У меня не хватает терпения на ваши намеки.
Лицо Маргарет исказилось злобой.
– Я не сплетничаю! Мне отнюдь не доставляет наслаждения распространять слухи о жене моего отца. Но я ничего не могу поделать, когда слышу гадости. А то, что я услышала, потрясло меня до глубины души.
Грейс смерила ее суровым взглядом, не желая доставлять ей удовольствие расспросами. Она знала, что Маргарет все равно расскажет. Она просто умирает от желания рассказать.
– Миссис Рэндал слышала от леди Хэндли, которая слышала от своего мужа, который слышал это от сэра Джайлса Клидеро, который был там, когда заключалось пари. По всей видимости, лорд Шин поспорил с лордом Рочдейлом, что он не сможет соблазнить определенную женщину. Предполагается, что эта женщина – вы.
Слова жалили Грейс, как шипы, которыми и должны были быть. Наступил момент почти физической боли, резкий спазм в груди и горле, а потом приток крови к ногам и рукам, как будто в лихорадке.
– Учитывая все то время, которое лорд Рочдейл проводит с вами, – продолжала Маргарет, – предположение кажется логичным. А это крупное пожертвование вашему фонду… вы должны согласиться, что это подозрительно. – В ее глазах промелькнул триумф.
Грейс вдруг поняла, что ей трудно дышать, но все-таки смогла произнести:
– Этого вполне достаточно, Маргарет.
– В какое глупое положение вы поставили себя. Я думала, что у вас достаточно силы воли, чтобы не поддаться капле лести от такого ужасного человека, какой. Вы знаете, что он в прошлом году сделал Серене Андервуд? Он мерзавец и негодяй, и все же вы позволили ему… Господь милосердный на небесах, неужели у вас совсем нет стыда? Если не за себя, то по крайней мере за то, что вы можете запятнать память великого человека, чье имя вы все еще носите? Разве вы не понимаете, как ваше поведение позорит его имя, позорит всех нас? Эгоистичная, глупая женщина!
Грейс должна была уйти. Она не могла больше слушать это. От легкого головокружения она потеряла равновесие – Господи, только не дай упасть в обморок! – но она постаралась собрать все спокойствие, которое было в ней. Она попыталась овладеть собой, попыталась надеть тот плащ холодной сдержанности, который так хорошо носила. Но не смогла. Она была слишком выбита из колеи, измотана, разбита на тысячу осколков. Ее невозможно было собрать.
После глубокого вдоха она смогла лишь медленно повернуться и направиться прочь из комнаты.
– Вы отправитесь за это прямо в ад! – выкрикнула Маргарет за ее спиной. – Прямо в ад! Проститутка! Распутница! Шлюха!
Вопли Маргарет сопровождали ее до самой парадной двери. Лакей проводил Грейс до кареты и озабоченно взглянул на нее, закрывая дверцу. Она тяжело упала на сиденье, безвольная, как тряпичная кукла, и совершенно оглушенная.
Это все было ради пари. Она никогда ни капли не интересовала его, он никогда на самом деле не желал ее.
Маргарет была права. Она выставила себя дурой, пошла прямиком в расставленную Рочдейлом ловушку, привлеченная его соблазнительным шармом и притворной дружбой. Как он, должно быть, посмеялся над ней, над чопорной неопытной вдовой, которая не знала ничего о физической страсти. И какой легкой мишенью она оказалась, готовая вырваться на свободу, готовая испытать все, что описывали ее подруги.
Она громко застонала и схватилась за грудь, вспомнив Ньюмаркет и свое счастье там. Рочдейл стал ей гораздо больше чем другом. Она влюбилась в него. Она любила его. Даже были моменты, когда она думала, что он тоже немного любит ее. Но вся эта нежность и сочувствие, все это понимание и уважение были не более чем уловкой, чтобы завлечь ее в постель.
Потому что она была вызовом, достойным пари. Женщиной, невосприимчивой к соблазнению. Женщиной настолько чопорной и щепетильной, что лорд Шин посчитал, что ее невозможно соблазнить.
И все же Рочдейл почему-то решил, что может сделать это. И оказался прав. Все те моменты, когда он поощрял ее искать свой собственный путь, свою собственную личность, были всего лишь частью соблазнения. Пожертвование на Марлоу-Хаус, выказывание сочувствия к Тоби Флетчеру – все это было частью соблазнения. Господи, Рочдейл действительно ловок! Настоящий мастер. Он совершенно точно знал, как играть с ней, как заставить ее захотеть близости.
Даже та сцена в Ньюмаркете, в первую ночь, когда он сказал, что не может совершить такую гнусность, и оставил ее, даже это было частью плана. И Грейс сделала именно то, чего он ожидал. Она разделась и пригласила его заняться любовью. Какой блестящий ход с его стороны. Он мог бы заявить, что это Грейс соблазнила его. О, какой же он дьявол!
