Чтобы ловить с ней рыбу, болтать ногами в прохладной воде, есть виноград, пить текилу, глазеть на прохожих, мокнуть под дождем, стрелять сигареты, кататься на колесе обозрения, читать правила поведения пассажиров в метро, стричься, пускать мыльные пузыри, собирать марки, кормить пингвинов пломбиром. И мечтать быть с ней, пока смерть не разлучит души.
Бэби ждала меня в холле, сидя в кресле со сложенными по-турецки ногами. Тут же крутилось несколько молодых людей, которые сразу отпали, как только она помахала мне рукой.
– Потрясно выглядишь, – сказала бэби. – А прикид у тебя просто чумовой. Костюмчик на все сто.
– Обыкновенный костюмчик.
– Да ладно тебе… ну что, двинули?
– План такой, – я подтянула молнию на плохоньком комбинезоне бэби, – сначала мы подберем тебе лыжи.
– А потом ты научишь меня кататься?
– Если ты будешь хорошо себя вести.
– Я буду хорошо себя вести. Я буду паинькой. Обещаю.
…Она оказалась потрясающей ученицей. Я предполагала что-то подобное, недействительность превзошла все мои ожидания. А может, все дело было в бесстрашии бэби? Она бесстрашно смеялась, запрокинув голову, бесстрашно рассказывала о гангстерах, играющих в го, и вот теперь бесстрашно соскользнула с пологого склона для приготовишек. Трудно было поверить в то, что бэби делает это в первый раз.
– Корпус вперед! – крикнула я ей.
– Я помню, помню!..
После нескольких десятков удачных спусков бэби подъехала ко мне: глаза ее нестерпимо сверкали, рот то и дело растягивался в блаженной улыбке, а на щеках играл румянец.
– Ну как? – спросила она.
– Неплохо, совсем неплохо. Тебе нравится?
– Я просто в ауте. Даст ист фантастише!
– Даст ист абер прима! – расхохоталась я.
– Ты и немецкий знаешь?
– Этвас. Немного.
– Слушай… А может, мы поищем какое-нибудь другое место? – Бэби оперлась на палки и умоляюще посмотрела на меня.
– А это тебе чем не нравится?
– Народу много. Флажков. Детей каких-то дурацких…
– Ты сама ребенок. Дурацкий, – мне внезапно захотелось погладить бэби по голове.
– Давай двинем туда, где посерьезнее, а?
– Не стоит. Пока не стоит. Не думай, что все будет так легко и просто. Кое-какие навыки должны закрепиться до автоматизма, к тому же повороты у тебя хромают.
– Здесь они не закрепятся. – Бэби снова потеребила крест у себя в ухе. – Здесь мне уже скучно. Так я могла бы и где-нибудь в Парголово покататься.
– Не говори глупостей, – тоном учительницы младших классов изрекла я.
– Ну, пожалуйста…
– Не канючь. И марш наверх!..
В конце дня я сдалась, и мы отправились на трассу для мастеров. Я хорошо знала ее по своему прошлому приезду, бэби же видела ее в первый раз. Для начала я устроила пару показательных спусков, потом наступила ее очередь.
– Все помнишь? – Я нагнулась и проверила крепления.
– Все. Группироваться, не выбрасывать палки… Да все будет в порядке. Не переживай.
Губы бэби были плотно сжаты, а в глазах появился сосредоточенный потусторонний блеск, свойственный лишь лыжным экстремалам.
– Тогда с Богом. Давай!..
Бэби родилась горнолыжницей. Впрочем, с тем же успехом она могла родиться парашютисткой, альпинисткой, байкером, ловцом жемчуга. Она родилась бэби, и это все объясняло.
Это объясняло ее полет, маленький ангел был создан для снегов, ущелий, почти вертикальных, отвесных склонов. Я даже залюбовалась ею. Влад никогда ко мне не вернется. Никогда. Ни-ко-гда. Оттолкнувшись палками, я следом за ангелом сорвалась вниз.
– Черт возьми, – сказала она, когда я остановилась, обдав ее ледяными брызгами с ног до головы. – Ты чертовски хорошо смотришься. Ты вообще чертовски хороша.
– Ты тоже.
– Как насчет вечера?
– Опять анаша?
– Ну почему… Сначала водка в «Х-files», а анаша потом. Заметано?
– Заметано. – Я дернула бэби за буддистскую концептуальную косичку.
– А есть здесь еще что-нибудь?
– В каком смысле?
– Ну какие-нибудь другие места… Где нет людей.
– В каком смысле?
– Где можно еще покататься. И чтобы никого не было…
– Горы большие. – Я неопределенно пожала плечами. – Наверное, кое-что и может отыскаться.
– А давай поищем! Нет, правда! Разве тебе не хочется, чтобы не стояло глупых вешек и чтобы никто не путался под ногами? Чтобы только ты и снег.
– Хочется, – я прикрыла глаза, – хочется.
