Всевышний… Его называют последним прибежищем несчастных… я устремился к Нему, однако так Его и не обрел… Моя душа мертва, мадам, я только призрак — и даже меньше, чем призрак… Но порой в глубине моего скорбящего сердца, в темных уголках моего больного мозга я обнаруживаю тлеющие искорки другого чувства…
Монах опустил голову и замолчал, будто осмысляя еще раз эти странные эмоции. Он точно всматривался в слабый свет, робко озарявший потемки его души.
— И что это за чувство? — осведомилась Екатерина.
— Сострадание! — откликнулся Панигарола. — Я понимаю, Ваше Величество, что рассказываю сейчас о вещах, непостижимых для вас… как и для большей части наших безжалостных современников… Но порой я думаю, что доброта и милосердие когда-нибудь преобразят этот жестокий мир. Да, когда люди станут милосердны друг к другу, когда сумеют понять и простить слабости своих ближних, когда всесильные сеньоры посочувствуют несчастным беднякам, а неимущие с жалостью посмотрят на богачей, одержимых бессмысленной страстью к деньгам, — тогда, возможно, на земле воцарится истинное братство: не станет больше ни государей, ни их подданных; ни нищих, ни богатеев, ни слуг, ни господ… А будут лишь люди, просто люди, всегда готовые протянуть руку помощи любому человеку…
— Он сошел с ума! — пробормотала Екатерина. — Дикие фантазии, родившиеся в больном мозгу! Кажется, я зря приехала сюда.
Неизвестно, услышал ли Панигарола слова королевы, но он закончил свою мысль:
— Вот что мне порой приходит в голову, мадам… И тогда страдания отступают… Я больше не таюсь под окнами моей возлюбленной… Я не покидаю стен монастыря… Душа моя полна сочувствия — сочувствия к женщине, которая причинила мне страшную боль, но сама, возможно, мучается еще ужаснее, чем я…
— Кажется, вы настроились на всепрощение, маркиз, — усмехнулась королева, поднимаясь.
Панигарола отвесил учтивый поклон, означавший, что разговор окончен. Королева уже шагнула к двери, но вдруг ее осенило. Екатерина оглянулась и посмотрела на инока, застывшего в почтительной позе. Он больше походил на изящного придворного, провожающего даму, чем на верноподданного, благоговеющего перед королевой.
— Что ж, мне остается лишь порадоваться вместе с вами, — заявила Екатерина со сдержанным сарказмом. — Алису ждет счастливая жизнь. Эта женщина не страшится более ни вас, ни меня. Ничто не омрачит ее блаженства в объятиях возлюбленного.
— Возлюбленного? — пробормотал Панигарола, побелев как полотно.
— Да, она без ума от графа Марийяка, лучшего приятеля короля Наваррского. Сей прекрасный еретик обвенчается с Алисой, как только закончатся торжества, посвященные свадьбе его обожаемого короля Генриха и Маргариты Французской. На балу в Лувре Алиса и Марийяк откровенно выставляли напоказ свое счастье; они были настолько поглощены друг другом, что не обратили внимания даже на кончину своей благодетельницы — королевы Наваррской. Впрочем, мне до их любви нет никакого дела! Граф уедет с супругой в свою Наварру, и, пока во Франции царят мир и покой, ничто не помешает молодоженам насладиться любовью и согласием.
Панигарола вздрогнул.
«Кажется, я задела его за живое!» — с удовлетворением подумала королева.
А вслух она сказала:
— Прощайте, маркиз! Вы прочли мне трогательную проповедь о тщете королевской власти и ничтожности страстей. Я поразмышляю на досуге над вашими словами.
Как описать чувства, бушевавшие в этот миг в душе Панигаролы?! С адским коварством Екатерина пробудила в его сердце жестокую ревность. Марийяк! Инок в последнее время совсем не думал о нем. Монах так ярко представлял себе терзания Алисы, так мучился без нее, что невольно ощутил нежность и сострадание… Он даже почти простил ее! Панигарола грезил о том, как в один прекрасный день придет к ней с малышом Жаком-Клеманом и объявит бедняжке: «Вы немало перенесли, искупая свои злодеяния! Так прижмите же теперь к груди вашего ребенка!»
Мечты Панигаролы, его напрасные попытки обрести покой никак не включали в себя воспоминания о графе де Марийяке. Екатерина Медичи ловко воскресила образ удачливого соперника. Монаха снова охватил огонь безумной страсти: Панигарола собирался простить свою бедную возлюбленную, однако вовсе не стремился сделать счастливым ее жениха! В это мгновение монах ненавидел Марийяка столь же люто, сколь пылко обожал Алису.
— Ее возлюбленный, — еще раз прошептал Панигарола.
