— Я, понимаешь ли, всю ночь работал, — пробормотал король.
— Вы скверно выглядите, сир! — фамильярно проговорил слуга.
— Ничего, это дело поправимое. Я хорошенько высплюсь. Встану не раньше одиннадцати! Никого ко мне не пускать! Объявишь придворным, что сегодня утренний прием отменяется. Я встречусь с ними в зале для игры в мяч после полудня.
Слуга вышел, а король скинул с себя роскошный костюм и быстро переоделся в суконный наряд зажиточного горожанина. По узким переходам и потайным лестницам он выбрался в безлюдный двор, направился в тот его угол, что был ближе к храму Сен-Жермен-Л'Озеруа, толкнул маленькую дверцу в стене и выскользнул из Лувра. Карл часто пользовался этой калиткой, чтобы тайком от всех покинуть дворец и с наслаждением побродить по своему милому Парижу… В такие минуты король был счастлив, словно школьник, сбежавший с невыносимо скучных уроков.
Очутившись на улице, король радостно втянул в себя свежий воздух, напоенный ароматом реки; хилые плечи Карла расправились, на лице выступил румянец. Никто бы не догадался, что этот веселый, скромный и достойный человек лишь пару часов назад перенес тяжелый припадок, сопровождавшийся кошмарными видениями; никто не узнал бы короля, только что повелевшего покончить с гугенотами.
Карл двинулся вверх по берегу реки, потом свернул налево и попал на улицу Барре, где стоял особнячок Мари Туше. Именно здесь он находил целительный покой, столь необходимый ему после ужасных припадков, которые превращали короля то в несчастного страдальца, то в неистового безумца; здесь Карла ждали любовь и ласка, и он забывал о страшных интригах, которые без устали плела во дворце королева-мать.
Карл поспешил к Мари Туше и замер в дверях ее спальни, залюбовавшись дивной картиной: молодая женщина сидела у окна в легком утреннем туалете; рама была приоткрыта, и в комнату вливались потоки свежего воздуха. К обнаженной груди Мари приник розовый, толстенький малыш. Он жадно сосал, прижав крохотные кулачки к нежному телу матери и перебирая ножками. Мари со счастливой улыбкой смотрела на свое дитя.
Наконец ребенок насытился, выпустил грудь и сразу уснул; на его губах белела капелька молока. Мари поднялась и бережно опустила младенца в колыбель, а сама застыла рядом, восторженно глядя на сына. Стараясь не шуметь, Карл на цыпочках подкрался сзади и, обняв Мари, закрыл ей глаза ладонями, будто расшалившийся ребенок.
Мари, разумеется, тут же узнала его, но, поддерживая игру, со смехом вскричала:
— Кто это? Какой негодник не дает мне любоваться сыном?! Это возмутительно! Я попрошу защиты у государя…
— Проси! — весело расхохотался Карл, убирая руки.
Мари бросилась ему на шею и подставила губы для поцелуя:
— Первый поцелуй — мне, сударь… а второй — вашему сыну…
Карл склонился над колыбелью, Мари прижалась к нему. Их плечи соприкасались, в глазах светился одинаковый восторг. Карл трепетал еще и от радостного удивления: как!.. Неужели!.. Такой прелестный, здоровый мальчишка — его сын!.. Король хотел поцеловать младенца, но страшился разбудить его. Тогда он поцеловал Мари в губы и тихо проговорил:
— Передай ему этот поцелуй… я боюсь его напугать.
Мари Туше нагнулась и ласково приникла губами к лобику малыша. Затем Карл и его любимая осторожно прошли в гостиную.
Король упал в кресло, воскликнув:
— Умираю от усталости и безумно хочу спать!..
Мари устроилась у него на коленях и принялась нежно поглаживать волосы короля.
— Поведай мне о своих огорчениях, — прошептала она. — Ты такой бледный… Они снова терзали тебя… Надеюсь, припадка не случилось?
— Увы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— А теперь, сударь, ознакомьтесь вот с этим, — потребовала Мари и подала ошеломленному Монлюку другую бумагу.
На ней собственной рукой Его Величества было начертано следующее:
«Приказываю отложить допрос господ Пардальянов, отца и сына». Подписано: «Карл, король».
Монлюк прочел и велел сержанту, командовавшему стражниками:
— Увести заключенных в камеру. Палач, ты свободен…
— Погодите… — засуетился Моревер. — Нужно подумать…
— Нечего думать! Надо исполнять приказ короля, — отрезал Монлюк.
Отец и сын не сводили глаз с Мари Туше; их взгляды были полны безмерной благодарности. Но вскоре узников отвели обратно в камеру, причем солдаты обходились теперь с ними намного вежливее. Исчезла и Мари Туше, которая, будто ангел Божий, спустилась на миг в преисподнюю. В камере пыток остались только Монлюк и Моревер.
— Дайте мне эти документы, — попросил Моревер. — Государь, разумеется, будет доволен, что вы немедленно выполнили его волю. Но что, если бумаги подделаны?
— А мне-то какая разница? — ухмыльнулся комендант. — Плевать! Я получил приказ, скрепленный печатью. Королевской печатью! И больше меня ничего не интересует.
Моревер взял документы и прошел в темную каморку.
— Я все слышала, — произнесла Екатерина, повертев в руках бумаги. — И мне известна особа, ворвавшаяся сюда.
— Значит, это и правда почерк короля? — расстроенно пробормотал Моревер. — Как же быть?
