– Он страшно испугался, – объявила она. – У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать – что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?
– Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, – такое сравнение сделал я после ее признания. – Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?
– В самом деле. – Она кивнула. – Мы с ним уже четыре года работаем вместе.
– И чем же вы занимаетесь? Она пожала плечами:
– Всем понемногу.
– Но всем противозаконным?
– Кое-чем и законным, – возразила она. – Как правило, выдаем себя за других людей.
– Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?
– Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?
– Или кого-то надуть?
– Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. – Неожиданно она ухмыльнулась:
– Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Могу только догадываться, – заметил я. Она проницательно посмотрела на меня:
– Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?
– Да нет! Я просто устал, – повторил я свое объяснение.
– Вам надо подлечиться, – категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. – Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.
– Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.
Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.
– Это режет вам глаза, – молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. – Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.
– Могу пошире раскрыть их, – проворчал я.
– Сначала следует устранить источник раздражения, – изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. – А потом уже переходить к шоковой терапии.
На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.
– Раздражитель устранен, – весело произнесла она. – Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.
Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула “молнию” на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.
Моя челюсть бессильно отвисла, когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому – в традиционной позе кинозвезды на снимках, – и наградила меня жеманной улыбкой.
– Как у вас дела с адреналином? – спросила она низким воркующим голоском. – Накачка уже пошла?
Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.
– Если теперь вы почувствовали себя лучше, – сказала она, – может быть, тогда вы пройдете сюда? – Она повернулась и медленно направилась в спальню, покачивая при каждом шаге своим прекрасно округленным задом.
– Леди, – взмолился я, отдавая должное бородатой шутке, – если я смогу пойти туда, то мне следует прежде обратиться к психиатру!
Когда мы вошли в спальню, она сбросила с кровати покрывала и легла на нее, ее черные глаза наблюдали за мной с выражением какого-то мурлыкающего одобрения. Я вроде бы подпрыгнул на месте и в следующее мгновение оказался на кровати рядом с ней.
Левой рукой я накрыл ее ближайшую ко мне грудь и мягко пожал ее, а правую ладонь подсунул под ее шею и надавил на нее вверх, чтобы приблизить к себе ее губы. Но в последний момент она откинула назад голову, и я увидел искорку тревоги в ее сверкающих черных глазах.
– Просто мне интересно узнать. – В ее голосе отразилась некоторая нервозность. – Я хочу сказать, что это – новая мода или что-то еще?
– Вы о чем? – издал я какой-то булькающий звук.
– О том, чтобы ложиться рядом с женщиной не раздеваясь. – Она невесело улыбнулась. – Мне все равно.., ну, не совсем, конечно.., но эта пряжка просто сдерет с меня кожу.., когда прикоснется ко мне.
Она беспомощно захихикала и продолжала посмеиваться все время, пока я раздевался и ложился рядом с ней на кровать. Потом хихиканье резко оборвалось.
По логике вещей я должен был бы чувствовать себя страшно уставшим в этот утренний час, но я оказался удивительно бодрым. К тому времени, когда я принял душ и оделся, я уловил аромат кофе и жареного бекона, который доносился с кухни. Когда я туда вошел, меня приветствовало сверкающее голубое мерцание. Она перед плитой выполняла обыкновенную домашнюю работу. На ней была только блузка из голубого люрекса и ничего больше. Блузка оказалась, может быть, всего на каких-нибудь четыре дюйма ниже талии. Вид брюнетки в таком одеянии вызвал во мне какое-то агонизирующее чувство нерешительности, а до того момента я испытывал только голод.
– Я не оделась, – объяснила она, обладая талантом говорить о вещах весьма очевидных, – главным образом потому, что я недостаточно долго знаю вас.
Я сел, налил себе чашку кофе и задумался о том, что она сказала.
– Но что, черт возьми, это означает? – наконец спросил я ее.
– Любопытный вы жеребец, – спокойно проговорила она. – Я хочу сказать, вы занимаетесь этим только после захода солнца? Или, может быть, вам нравятся только дневные спектакли после обеда? Но ведь может вполне случиться, что завтрак пробудит у вас страсть, и тогда дневные заботы можно будет на время отложить.
– Во всяком случае – не заботы сегодняшнего утра, – возразил я. – Хотя могу честно признаться, что мне стоит огромного труда не изменить своих намерений при виде…
Она похотливо хихикнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32