…Вечер и ночь с бэби оказались такими же феерическими, как и предыдущие, а раннее утро в одиночестве – таким же кошмарным. Вечер и ночь были посвящены ее многочисленным друзьям, кого только не прибивало к лазурному берегу маленькой чертовки! Индейцы чероки, эмигрировавшие в Трансильванию, тибетские монахи, один философ-структуралист и два гомосексуалиста, группа стеклодувов из города Гусь-Хрустальный, морячок, с которым бэби целовалась в тамбуре скорого поезда «Адлер– Питер», шпагоглотательница, крупный европейский писатель («он меня облапал на одном банкете, только т-сс!»),диджеи и виджеи, французский шансонье средней руки, и только о Владе…
Бэби почти не говорила о Владе.
От нее я узнала о том, что члены индусов пахнут имбирем, а члены арабов – рахат-лукумом, и о том, что один ее парень жить не мог без насадок и колечек («ты не представляешь, как было больно, когда он в меня входил со всеми этими причиндалами!»), Влад же оставался за кадром.
Странно.
– А что твой нынешний парень? Влад, кажется…
– А что Влад? – Бэби, похоже, была недовольна вопросом.
– Ты с ним… счастлива? Ты его любишь?
Люблю, наверное… – Она задумалась. – Да какое это имеет значение? Он веселый, прикольный, и вообще… красавчик. Не такой, конечно, как тот морячок, с которым мы целовались в тамбуре, но все равно…
Она не любила его. Она совсем его не любила.
Это открытие потрясло меня.
С ним я ушла к себе в номер, где меня ожидала притаившаяся во всех углах боль: теперь она выползла наружу, покинула мое тело, но легче мне не стало, скорее наоборот. Просто жить с болью оказалось не так ужасно, как постоянно ждать, когда же она накинется на тебя из-за угла. Да черт с ней, с болью! – бэби не любила Влада. А я любила его, я жить без него не могла, полный тупик. И у меня не осталось ни времени, ни сил, ни желания, чтобы попытаться выбраться из него. Теперь, когда я познакомилась с бэби, идея с пистолетом выглядела дурацкой, смехотворной, лишенной смысла. А я еще втянула в нее Жегалыча, взрослого и серьезного человека. Я и сама была взрослым и серьезным человеком, владелицей журнала и модельного агентства, о-о, да засунь ты это себе в жопу, твою мать!.. Я медленно сходила с ума. Свернувшись клубком на кровати, я сходила с ума. И мне ничего не оставалось, кроме как ждать, когда забрезжит утро и наступит новый день, в котором будет бэби, которая не любит Влада, которого я люблю я.
Но утро все не наступало и не наступало, а когда наступило, то застало меня далеко от турбазы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Бэби ждала меня в холле, сидя в кресле со сложенными по-турецки ногами. Тут же крутилось несколько молодых людей, которые сразу отпали, как только она помахала мне рукой.
– Потрясно выглядишь, – сказала бэби. – А прикид у тебя просто чумовой. Костюмчик на все сто.
– Обыкновенный костюмчик.
– Да ладно тебе… ну что, двинули?
– План такой, – я подтянула молнию на плохоньком комбинезоне бэби, – сначала мы подберем тебе лыжи.
– А потом ты научишь меня кататься?
– Если ты будешь хорошо себя вести.
– Я буду хорошо себя вести. Я буду паинькой. Обещаю.
…Она оказалась потрясающей ученицей. Я предполагала что-то подобное, недействительность превзошла все мои ожидания. А может, все дело было в бесстрашии бэби? Она бесстрашно смеялась, запрокинув голову, бесстрашно рассказывала о гангстерах, играющих в го, и вот теперь бесстрашно соскользнула с пологого склона для приготовишек. Трудно было поверить в то, что бэби делает это в первый раз.
– Корпус вперед! – крикнула я ей.
– Я помню, помню!..
После нескольких десятков удачных спусков бэби подъехала ко мне: глаза ее нестерпимо сверкали, рот то и дело растягивался в блаженной улыбке, а на щеках играл румянец.
– Ну как? – спросила она.
– Неплохо, совсем неплохо. Тебе нравится?
– Я просто в ауте. Даст ист фантастише!
– Даст ист абер прима! – расхохоталась я.
– Ты и немецкий знаешь?
– Этвас. Немного.
– Слушай… А может, мы поищем какое-нибудь другое место? – Бэби оперлась на палки и умоляюще посмотрела на меня.
– А это тебе чем не нравится?
– Народу много. Флажков. Детей каких-то дурацких…
– Ты сама ребенок. Дурацкий, – мне внезапно захотелось погладить бэби по голове.
– Давай двинем туда, где посерьезнее, а?
– Не стоит. Пока не стоит. Не думай, что все будет так легко и просто. Кое-какие навыки должны закрепиться до автоматизма, к тому же повороты у тебя хромают.
– Здесь они не закрепятся. – Бэби снова потеребила крест у себя в ухе. – Здесь мне уже скучно. Так я могла бы и где-нибудь в Парголово покататься.