— Исполнять приказ. Я отправляюсь в Лувр. Попытаюсь уладить это дело. Я же дала слово: эти двое — ваши. Через неделю явитесь в мои покои, а пока покиньте столицу, попутешествуйте немного. Вы уже совершили один промах, покушаясь на адмирала. Не делайте других ошибок — вас могут схватить: ведь преступника разыскивают, и если вы попадетесь — прощайтесь с жизнью.
— Мадам, по-моему, мне все-таки не стоит уезжать из Парижа. Убийцу ведь будут искать и. завтра, и через неделю.
— Через неделю? Вряд ли! — усмехнулась Екатерина. — Я сумею вас защитить, слышите? Плохо не то, что вы стреляли в Колиньи, а то, что промазали. Впрочем, все обернулось к лучшему: ваш промах может оказаться весьма удачным. Послушайте моего совета: скройтесь из города. Вернетесь через неделю и тогда поймете, что я имела в виду. А об этой парочке не беспокойтесь, я за них отвечаю.
— Я поступлю так, как вы желаете, Ваше Величество! — поклонился Моревер.
И он ушел из крепости, приняв твердое решение остаться в Париже.
«Найду квартиру возле Тампля, затаюсь и никуда не поеду: нужно посмотреть, что здесь случится», — думал Моревер.
А мысли Екатерины были в это время заняты совсем другим:
«Почему любовницу короля так волнует судьба этих проходимцев? Как эта особа раздобыла приказ об отсрочке? Ничего, скоро я все узнаю… Пардальяны никуда не денутся, а у меня сегодня есть дела поважнее… «
Так каким же образом Мари Туше уговорила Карла подписать распоряжения, которые она вручила потом коменданту крепости? Коротко поведаем об этом.
Слуга короля, войдя в семь утра в апартаменты Карла, увидел, что государь только собирается лечь.
— Я, понимаешь ли, всю ночь работал, — пробормотал король.
— Вы скверно выглядите, сир! — фамильярно проговорил слуга.
— Ничего, это дело поправимое. Я хорошенько высплюсь. Встану не раньше одиннадцати! Никого ко мне не пускать! Объявишь придворным, что сегодня утренний прием отменяется. Я встречусь с ними в зале для игры в мяч после полудня.
Слуга вышел, а король скинул с себя роскошный костюм и быстро переоделся в суконный наряд зажиточного горожанина. По узким переходам и потайным лестницам он выбрался в безлюдный двор, направился в тот его угол, что был ближе к храму Сен-Жермен-Л'Озеруа, толкнул маленькую дверцу в стене и выскользнул из Лувра. Карл часто пользовался этой калиткой, чтобы тайком от всех покинуть дворец и с наслаждением побродить по своему милому Парижу… В такие минуты король был счастлив, словно школьник, сбежавший с невыносимо скучных уроков.
Очутившись на улице, король радостно втянул в себя свежий воздух, напоенный ароматом реки; хилые плечи Карла расправились, на лице выступил румянец. Никто бы не догадался, что этот веселый, скромный и достойный человек лишь пару часов назад перенес тяжелый припадок, сопровождавшийся кошмарными видениями; никто не узнал бы короля, только что повелевшего покончить с гугенотами.
Карл двинулся вверх по берегу реки, потом свернул налево и попал на улицу Барре, где стоял особнячок Мари Туше. Именно здесь он находил целительный покой, столь необходимый ему после ужасных припадков, которые превращали короля то в несчастного страдальца, то в неистового безумца; здесь Карла ждали любовь и ласка, и он забывал о страшных интригах, которые без устали плела во дворце королева-мать.
Карл поспешил к Мари Туше и замер в дверях ее спальни, залюбовавшись дивной картиной: молодая женщина сидела у окна в легком утреннем туалете; рама была приоткрыта, и в комнату вливались потоки свежего воздуха. К обнаженной груди Мари приник розовый, толстенький малыш. Он жадно сосал, прижав крохотные кулачки к нежному телу матери и перебирая ножками. Мари со счастливой улыбкой смотрела на свое дитя.
Наконец ребенок насытился, выпустил грудь и сразу уснул; на его губах белела капелька молока. Мари поднялась и бережно опустила младенца в колыбель, а сама застыла рядом, восторженно глядя на сына. Стараясь не шуметь, Карл на цыпочках подкрался сзади и, обняв Мари, закрыл ей глаза ладонями, будто расшалившийся ребенок.
Мари, разумеется, тут же узнала его, но, поддерживая игру, со смехом вскричала:
— Кто это? Какой негодник не дает мне любоваться сыном?! Это возмутительно! Я попрошу защиты у государя…
— Проси! — весело расхохотался Карл, убирая руки.
Мари бросилась ему на шею и подставила губы для поцелуя:
— Первый поцелуй — мне, сударь… а второй — вашему сыну…
Карл склонился над колыбелью, Мари прижалась к нему. Их плечи соприкасались, в глазах светился одинаковый восторг. Карл трепетал еще и от радостного удивления: как!.. Неужели!.. Такой прелестный, здоровый мальчишка — его сын!.. Король хотел поцеловать младенца, но страшился разбудить его. Тогда он поцеловал Мари в губы и тихо проговорил:
— Передай ему этот поцелуй… я боюсь его напугать.
Мари Туше нагнулась и ласково приникла губами к лобику малыша. Затем Карл и его любимая осторожно прошли в гостиную.
Король упал в кресло, воскликнув:
— Умираю от усталости и безумно хочу спать!..
Мари устроилась у него на коленях и принялась нежно поглаживать волосы короля.
— Поведай мне о своих огорчениях, — прошептала она. — Ты такой бледный… Они снова терзали тебя… Надеюсь, припадка не случилось?
— Увы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115