И что же он выиграл? Нет, что она выиграла для него? Чего стоил этот вызов?
Она вдруг вспомнила короткий разговор между Рочдейлом и лордом Шином в Ньюмаркете.
«Отличная лошадь, – сказал тогда Шин. – Было бы стыдно потерять ее, да?».
Так, значит, Рочдейл был настолько самонадеян, что поставил на кон Серенити. Он, должно быть, чертовски уверен в себе, потому что эта лошадь означала для него все на свете, и Грейс знала, что он не пойдет на то, чтобы потерять ее.
Он больше беспокоился о лошади, чем о ней. Он вообще никогда не заботился о ней. Ей следовало бы понять, что такой человек никогда не сможет искренне заинтересоваться ею, женщиной, настолько противоположной ему во всех смыслах. Вопреки всем его уверениям он все-таки пошел на это не из-за нее самой, не из-за Грейс Марлоу, той новой женщины, которую он сделал из нее своим шармом, поцелуями и фальшивой дружбой, он пошел на это из-за вдовы епископа. Туго зашнурованной, добродетельной, такой невозможно правильной вдовы знаменитого человека. Именно она и была вызовом.
К тому времени, когда карета подъехала к Портленд-плейс, Грейс была больна от отчаяния. Проигнорировав дворецкого с подносом полученных визитных карточек и предложение горничной приготовить чай, она поднялась по лестнице в свои комнаты, прошла в спальню и заперла дверь. Потом осторожно сняла шляпку и мантилью, убрала их, чтобы Китти не устроила из-за этого, шум, бросилась ничком на кровать и разрыдалась.
Грейс не выходила, из спальни ни в этот день, ни на следующий, Она принимала еду, приносимую ей на подносе, но есть не могла. Почти все время она проводила в постели, немного спала, очень много плакала и очень жалела себя.
Она никогда не чувствовала себя такой преданной, так отвратительно использованной. Любовь, которую она начала чувствовать к Рочдейлу в Ньюмаркете, та привязанность, которую она ещё не была готова назвать, пышно расцвела в романтическую страсть. И из-за того, что, как оказалось, он совершенно не любил ее, Грейс решила, что ее сердце безвозвратно разбито. Она упивалась этой болью.
Лежа в кровати и глядя снизу вверх на балдахин, она пришла к мысли, что ей не следовало даже пытаться быть той, кем она не была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Лицо Маргарет исказилось злобой.
– Я не сплетничаю! Мне отнюдь не доставляет наслаждения распространять слухи о жене моего отца. Но я ничего не могу поделать, когда слышу гадости. А то, что я услышала, потрясло меня до глубины души.
Грейс смерила ее суровым взглядом, не желая доставлять ей удовольствие расспросами. Она знала, что Маргарет все равно расскажет. Она просто умирает от желания рассказать.
– Миссис Рэндал слышала от леди Хэндли, которая слышала от своего мужа, который слышал это от сэра Джайлса Клидеро, который был там, когда заключалось пари. По всей видимости, лорд Шин поспорил с лордом Рочдейлом, что он не сможет соблазнить определенную женщину. Предполагается, что эта женщина – вы.
Слова жалили Грейс, как шипы, которыми и должны были быть. Наступил момент почти физической боли, резкий спазм в груди и горле, а потом приток крови к ногам и рукам, как будто в лихорадке.
– Учитывая все то время, которое лорд Рочдейл проводит с вами, – продолжала Маргарет, – предположение кажется логичным. А это крупное пожертвование вашему фонду… вы должны согласиться, что это подозрительно. – В ее глазах промелькнул триумф.
Грейс вдруг поняла, что ей трудно дышать, но все-таки смогла произнести:
– Этого вполне достаточно, Маргарет.
– В какое глупое положение вы поставили себя. Я думала, что у вас достаточно силы воли, чтобы не поддаться капле лести от такого ужасного человека, какой. Вы знаете, что он в прошлом году сделал Серене Андервуд? Он мерзавец и негодяй, и все же вы позволили ему… Господь милосердный на небесах, неужели у вас совсем нет стыда? Если не за себя, то по крайней мере за то, что вы можете запятнать память великого человека, чье имя вы все еще носите? Разве вы не понимаете, как ваше поведение позорит его имя, позорит всех нас? Эгоистичная, глупая женщина!
Грейс должна была уйти. Она не могла больше слушать это. От легкого головокружения она потеряла равновесие – Господи, только не дай упасть в обморок! – но она постаралась собрать все спокойствие, которое было в ней. Она попыталась овладеть собой, попыталась надеть тот плащ холодной сдержанности, который так хорошо носила. Но не смогла. Она была слишком выбита из колеи, измотана, разбита на тысячу осколков. Ее невозможно было собрать.
