— Вот вы спите…
«И тебе советую, в бога душу мать!»
— А у вас под боком такие дела творятся! Вы отвечаете за безопасность или нет?
— В данный момент я действительно сплю, — осторожно сказал Звягинцев. — И потому ни за чью безопасность отвечать не могу. Даже за свою собственную.
— Вы только посмотрите на это! — взвизгнула Запесоцкая и протянула ему нечто, что еще недавно было ее очками.
Подчиняясь напору, Звягинцев послушно взял очки и принялся их рассматривать. Кто-то над ними хорошо потрудился, ничего не скажешь: одно из стекол было выбито, другое пошло трещинами. Кроме того, явно не хватало одной дужки.
— Я не оптик, — честно признался Звягинцев, — так что ничем помочь не могу.
— И это весь ваш ответ?!
— Ну, если вы мне объясните подробнее, что произошло…
— Вы позволите войти?
— Да, конечно.
Он впустил Запесоцкую в комнату.
— Включите свет! — потребовала она все таким же склочным, не терпящим возражений голосом.
Только этого не хватало! Врываются посреди ночи, да еще требуют, чтобы такой поздний визит был хорошо освещен.
Звягинцев с тоской подумал о том, что если сейчас он включит свет, то полностью дискредитирует себя как представитель службы безопасности: пустые пивные банки у кровати, живописная группа водочных бутылок под столом, пальто и шляпа, сброшенные прямо на пол. А если еще учесть ночные тараканьи рейды…
— Свет включить не могу, — мелко соврал Пал Палыч. — Лампочка перегорела.
— Впрочем, мне все равно, — неожиданно легко согласилась Запесоцкая, — я и так ничего не вижу… Хотя бы сесть предложите.
Звягинцев пододвинул ей стул, а сам устроился на кровати.
— Ну. Слушаю вас.
— У меня разбили очки… Мало того, что у меня астигматизм и что заказать такие очки — довольно хлопотное дело…
— У вас сколько?
— В смысле?
— У меня минус три… Мои не подойдут? — Звягинцев умел быть великодушным. — Правда, они не очень презентабельные, но на первое время бы сошли, я думаю.
— Да дело даже не в очках. А в том, что ваши богатые постояльцы позволяют себе черт знает что! Просто ужас какой-то! И вы, как представитель закона, не должны это поощрять…
— Да вы расскажите все с самого начала.
— Ну хорошо… Сегодня я была в «Ричарде Бахе».
«Ничего удивительного, ты каждый день там околачиваешься, сосешь спиртное и жалуешься на свою неудавшуюся жизнь. Кстати, о спиртном…»
— Хотите пива, Наталья Владиленовна? Это сразу поднимет тонус и успокоит. Вы, как я посмотрю, изрядно перенервничали…
— Валяйте ваше пиво…
Звягинцев ловко открыл две банки. Одну из них он протянул Запесоцкой, а вторую оставил себе.
— Итак, сегодня вы были в «Ричарде Бахе», — поощрил он рассказчицу.
— Ну, это совершенно неважно… Я вернулась в номер что-то около половины второго… Ну, примерно… Я не смотрела на часы. Ах, боже мой, это тоже не имеет отношения к делу…
Вы знаете, я живу на втором этаже, но не возле центральной лестницы, а в левом крыле — крайний номер по коридору, возле запасной лестницы… Вы же знаете, она всегда открыта.
Я уже собиралась ложиться, когда увидела весь этот вандализм…
— Не понял?
— Вандализм, — с нажимом повторила Запесоцкая и залпом выпила пиво.
— Повторить? — Звягинцев уже держал наготове очередную банку.
— Не стоит. Мне достаточно…
— Как хотите.
— Так вот… Я уже сказала, что живу на втором этаже, и окна мои выходят на этот милый городок ледяных скульптур.
Вы его знаете, да?
— Конечно.
— Мне он всегда нравился. Я специально попросила номер с видом на этот городок… Вот и сегодня, перед тем как лечь, я подошла к окну… Я всегда это делаю. Там есть такая симпатичная скульптура. Копия роденовской «Вечной весны»…
Звягинцев вздохнул: все экзальтированные дамочки, особенно если климакс дышит им в затылок, обожают эту скульптуру. Он нечасто встречался с такими интеллектуалками, только один раз в жизни ему повезло — по делу о банальной квартирной краже в его отделении проходила дипломница искусствоведческого факультета Академии художеств Nadine (Haдин) Jukoff (Жукова). Богемная Nadine, покуривая сигареты «Астра», которые упорно называла «пахитосками», и рассказала валенку Звягинцеву об некой полумистической эротической связи, которая существует между женщинами и скульптурами. Сама Nadine два раза в неделю шастала в Эрмитаж, чтобы приобщиться к высокохудожественной мастурбации в роденовском закоулке. И скульптура «Вечная весна» была не последней в этом списке конских возбудителей.
— Ну знаю. «Вечная весна». Что дальше?
— Я подошла к окну и увидела, что кто-то планомерно уничтожает скульптуры.
— Кто-то?
— Я знаю, кто это был… Так вот, этот человек… Эта женщина. Она разбивала скульптуры. С такой ненавистью, с таким остервенением!
— Зачем? — задал самый неуместный вопрос Звягинцев.
— Ну откуда же я могу знать? Я была просто потрясена.
Когда на ваших глазах рушится это чудо…
— И никто не остановил.., эту женщину?
— Кто? Во-первых, было почти два часа ночи. Во-вторых, на эту сторону выходят только мои окна… Ну, еще и…
Запесоцкая надолго замолчала. Но Звягинцев знал, что она хотела сказать.
«Розу ветров» строили по какому-то очень модному финскому проекту, который предполагал асимметрию и максимальную встроенность в окружающий ландшафт. Окна всех номеров расположенной полукаре гостиницы были обращены к горам. А во внутренний дворик с ледяными скульптурами выходили окна только двух номеров — Запесоцкой на втором этаже и пропавшего Кирилла Позднякова на третьем.
— И что вы сделали, когда увидели, что скульптуры разбивают? — мягко спросил Звягинцев, стараясь вывести Запесоцкую из сентиментальной комы воспоминаний.
— Что? — Она очнулась. — Я… Я попыталась открыть окно, но у меня не хватило сил. У меня очень слабые руки. Тогда я позвонила портье. Но телефон был занят.
«Интересно, почему телефон у Ивана занят в два часа ночи, — подумал Звягинцев, — развели бардак!»
— И тогда вы…
— Тогда я решила спуститься вниз, остановить это варварство. Я выбежала через запасную лестницу, прямо во дворик, когда она уже уничтожала «Вечную весну»
Я закричала, принялась взывать к ее разуму, даже попыталась пристыдить…
— А она?
— Она не успокоилась, пока не разбила ее. И только потом обратила на меня внимание, — сказав это, Запесоцкая поежилась.
— И?
— Это чудовищно. Она ударила меня по лицу. Просто бред какой-то… Ударила и сказала: «Пошла вон, старая сука!»
— Так и сказала? — «Не такая ты и старая, во всяком случае, без очков, бабенка о-го-го, больше чем на тридцать пять не тянешь…»
— Именно. — И Запесоцкая с наслаждением повторила чье-то нелицеприятное высказывание:
— «Пошла вон, старая сука!» А мне, между прочим, только сорок три…
Да, дорогой Пал Палыч, ты слишком стар и слишком толст, если в твоем присутствии женщины не стесняются говорить о своем возрасте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107