Ощущение от этих звуков было тоскливое, будто сидел кто-то на дне сухого колодца, давно сидел и выл от ужаса безнадежности и одиночества, давно выл — всегда.
Андрею снилось иногда такое, будто он со дна смотрит и видит выложенные камнем края колодца. Часто снился этот сон. Его приятель, буддист, говорил, что это воспоминание из прошлой жизни, что это память запечатлела последние минуты в другой жизни, в другом веке, в другом теле… С Андрея даже хмель слетел. Он, внутренне содрогнувшись, снял наушники и протянул хозяину.
— Слышал? — спросил тот.
— Что это было?
— Русалки на дне воют, песни свои поют, — замогильным голосом проговорил русалковед.
— Это что, шутка такая? — спросил Андрей, но от этих слов сделалось ему не по себе.
— Да какие тут шутки. Тут совсем недавно человека, защекоченного насмерть, нашли. Их рук дело.
Андрей от природы был недоверчив, даже в экстрасенсов не верил.
— Это как защекоченного? Кто же его?
— Ясное дело кто — русалки. Они иногда выходят на сушу, ловят запоздалых прохожих, мужчин, затаскивают их в воду или защекатывают насмерть.
— Это, конечно, интересно, но, на мой реалистический взгляд, маловероятно. — Андрей ухмыльнулся, иронией стараясь избавиться от тоскливого ощущения.
— А доказательствам поверишь? — вдруг спросил Яков Афанасьевич. — У меня дома есть неопровержимые доказательства. Ну что, пойдем?
Андрей посмотрел на часы — до перезахоронки была еще уйма времени, потом перевел взгляд на промокший ботинок, который от внутреннего тепла пошел белыми разводами. С мокрым ботинком блуждать целый день, а потом ночью откапывать покойника было небезопасно: запросто можно было схватить насморк.
— Лучше в другой раз, — сказал он.
— Ну что ж, если захочешь узнать о невских утопленницах — приходи. Я здесь почти каждый день.
Несмотря на запрет Кристины, Андрей решил все-таки съездить домой.
Он добрался до дома в шесть часов вечера.
Соблюдая конспирацию, поминутно оглядываясь, он вошел в парадную, послушал ее тишину, открыл дверь, прошел в комнату, зажег свет… от неожиданности сделал шаг назад. В кресле напротив двери сидел мужчина в клетчатом пальто нараспашку, в очках с затемненными стеклами и большой блестящей лысиной во всю голову. Человек в кресле встрепенулся, поднял на Андрея лицо и не менее удивленно, чем сам хозяин квартиры, уставился на вошедшего.
— Что такое? Что вы здесь делаете?! — первым пришел в себя Андрей.
— А вы что?! — вдруг спросил незнакомец и тут же звонко шлепнул себя по лбу. — Ах, Андрей Николаевич! Простите великодушно, задремал… Ужас как задремал.
Мужчина поднялся из кресла и, сделав два поспешных шага навстречу, протянул руку.
— Юрий Анатольевич.
Андрею ничего не оставалось, как пожать ее.
— Еще раз простите, дорогой мой, уснул. Разморило, знаете ли, кресло мягкое… Обстановка, опять же, уютная, располагает. Я ведь, дорогой мой, в любом месте не засну.
— Да как вы, вообще, сюда попали?
Было в этом человеке нечто мягкое, нежное, как в одуванчике, но неприятное.
— По случайности и чистому недоразумению, мой милый Андрей Николаевич. На старости лет приходится коленца выкидывать, мой друг.
— На грабителя не похожи. Вы один?
Андрей заглянул за занавеску.
— Один-одинешенек, прелюбезный Андрей Николаевич, да разве ж я посмел бы с кем-нибудь… Это же семейно-интимное дело. Да и вообще. Позволите присесть, может быть?
— Да, садитесь, — Андрей сел напротив на диван. — Так как вы сюда попали и, главное, зачем?
— Путем отмычки дверь вскрыл, дорогой мой, вот этой самой отмычки, — он погремел перед лицом связкой тонких металлических инструментов. — Мастер знакомый соорудил, золотые руки, скажу я вам, ведь вот, что захочешь, сделает. Вот попроси я его: «Сделай, Федя, ланцет в какую-нибудь тысячную долю микрона…» И то сделает, и се сделает, самые, казалось бы, невероятные вещи творит — и все на глазок, все на глазок. Один такой мастер в городе, так что если вам, Андрей Николаевич, потребуется нечто эдакое, нечто совсем уж невероятное из металла, я вас непременно сведу, вам обязательно нужно с ним познакомиться…
— Это все очень интересно, все чрезвычайно интересно, непременно обращусь, — неизвестно почему беря привязчивый тон Юрия Анатольевича. — Но зачем вы сюда проникли, надеюсь, не отмычками хвастаться? — спросил Андрей, хотя уже догадался, что перед ним тот самый Кристинин муж, о котором она говорила с таким ужасом, но что-то уж слишком он не был похож на злодея.
Юрий Анатольевич удивленно вскинул черные брови к лишенному волос лбу.
— А зачем вы думаете?! Поговорить. Разумеется, поговорить, мой милый.
— Странная манера у вас беседовать, влезаете в чужую квартиру… А если у меня не прибрано или злая собака? Да и вообще, возьму да и милицию сейчас вызову. А может, я и сам в милиции работаю…
— Ни в какой вы милиции не работаете, да и вообще, глупо милицию, — гость сморщился, как будто в рот ему влетела жирная навозная муха, он осмотрелся кругом, куда бы ее выплюнуть. — Очень глупо! Я же у вас ничего не беру, весь ваш столовый алюминий на месте, а бардак у вас, по всему видно, дело обычное, а я вот вам брюки с пола поднял, когда вас не было, и даже могу предложить вам что-нибудь дельное, а вы милицию…
— А взамен что, не душу ли попросите?
— Пожалуй, что и душу, — ухмыльнулся гость. — Экак вы, драгоценный мой, в точку попали. Только ведь душу-то не всякую. Это людишки скудоумные думают, что их малепусенькие, ничтожные душонки кому-то требуются, а цена им рыночная, тьфу, три копейки. А за большую щедрую душу и много можно заполучить. Вот и посмотрим, какая она у вас, не протухла ли!
— Ну, посмотрите, а взамен что предложите?
Юрий Анатольевич молчал, внимательно разглядывал лицо Андрея.
— Вы знаете, у вас хорошее лицо. Такие лица редко встречаются в природе… А уши! Ну-ка, повернитесь в профиль. — Андрей, ухмыльнувшись, повернулся. — Да, уши изумительные: прижатые, слегка деформированные, чуть вывернутые, — он даже причмокнул от удовольствия, — и лишь немного не дотягивают до совершенства. Но в целом, любезный, у вас хорошее лицо.
Андрею сделалось приятно от похвал этого человека. Ему еще никто не говорил, что лицо его близко к совершенству, а свои прижатые к голове, вывернутые уши он с детства ненавидел.
— Ну так все-таки, о чем вы хотели поговорить?
— Видите ли, мой любезный, мой дорогой Андрей Николаевич, я знаю, вернее, я уверен, что Кристиночка говорила обо мне всякие глупейшие нелепости. Ведь говорила, признайтесь, друг мой, говорила?!
— Ну, так, кое-что, — замялся Андрей.
— Видите ли, с ней это случилось давно, у нее вдруг стали появляться странные навязчивые идеи… Нет! Не поймите меня неверно, это случается только изредка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49