– Ничего особенного, – сказал Стивен. – Это очень давняя история. Я не хочу, чтобы ты говорил об этом при маме. Она ненавидит такие вещи. Расстраивается и плохо себя чувствует. Так что забудь об этом.
– Конечно, я ничего не скажу. – Чарли был слегка озадачен. – Пойду переоденусь и спущусь. Посмотреть, готова ли мама?
– Посмотри, – сказал Стивен. Он по-прежнему стоял не двигаясь. – И помни, что я тебе сказал. Беременной женщине вредно слушать про убийства.
Он увидел, как сын добежал до лестничной площадки, и спустился в бар. Там сидели Торпы. Он подошел к ним, без тени улыбки, и сказал:
– Чарли сообщил мне, что слушал новости по вашему радиоприемнику. Сейчас сюда придет моя жена. Вы меня очень обяжете, если не будете рассказывать ей всякие ужасы.
Он отошел и сел за столик; Торпы переглянулись. Через несколько минут Торп что-то шепнул жене, они встали и вышли.
К приходу Анжелы Стивен уже пропустил два больших бокала бурбона со льдом, а для нее и Чарли охлаждалась бутылка шампанского.
* * *
Клара произнесла брачные обеты. Она услышала, как их произносит Бруно, почувствовала, как он надевает кольцо ей на палец. Она делала все то же, что в первый раз, когда выходила за Стивена, но двигалась как будто во сне. Она хладнокровно и безжалостно ждала кровавой мести, которую осуществит ее отец. Но теперь, стоя у алтаря рядом с Бруно, она вдруг начала дрожать при мысли о приближении насильственной смерти. Она никогда не видела смерть вблизи. Размышлять о ней было легко – ведь это только мысли. Она смотрела на алтарь, и в ней, как сигнальный огонь, вспыхнуло суеверие. Луиза с детства учила ее произносить молитвы, она воспитывалась у монахинь, соблюдала все католические таинства и обряды. Когда она выросла, для нее, как и для Альдо, это стало простым соблюдением формы. Но теперь, в присутствии самого Бога, она перепугалась. Нельзя делать это здесь. Другое дело под покровом тьмы, в глубине какой-нибудь аллеи... Но не под сводами церкви. Охваченная ужасом, она стала озираться в поисках отца. Он занял свое место на скамье: его участие в обряде кончилось.
– В чем дело... – услышала она шепот Бруно. Потом она встретилась глазами с Альдо. Он смотрел на нее яростным взглядом, в котором не было жалости. Она вновь повернулась к жениху. Слишком поздно.
Слишком поздно для угрызений совести. Она подавила страх, подавила мгновенное желание повернуться и выбежать по проходу на улицу, так, чтобы не видеть, как это произойдет. Ее бросили, предали. Человек, которого она любила, бросил ее ради своей первой любви. Ради женщины, что родила ему ребенка... И Фалькони знали это, потворствовали его побегу, надели его кольцо на чужой мертвый палец и отрезали этот палец, чтобы доказать свою верность законам мафии. Когда орган заиграл гимн, Клара взяла под руку новоиспеченного мужа и, кивнув отцу, твердым шагом прошла мимо скамей и вышла в открытую дверь.
На улице ждали фотографы. Бруно задержал ее там, позируя им, сопротивляясь ее попыткам побыстрее утащить его в машину. Он улыбался, ему доставляла удовольствие эта комедия. Он поцеловал ее перед камерами. Она увидела, как за ними на ступени выходит Альдо Фабрицци.
– Бруно, – твердила она. – Бруно, хватит. Пойдем!
– А куда спешить? – спросил он. Он улыбался, глядя прямо перед собой.
Она не слышала выстрелов, только щелканье камер, и вдруг ее жакет оказался залит кровью, а Бруно падал на спину и увлекал ее за собой. Она услышала крики, потом снова крики. Она лежала на земле, рядом с ним. Из его затылка струилась кровь. Кто-то пытался помочь ей встать. Потом она стала кричать, и плакать, и отталкивать поднимающие ее руки, потому что увидела, что ее отец лежит распростертый на ступенях, и во лбу у него маленькая круглая дырочка, и из нее течет длинная алая струйка. В сумятице двое из фотографов исчезли. Съемки их больше не интересовали.
Глава 8
Ральф Мэкстон любил читать газеты лежа в постели. Мадлен пристроилась рядом и гладила его бедро, чтобы привлечь к себе внимание. В газетах ее интересовали только светские сплетни.
– Перестань, милая, – рассеянно сказал он. – Все равно не заставишь журавля снова нырнуть в колодец...
– А вот и заставлю, – захихикала она.
Он уже был готов подтвердить ее способности. Или свои способности, подумал он и улыбнулся своей остроте.
Потом он увидел заголовок и фотографии. «УБИЙСТВА НА СВАДЬБЕ У МАФИИ». Фамилия Фалькони, напечатанная жирным шрифтом, бросалась в глаза. Он стряхнул с себя Мадлен и схватился за газету. Он даже не слышал ее возмущенных протестов.
– Замолчи, ради Бога, замолчи...
Она с обиженным видом села в постели.
– Что случилось? Ну и пожалуйста. Пойду приму ванну. Подавись своей дурацкой газетой!
Он ничего не замечал. Он снова и снова перечитывал сообщение об убийстве главаря банды Альдо Фабрицци и человека, который только что обвенчался с его дочерью, Кларой, вдовой знаменитого мафиози Стивена Фалькони. Полицейские, расследовавшие дело, говорят о мести одной банды другой и предсказывают войну за наследство Фабрицци между соперничающими кланами.
Мэкстон встал. Он позвонил вниз и заказал другие американские газеты. Через час они с Мадлен собирались на лыжную прогулку. Они устроили себе очень удачный короткий отдых в Валь-д'Изер, с лыжами и без лыж, и до этого мига он был уверен, что счастлив и что жизнь прекрасна. Уютные встречи Рождества в Англии, по выражению Мадлен, предназначены строго для пижонов. Он не говорил ей, почему его так смешит это выражение, чтобы она не перестала его употреблять.
Он посмотрел на фотографию. Та, щадя зрителя, была не очень отчетливой. Кто-то набросил пальто на труп на переднем плане; видны были только торчащие из-под покрова ноги. Другой труп лежал поодаль, на ступенях церкви, частично заслоненный столпившимися людьми.
Мэкстон сел, положив газету на колени. Звук льющейся воды в ванной умолк, и появилась Мадлен, завернутая в полотенце.
– Милый, что случилось? – спросила она. – У тебя ужасный вид.
Мэкстон поднял голову и посмотрел на нее.
– Негодяй, – медленно проговорил он.
– Кто? Что такое? – Она подошла и села рядом. Взяла в руки газету. – Это убийство в Америке? Тебе-то что до этого? И кто негодяй?
Он забрал у нее газету и продолжал, словно разговаривая сам с собой:
– Он даже не разведен с той – это двоеженство. Он обманул ту несчастную идиотку и ее тоже...
– Я одеваюсь, – объявила Мадлен. – Мы опоздаем.
Он больше ничего не сказал. Принял душ, переоделся в лыжный костюм, и они не опоздали. Но она знала, что каникулы придется прервать. Женщины, которые живут за счет мужчин, инстинктивно чувствуют в них перемену настроения. А Мэкстон даже не пытался притворяться. Он, правда, вел себя очень мило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109