— Вы сочувствуете и ему тоже? — поинтересовалась Екатерина. — Заверяю вас: он бы вряд ли испытал к вам сострадание…
Панигарола вдруг осознал, что хочет прикончить Марийяка: Алиса не должна доставаться никому, и Значит, Марийяку придется умереть.
— Пусть она живет… наслаждаясь покоем, если сможет… — прохрипел Панигарола, — но он… нет… он погибнет!
— Господь с вами! — вскричала королева. — Что вы собираетесь предпринять?
— Я? Ничего! Однако вы, Ваше Величество, можете сделать все, что захотите!
— Не спорю! Но зачем мне заниматься этим? Пусть Марийяк и Алиса, которые без ума друг от друга, венчаются, пусть отправляются в свою Наварру… Мне-то что за дело?
— А для чего вы приехали ко мне? — взорвался Панигарола. — Вы же — королева, причем — самая могущественная среди всех христианских государей. Папа римский считает вас вершительницей судеб всего крещеного мира. И я говорю вам, великой королеве, в лицо дерзости! Вам, верной дочери и ярой защитнице католической церкви, я откровенно признаюсь, что так и не пришел к Господу. А вы не велите бросить меня в тюрьму — для устрашения всех безбожников! Стало быть, я необходим вам, мадам, потому вы так милостиво и выслушивали мои речи. Необходим — ибо вы решили обрушить на кого-то с моей помощью свою месть, необходим — ибо вы хотите, чтобы я воплотил в жизнь ваши очередные чудовищные планы. Что ж, я согласен! Приказывайте — я повинуюсь. Ненадолго я вернусь в мир живых. Потом, когда я убью человека, которого она любит, меня ждет смерть от ваших рук. В этом я не сомневаюсь…
— Ну слава Богу! Наконец-то передо мной — прежний Панигарола, — улыбнулась довольная Екатерина. — Будем считать, что я пропустила мимо ушей всю вашу болтовню. Да, вы потребовались королеве, и именно поэтому я нанесла вам визит. Мне известна ваша ненависть к Марийяку, она пригодится для осуществления моих замыслов.
— Итак, я весь внимание, мадам! Если я утоплю свою ревность в крови соперника — я отдам вам душу!
— Я принимаю ваш дар, — с угрюмым хладнокровием заявила Екатерина.
Ни сочувствия, ни страсти, ни боли — ничего уже не было в сердце Панигаролы; только ненависть, жестокая ненависть разрывала его на части. Екатерина, не сомневавшаяся теперь, что инок выполнит все ее приказы, деловито принялась излагать свой план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Монах опустил голову и замолчал, будто осмысляя еще раз эти странные эмоции. Он точно всматривался в слабый свет, робко озарявший потемки его души.
— И что это за чувство? — осведомилась Екатерина.
— Сострадание! — откликнулся Панигарола. — Я понимаю, Ваше Величество, что рассказываю сейчас о вещах, непостижимых для вас… как и для большей части наших безжалостных современников… Но порой я думаю, что доброта и милосердие когда-нибудь преобразят этот жестокий мир. Да, когда люди станут милосердны друг к другу, когда сумеют понять и простить слабости своих ближних, когда всесильные сеньоры посочувствуют несчастным беднякам, а неимущие с жалостью посмотрят на богачей, одержимых бессмысленной страстью к деньгам, — тогда, возможно, на земле воцарится истинное братство: не станет больше ни государей, ни их подданных; ни нищих, ни богатеев, ни слуг, ни господ… А будут лишь люди, просто люди, всегда готовые протянуть руку помощи любому человеку…
— Он сошел с ума! — пробормотала Екатерина. — Дикие фантазии, родившиеся в больном мозгу! Кажется, я зря приехала сюда.
Неизвестно, услышал ли Панигарола слова королевы, но он закончил свою мысль:
— Вот что мне порой приходит в голову, мадам… И тогда страдания отступают… Я больше не таюсь под окнами моей возлюбленной… Я не покидаю стен монастыря… Душа моя полна сочувствия — сочувствия к женщине, которая причинила мне страшную боль, но сама, возможно, мучается еще ужаснее, чем я…
— Кажется, вы настроились на всепрощение, маркиз, — усмехнулась королева, поднимаясь.
Панигарола отвесил учтивый поклон, означавший, что разговор окончен. Королева уже шагнула к двери, но вдруг ее осенило. Екатерина оглянулась и посмотрела на инока, застывшего в почтительной позе. Он больше походил на изящного придворного, провожающего даму, чем на верноподданного, благоговеющего перед королевой.
— Что ж, мне остается лишь порадоваться вместе с вами, — заявила Екатерина со сдержанным сарказмом. — Алису ждет счастливая жизнь. Эта женщина не страшится более ни вас, ни меня. Ничто не омрачит ее блаженства в объятиях возлюбленного.