– Не говори глупостей, – тоном учительницы младших классов изрекла я.
– Ну, пожалуйста…
– Не канючь. И марш наверх!..
В конце дня я сдалась, и мы отправились на трассу для мастеров. Я хорошо знала ее по своему прошлому приезду, бэби же видела ее в первый раз. Для начала я устроила пару показательных спусков, потом наступила ее очередь.
– Все помнишь? – Я нагнулась и проверила крепления.
– Все. Группироваться, не выбрасывать палки… Да все будет в порядке. Не переживай.
Губы бэби были плотно сжаты, а в глазах появился сосредоточенный потусторонний блеск, свойственный лишь лыжным экстремалам.
– Тогда с Богом. Давай!..
Бэби родилась горнолыжницей. Впрочем, с тем же успехом она могла родиться парашютисткой, альпинисткой, байкером, ловцом жемчуга. Она родилась бэби, и это все объясняло.
Это объясняло ее полет, маленький ангел был создан для снегов, ущелий, почти вертикальных, отвесных склонов. Я даже залюбовалась ею. Влад никогда ко мне не вернется. Никогда. Ни-ко-гда. Оттолкнувшись палками, я следом за ангелом сорвалась вниз.
– Черт возьми, – сказала она, когда я остановилась, обдав ее ледяными брызгами с ног до головы. – Ты чертовски хорошо смотришься. Ты вообще чертовски хороша.
– Ты тоже.
– Как насчет вечера?
– Опять анаша?
– Ну почему… Сначала водка в «Х-files», а анаша потом. Заметано?
– Заметано. – Я дернула бэби за буддистскую концептуальную косичку.
– А есть здесь еще что-нибудь?
– В каком смысле?
– Ну какие-нибудь другие места… Где нет людей.
– В каком смысле?
– Где можно еще покататься. И чтобы никого не было…
– Горы большие. – Я неопределенно пожала плечами. – Наверное, кое-что и может отыскаться.
– А давай поищем! Нет, правда! Разве тебе не хочется, чтобы не стояло глупых вешек и чтобы никто не путался под ногами? Чтобы только ты и снег.
– Хочется, – я прикрыла глаза, – хочется.
…Вечер и ночь с бэби оказались такими же феерическими, как и предыдущие, а раннее утро в одиночестве – таким же кошмарным. Вечер и ночь были посвящены ее многочисленным друзьям, кого только не прибивало к лазурному берегу маленькой чертовки! Индейцы чероки, эмигрировавшие в Трансильванию, тибетские монахи, один философ-структуралист и два гомосексуалиста, группа стеклодувов из города Гусь-Хрустальный, морячок, с которым бэби целовалась в тамбуре скорого поезда «Адлер– Питер», шпагоглотательница, крупный европейский писатель («он меня облапал на одном банкете, только т-сс!»),диджеи и виджеи, французский шансонье средней руки, и только о Владе…
Бэби почти не говорила о Владе.
От нее я узнала о том, что члены индусов пахнут имбирем, а члены арабов – рахат-лукумом, и о том, что один ее парень жить не мог без насадок и колечек («ты не представляешь, как было больно, когда он в меня входил со всеми этими причиндалами!»), Влад же оставался за кадром.
Странно.
– А что твой нынешний парень? Влад, кажется…
– А что Влад? – Бэби, похоже, была недовольна вопросом.
– Ты с ним… счастлива? Ты его любишь?
Люблю, наверное… – Она задумалась. – Да какое это имеет значение? Он веселый, прикольный, и вообще… красавчик. Не такой, конечно, как тот морячок, с которым мы целовались в тамбуре, но все равно…
Она не любила его. Она совсем его не любила.
Это открытие потрясло меня.
С ним я ушла к себе в номер, где меня ожидала притаившаяся во всех углах боль: теперь она выползла наружу, покинула мое тело, но легче мне не стало, скорее наоборот. Просто жить с болью оказалось не так ужасно, как постоянно ждать, когда же она накинется на тебя из-за угла. Да черт с ней, с болью! – бэби не любила Влада. А я любила его, я жить без него не могла, полный тупик. И у меня не осталось ни времени, ни сил, ни желания, чтобы попытаться выбраться из него. Теперь, когда я познакомилась с бэби, идея с пистолетом выглядела дурацкой, смехотворной, лишенной смысла. А я еще втянула в нее Жегалыча, взрослого и серьезного человека. Я и сама была взрослым и серьезным человеком, владелицей журнала и модельного агентства, о-о, да засунь ты это себе в жопу, твою мать!.. Я медленно сходила с ума. Свернувшись клубком на кровати, я сходила с ума. И мне ничего не оставалось, кроме как ждать, когда забрезжит утро и наступит новый день, в котором будет бэби, которая не любит Влада, которого я люблю я.
Но утро все не наступало и не наступало, а когда наступило, то застало меня далеко от турбазы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94