Затем он испустил громкий крик, который покрыл вопли и стоны воинов, слова команды, ржание коней, грохот разбивающихся в щепы колесниц, глухой стук копий и мечей, обрушивавшихся на щиты и шлемы, – словом, весь оглушительный шум битвы. Рамсес натянул свой лук и первой же стрелой пронзил грудь одного из хеттских военачальников.
Его львы ринулись вперед, внося замешательство в ряды наступавших, так как многие лошади хеттов взвивались на дыбы, услыхав их грозный рык, опрокидывали и ломали колесницы, мешая наступлению.
Рамсес посылал стрелу за стрелой, Мена прикрывал его щитом.
Наконец, колесница фараона достигла вражеских рядов, и первые же удары секиры Рамсеса свалили нескольких азиатов. Бок о бок с ним сражались на своих колесницах Рамери и трое других сыновей фараона, а впереди сеяли ужас и панику его рассвирепевшие львы…
Закипела жаркая схватка. Ужасна была ярость сражавшихся, оглушителен грохот битвы, словно рев морских волн, когда в бурю они неистово обрушиваются на прибрежные утесы.
Мена левой рукой держал вожжи, направляя коней туда, куда требовал бой, а правой – щит, отражая им все стрелы, пущенные в фараона. Его глаза и руки не знали промаха, ни один мускул его лица не дрогнул, когда фараон, который стал свирепее своих львов, издавая громкие крики и сверкая глазами, все глубже и глубже врубался в ряды противника.
Три стрелы, пущенные уже не в фараона, а в самого возничего, застряли в щите, и вдруг он увидел на одной из них египетскую надпись: «Смерть Мена».
В ту же минуту в воздухе просвистела четвертая стрела.
Мена взглянул в ту сторону, откуда она прилетела, и, когда пятая стрела ранила его в плечо, он крикнул фараону:
– Нас предали! Смотри! Паакер дерется вместе с хеттами! Махор снова натянул лук и подъехал к колеснице фараона так близко, что было отчетливо слышно, как он, спустив тетиву, яростно заревел:
– Теперь-то мы с тобой расквитаемся, вор и разбойник! Моя невеста еще считается твоей женой, но этим выстрелом я сватаюсь за вдову Мена!
Стрела сильно ударила в шлем возничего. Мена выпустил щит и, оглушенный ударом, обеими руками схватился за голову. В ушах у него гудело, он слышал злобный хохот Паакера, чувствовал, как новая стрела врага пронзила ему кисть руки… Не владея больше собой, он бросил вожжи, схватил секиру и, забыв о своих обязанностях, бросился на махора.
Паакер ждал Мена, высоко подняв свой серповидный меч. Губы его побелели, глаза налились кровью, широкие ноздри раздувались, как у загнанной лошади; визжа и брызгая пеной, выступившей у него на губах, он ринулся на своего смертельного врага.
Фараон видел, как они схватились, но вмешаться не мог, потому что брошенные Мена вожжи волочились по земле и лошади, не чувствуя больше крепкой руки возничего, понесли колесницу следом за львами. Многие египетские воины уже пали, бой кипел вокруг фараона, но он стоял неколебим, как скала, прикрываясь щитом Мена и нанося секирой смертоносные удары.
Вдруг он увидел, что Рамери пробивается к нему на своей колеснице. Юноша сражался геройски, и Рамсес крикнул ему:
– Молодец, внук Сети!
– Хочу заслужить новый меч! – отозвался Рамери, разрубая череп одному из хеттов.
Но вот его снова окружили неприятельские колесницы. Огец видел, как воины-данайцы опрокинули колесницу юноши, как все его товарищи, в том числе и лучшие бойцы, повернув коней, обратились в бегство.
В тот же миг один из львов был пронзен копьем и с яростным воем, заглушившим шум битвы, рухнул на землю. Сам фараон был уже не раз задет, удар вражеского меча рассек его щит, и уже выпущена была последняя стрела.
Все еще сея вокруг себя смерть, он видел, как приближается его собственная неминуемая гибель. Не прекращая боя, он стал громко молиться богу Амону, взывая о помощи. Не успел он произнести последние слова молитвы, обращенной к владыке неба, как из гущи свалки внезапно вынырнул какой-то высокий египтянин, подобрал вожжи и, почтительно поклонившись фараону, вскочил позади него на колесницу.
Первый раз в жизни Рамсес задрожал от страха.
Не чудо ли здесь произошло? Неужели Амон внял его молитвам? Когда Рамсес робко оглянулся на своего нового возничего, ему показалось, что лицом тот поразительно похож на покойного махора, отца предателя Паакера. Рамсес подумал, что это сам Амон принял облик покойного и спустился к нему, чтобы спасти его от гибели.