После глубокого вдоха она смогла лишь медленно повернуться и направиться прочь из комнаты.
– Вы отправитесь за это прямо в ад! – выкрикнула Маргарет за ее спиной. – Прямо в ад! Проститутка! Распутница! Шлюха!
Вопли Маргарет сопровождали ее до самой парадной двери. Лакей проводил Грейс до кареты и озабоченно взглянул на нее, закрывая дверцу. Она тяжело упала на сиденье, безвольная, как тряпичная кукла, и совершенно оглушенная.
Это все было ради пари. Она никогда ни капли не интересовала его, он никогда на самом деле не желал ее.
Маргарет была права. Она выставила себя дурой, пошла прямиком в расставленную Рочдейлом ловушку, привлеченная его соблазнительным шармом и притворной дружбой. Как он, должно быть, посмеялся над ней, над чопорной неопытной вдовой, которая не знала ничего о физической страсти. И какой легкой мишенью она оказалась, готовая вырваться на свободу, готовая испытать все, что описывали ее подруги.
Она громко застонала и схватилась за грудь, вспомнив Ньюмаркет и свое счастье там. Рочдейл стал ей гораздо больше чем другом. Она влюбилась в него. Она любила его. Даже были моменты, когда она думала, что он тоже немного любит ее. Но вся эта нежность и сочувствие, все это понимание и уважение были не более чем уловкой, чтобы завлечь ее в постель.
Потому что она была вызовом, достойным пари. Женщиной, невосприимчивой к соблазнению. Женщиной настолько чопорной и щепетильной, что лорд Шин посчитал, что ее невозможно соблазнить.
И все же Рочдейл почему-то решил, что может сделать это. И оказался прав. Все те моменты, когда он поощрял ее искать свой собственный путь, свою собственную личность, были всего лишь частью соблазнения. Пожертвование на Марлоу-Хаус, выказывание сочувствия к Тоби Флетчеру – все это было частью соблазнения. Господи, Рочдейл действительно ловок! Настоящий мастер. Он совершенно точно знал, как играть с ней, как заставить ее захотеть близости.
Даже та сцена в Ньюмаркете, в первую ночь, когда он сказал, что не может совершить такую гнусность, и оставил ее, даже это было частью плана. И Грейс сделала именно то, чего он ожидал. Она разделась и пригласила его заняться любовью. Какой блестящий ход с его стороны. Он мог бы заявить, что это Грейс соблазнила его. О, какой же он дьявол!
И что же он выиграл? Нет, что она выиграла для него? Чего стоил этот вызов?
Она вдруг вспомнила короткий разговор между Рочдейлом и лордом Шином в Ньюмаркете.
«Отличная лошадь, – сказал тогда Шин. – Было бы стыдно потерять ее, да?».
Так, значит, Рочдейл был настолько самонадеян, что поставил на кон Серенити. Он, должно быть, чертовски уверен в себе, потому что эта лошадь означала для него все на свете, и Грейс знала, что он не пойдет на то, чтобы потерять ее.
Он больше беспокоился о лошади, чем о ней. Он вообще никогда не заботился о ней. Ей следовало бы понять, что такой человек никогда не сможет искренне заинтересоваться ею, женщиной, настолько противоположной ему во всех смыслах. Вопреки всем его уверениям он все-таки пошел на это не из-за нее самой, не из-за Грейс Марлоу, той новой женщины, которую он сделал из нее своим шармом, поцелуями и фальшивой дружбой, он пошел на это из-за вдовы епископа. Туго зашнурованной, добродетельной, такой невозможно правильной вдовы знаменитого человека. Именно она и была вызовом.
К тому времени, когда карета подъехала к Портленд-плейс, Грейс была больна от отчаяния. Проигнорировав дворецкого с подносом полученных визитных карточек и предложение горничной приготовить чай, она поднялась по лестнице в свои комнаты, прошла в спальню и заперла дверь. Потом осторожно сняла шляпку и мантилью, убрала их, чтобы Китти не устроила из-за этого, шум, бросилась ничком на кровать и разрыдалась.
Грейс не выходила, из спальни ни в этот день, ни на следующий, Она принимала еду, приносимую ей на подносе, но есть не могла. Почти все время она проводила в постели, немного спала, очень много плакала и очень жалела себя.
Она никогда не чувствовала себя такой преданной, так отвратительно использованной. Любовь, которую она начала чувствовать к Рочдейлу в Ньюмаркете, та привязанность, которую она ещё не была готова назвать, пышно расцвела в романтическую страсть. И из-за того, что, как оказалось, он совершенно не любил ее, Грейс решила, что ее сердце безвозвратно разбито. Она упивалась этой болью.
Лежа в кровати и глядя снизу вверх на балдахин, она пришла к мысли, что ей не следовало даже пытаться быть той, кем она не была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78