— Возлюбленного? — пробормотал Панигарола, побелев как полотно.
— Да, она без ума от графа Марийяка, лучшего приятеля короля Наваррского. Сей прекрасный еретик обвенчается с Алисой, как только закончатся торжества, посвященные свадьбе его обожаемого короля Генриха и Маргариты Французской. На балу в Лувре Алиса и Марийяк откровенно выставляли напоказ свое счастье; они были настолько поглощены друг другом, что не обратили внимания даже на кончину своей благодетельницы — королевы Наваррской. Впрочем, мне до их любви нет никакого дела! Граф уедет с супругой в свою Наварру, и, пока во Франции царят мир и покой, ничто не помешает молодоженам насладиться любовью и согласием.
Панигарола вздрогнул.
«Кажется, я задела его за живое!» — с удовлетворением подумала королева.
А вслух она сказала:
— Прощайте, маркиз! Вы прочли мне трогательную проповедь о тщете королевской власти и ничтожности страстей. Я поразмышляю на досуге над вашими словами.
Как описать чувства, бушевавшие в этот миг в душе Панигаролы?! С адским коварством Екатерина пробудила в его сердце жестокую ревность. Марийяк! Инок в последнее время совсем не думал о нем. Монах так ярко представлял себе терзания Алисы, так мучился без нее, что невольно ощутил нежность и сострадание… Он даже почти простил ее! Панигарола грезил о том, как в один прекрасный день придет к ней с малышом Жаком-Клеманом и объявит бедняжке: «Вы немало перенесли, искупая свои злодеяния! Так прижмите же теперь к груди вашего ребенка!»
Мечты Панигаролы, его напрасные попытки обрести покой никак не включали в себя воспоминания о графе де Марийяке. Екатерина Медичи ловко воскресила образ удачливого соперника. Монаха снова охватил огонь безумной страсти: Панигарола собирался простить свою бедную возлюбленную, однако вовсе не стремился сделать счастливым ее жениха! В это мгновение монах ненавидел Марийяка столь же люто, сколь пылко обожал Алису.
— Ее возлюбленный, — еще раз прошептал Панигарола.
— Вы сочувствуете и ему тоже? — поинтересовалась Екатерина. — Заверяю вас: он бы вряд ли испытал к вам сострадание…
Панигарола вдруг осознал, что хочет прикончить Марийяка: Алиса не должна доставаться никому, и Значит, Марийяку придется умереть.
— Пусть она живет… наслаждаясь покоем, если сможет… — прохрипел Панигарола, — но он… нет… он погибнет!
— Господь с вами! — вскричала королева. — Что вы собираетесь предпринять?
— Я? Ничего! Однако вы, Ваше Величество, можете сделать все, что захотите!
— Не спорю! Но зачем мне заниматься этим? Пусть Марийяк и Алиса, которые без ума друг от друга, венчаются, пусть отправляются в свою Наварру… Мне-то что за дело?
— А для чего вы приехали ко мне? — взорвался Панигарола. — Вы же — королева, причем — самая могущественная среди всех христианских государей. Папа римский считает вас вершительницей судеб всего крещеного мира. И я говорю вам, великой королеве, в лицо дерзости! Вам, верной дочери и ярой защитнице католической церкви, я откровенно признаюсь, что так и не пришел к Господу. А вы не велите бросить меня в тюрьму — для устрашения всех безбожников! Стало быть, я необходим вам, мадам, потому вы так милостиво и выслушивали мои речи. Необходим — ибо вы решили обрушить на кого-то с моей помощью свою месть, необходим — ибо вы хотите, чтобы я воплотил в жизнь ваши очередные чудовищные планы. Что ж, я согласен! Приказывайте — я повинуюсь. Ненадолго я вернусь в мир живых. Потом, когда я убью человека, которого она любит, меня ждет смерть от ваших рук. В этом я не сомневаюсь…
— Ну слава Богу! Наконец-то передо мной — прежний Панигарола, — улыбнулась довольная Екатерина. — Будем считать, что я пропустила мимо ушей всю вашу болтовню. Да, вы потребовались королеве, и именно поэтому я нанесла вам визит. Мне известна ваша ненависть к Марийяку, она пригодится для осуществления моих замыслов.
— Итак, я весь внимание, мадам! Если я утоплю свою ревность в крови соперника — я отдам вам душу!
— Я принимаю ваш дар, — с угрюмым хладнокровием заявила Екатерина.
Ни сочувствия, ни страсти, ни боли — ничего уже не было в сердце Панигаролы; только ненависть, жестокая ненависть разрывала его на части. Екатерина, не сомневавшаяся теперь, что инок выполнит все ее приказы, деловито принялась излагать свой план.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115