– Подмога близка! – крикнул ему новый возничий. – Надо продержаться еще немного – тогда ты спасен и поведешь твоих воинов к победе!
Услыхав эти слова, Рамсес снова испустил боевой клич, и первый же хетт, приблизившийся к нему, рухнул на землю с раскроенным черепом, в то время как загадочный возничий то прикрывал его щитом, то рассыпал направо и налево страшные удары.
Это яростное сражение продолжалось много долгих минут.
Вдруг громкие звуки труб вновь заглушили шум битвы.
На этот раз Рамсес узнал египетские трубы. Справа от него, по пологому горному склону, не разбирая дороги, неслось несколько тысяч легковооруженных пехотинцев из корпуса Пта, заходя во фланг колесничим противника.
Египтяне увидали фараона и вмиг поняли, какая опасность ему грозит.
Презирая смерть, ринулись они вперед, обратили колесничих в бегство, и скоро фараон, избегнув неминуемой гибели, был уже окружен своими войсками.
А загадочный спаситель, явившийся к нему в минуту страшной опасности, тем временем исчез. В него попала стрела, и он упал с колесницы. Но так бывает лишь с людьми, а Рамсес свято верил, что спасителем его был сам Амон!
После краткой передышки, необходимой самому фараону, его коням и воинам, он повернул назад, напал на врагов, отрезавших его в начале боя от основных сил, ударил по ним с тыла, в то время когда они еще сражались с его колесничими, которые уже дрогнули, и захватил в плен большую часть азиатов, избежавших гибели от египетских стрел и мечей.
Вновь соединившись со своими войсками, он устремился вперед по равнине, подоспел на помощь египетскому корпусу тяжеловооруженных воинов, сражавшихся с хеттской конницей и колесничими, и загнал противника в реку Оронт и в Кадешское озеро.
Ночная тьма положила конец сражению, но на другое утро снова предстояла кровавая борьба.
Глубокое уныние охватило союзные войска азиатов, начавших бой с полной уверенностью в победе, – ведь махор Паакер предал своего царя! Когда фараон выступил из лагеря, лучшие колесничие хеттов были скрыты за стенами города, а затем посланы через северный проход навстречу фараону, в то время как другие отборные отряды – две с половиной тысячи колесниц должны были ударить ему во фланг из поперечной долины, занятой ими еще ночью.
Казалось, хетты предусмотрели все и полностью осуществили свой план, но тем не менее они потерпели жестокое поражение и потеряли своих самых славных героев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Его львы ринулись вперед, внося замешательство в ряды наступавших, так как многие лошади хеттов взвивались на дыбы, услыхав их грозный рык, опрокидывали и ломали колесницы, мешая наступлению.
Рамсес посылал стрелу за стрелой, Мена прикрывал его щитом.
Наконец, колесница фараона достигла вражеских рядов, и первые же удары секиры Рамсеса свалили нескольких азиатов. Бок о бок с ним сражались на своих колесницах Рамери и трое других сыновей фараона, а впереди сеяли ужас и панику его рассвирепевшие львы…
Закипела жаркая схватка. Ужасна была ярость сражавшихся, оглушителен грохот битвы, словно рев морских волн, когда в бурю они неистово обрушиваются на прибрежные утесы.
Мена левой рукой держал вожжи, направляя коней туда, куда требовал бой, а правой – щит, отражая им все стрелы, пущенные в фараона. Его глаза и руки не знали промаха, ни один мускул его лица не дрогнул, когда фараон, который стал свирепее своих львов, издавая громкие крики и сверкая глазами, все глубже и глубже врубался в ряды противника.
Три стрелы, пущенные уже не в фараона, а в самого возничего, застряли в щите, и вдруг он увидел на одной из них египетскую надпись: «Смерть Мена».
В ту же минуту в воздухе просвистела четвертая стрела.
Мена взглянул в ту сторону, откуда она прилетела, и, когда пятая стрела ранила его в плечо, он крикнул фараону:
– Нас предали! Смотри! Паакер дерется вместе с хеттами! Махор снова натянул лук и подъехал к колеснице фараона так близко, что было отчетливо слышно, как он, спустив тетиву, яростно заревел:
– Теперь-то мы с тобой расквитаемся, вор и разбойник! Моя невеста еще считается твоей женой, но этим выстрелом я сватаюсь за вдову Мена!
Стрела сильно ударила в шлем возничего. Мена выпустил щит и, оглушенный ударом, обеими руками схватился за голову. В ушах у него гудело, он слышал злобный хохот Паакера, чувствовал, как новая стрела врага пронзила ему кисть руки… Не владея больше собой, он бросил вожжи, схватил секиру и, забыв о своих обязанностях, бросился на махора.
Паакер ждал Мена, высоко подняв свой серповидный меч. Губы его побелели, глаза налились кровью, широкие ноздри раздувались, как у загнанной лошади; визжа и брызгая пеной, выступившей у него на губах, он ринулся на своего смертельного врага.
Фараон видел, как они схватились, но вмешаться не мог, потому что брошенные Мена вожжи волочились по земле и лошади, не чувствуя больше крепкой руки возничего, понесли колесницу следом за львами. Многие египетские воины уже пали, бой кипел вокруг фараона, но он стоял неколебим, как скала, прикрываясь щитом Мена и нанося секирой смертоносные удары.
Вдруг он увидел, что Рамери пробивается к нему на своей колеснице. Юноша сражался геройски, и Рамсес крикнул ему:
– Молодец, внук Сети!
– Хочу заслужить новый меч! – отозвался Рамери, разрубая череп одному из хеттов.
Но вот его снова окружили неприятельские колесницы. Огец видел, как воины-данайцы опрокинули колесницу юноши, как все его товарищи, в том числе и лучшие бойцы, повернув коней, обратились в бегство.
В тот же миг один из львов был пронзен копьем и с яростным воем, заглушившим шум битвы, рухнул на землю. Сам фараон был уже не раз задет, удар вражеского меча рассек его щит, и уже выпущена была последняя стрела.
Все еще сея вокруг себя смерть, он видел, как приближается его собственная неминуемая гибель. Не прекращая боя, он стал громко молиться богу Амону, взывая о помощи. Не успел он произнести последние слова молитвы, обращенной к владыке неба, как из гущи свалки внезапно вынырнул какой-то высокий египтянин, подобрал вожжи и, почтительно поклонившись фараону, вскочил позади него на колесницу.
Первый раз в жизни Рамсес задрожал от страха.
Не чудо ли здесь произошло? Неужели Амон внял его молитвам? Когда Рамсес робко оглянулся на своего нового возничего, ему показалось, что лицом тот поразительно похож на покойного махора, отца предателя Паакера. Рамсес подумал, что это сам Амон принял облик покойного и спустился к нему, чтобы спасти его от гибели.
– Подмога близка! – крикнул ему новый возничий. – Надо продержаться еще немного – тогда ты спасен и поведешь твоих воинов к победе!
Услыхав эти слова, Рамсес снова испустил боевой клич, и первый же хетт, приблизившийся к нему, рухнул на землю с раскроенным черепом, в то время как загадочный возничий то прикрывал его щитом, то рассыпал направо и налево страшные удары.
Это яростное сражение продолжалось много долгих минут.
Вдруг громкие звуки труб вновь заглушили шум битвы.
На этот раз Рамсес узнал египетские трубы. Справа от него, по пологому горному склону, не разбирая дороги, неслось несколько тысяч легковооруженных пехотинцев из корпуса Пта, заходя во фланг колесничим противника.
Египтяне увидали фараона и вмиг поняли, какая опасность ему грозит.
Презирая смерть, ринулись они вперед, обратили колесничих в бегство, и скоро фараон, избегнув неминуемой гибели, был уже окружен своими войсками.
А загадочный спаситель, явившийся к нему в минуту страшной опасности, тем временем исчез. В него попала стрела, и он упал с колесницы. Но так бывает лишь с людьми, а Рамсес свято верил, что спасителем его был сам Амон!
После краткой передышки, необходимой самому фараону, его коням и воинам, он повернул назад, напал на врагов, отрезавших его в начале боя от основных сил, ударил по ним с тыла, в то время когда они еще сражались с его колесничими, которые уже дрогнули, и захватил в плен большую часть азиатов, избежавших гибели от египетских стрел и мечей.
Вновь соединившись со своими войсками, он устремился вперед по равнине, подоспел на помощь египетскому корпусу тяжеловооруженных воинов, сражавшихся с хеттской конницей и колесничими, и загнал противника в реку Оронт и в Кадешское озеро.
Ночная тьма положила конец сражению, но на другое утро снова предстояла кровавая борьба.
Глубокое уныние охватило союзные войска азиатов, начавших бой с полной уверенностью в победе, – ведь махор Паакер предал своего царя! Когда фараон выступил из лагеря, лучшие колесничие хеттов были скрыты за стенами города, а затем посланы через северный проход навстречу фараону, в то время как другие отборные отряды – две с половиной тысячи колесниц должны были ударить ему во фланг из поперечной долины, занятой ими еще ночью.
Казалось, хетты предусмотрели все и полностью осуществили свой план, но тем не менее они потерпели жестокое поражение и потеряли своих самых славных героев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146