— Полегче. — Гален обнял ее за талию и повел на кухню. — Не сопротивляйся. Ты сделаешь мне больно.
— Задница. — Елена все еще тряслась и ощущала страшную слабость. Они оба знали, что в таком состоянии она не сможет и таракана раздавить.
— Ты упорно меня так называешь. — Гален толкнул ее на стул и зажег свет. — Это не очень вежливо. Если будешь так продолжать, то я не стану поднимать тебя, когда ты свалишься на пол от этой трясучки. Сиди смирно. Я возьму плед с дивана.
Ей следовало бы подняться и уйти. Сейчас, сейчас. Вот только перестанет кружиться голова.
Гален вернулся и укутал ее пледом.
— Так лучше? — Он отвернулся. — Можешь не признаваться. Я ведь помешал твоим непонятным манипуляциям в спортзале. Налью-ка тебе чашку кофе. Он уже готов.
Плед был теплым и мягким, Елена начала согреваться.
— Так лучше, — нехотя произнесла она.
— Не сомневаюсь.
Елена смотрела, как он разливает дымящийся кофе по чашкам.
— Как это кофе поспел так быстро?
— Я сидел в гостиной, когда ты спустилась вниз. Ты не очень хорошо выглядела. Я подумал, что кофе может понадобиться. — Гален поставил чашки на стол. — У меня и в мыслях не было, что ты решила разбить там лагерь.
— Ты должен был оставить меня там одну.
— Ты страдала. В этом вопросе у меня проблемы. — Он сел напротив нее. — Ты все еще мучаешься.
— Нет. Я не позволю ему снова причинить мне боль.
— Ладно, ладно. Пей кофе.
Она знала, что не сможет удержать чашку.
— Попозже.
— Как хочешь. — Гален отвернулся. — Полагаю, ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?
— Нет.
— Этот мат тебя нервирует. Мы можем вытащить его наружу и разжечь большой костер. Пойдем?
Она покачала головой.
— Я могу попросить Джадда нарисовать на нем бычий глаз и воспользоваться им как мишенью. Ты сделаешь ему одолжение. Возможно, он разучился стрелять.
Она устало посмотрела на него, и на губах появилась тень улыбки.
— Задница.
— Вижу, тебе уже лучше. Пей кофе.
Гален был прав. Руки больше не тряслись. Кофе оказался горячим, крепким и ароматным. Елена поставила чашку и откинулась на спинку стула.
— Почему ты сидел там в темноте?
— Ты убежала. С тобой творилось что-то несусветное. Но я знал, что ты не позволишь себе прятаться в своей комнате.
— И тебя заело любопытство?
— Можно и так сказать.
Но это было неправдой. Она знала: Гален ждал, потому что хотел помочь ей. И он помог. Он разорвал железную хватку страшных, отвратительных воспоминаний с легкостью, делая вид, что не придает особого значения ее страданиям. Ее это рассердило, и гнев неожиданно освободил ее от прошлого.
Знает ли он, что делает?
Возможно. Он был умен и проницателен, умел манипулировать людьми и ситуациями.
Он внимательно следил за ее лицом.
— Ты ведь не собираешься вечно хранить свои тайны?
— Собираюсь, — буркнула Елена.
— Я слышал, иногда помогает, если с кем-нибудь поговорить.
— Разве?
— Обещаю тебя не шантажировать.
— Ты и не сможешь. Это никому не интересно.
— А Доминику?
— Я ему никогда не рассказывала. Ему было бы больно. Зачем?
— Может быть, если ты выпустишь пар… Мне не будет больно. Да тебе и наплевать, если будет. — Гален пожал плечами. — Я только предлагаю.
Вдруг он прав? Она готова на все, только бы никогда больше не разваливаться на части при виде спортзала.
— Это скучная история.
— Но она поможет сберечь мой сон, поскольку не придется ждать, что ты снова спустишься вниз и отправишься на полуночное свидание с идиотским матом. Ты ведь пойдешь?
Она сжала чашку в руках.
— Я не могу позволить ему победить. Не могу позволить ему меня запугать.
— Чавезу?
Она ответила не сразу.
— Не думала, что вид спортзала может так на меня подействовать. Особенно этот чертов мат. Казалось, что все осталось позади.
— У тебя был с Чавезом роман?
— Роман? — Ее губы искривились. — Чавез понятия не имеет, как можно иметь какие-то отношения с женщиной. Он выбрал себе жену на роль послушной рабыни и матери своих детей. Такова же и его любовница, только я слышала, что она очень талантлива с сексуальной точки зрения.
— А ты?
— Он видел, что я другая. Сначала это его забавляло, но потом забавы кончились. — Елена замолчала. «Какого черта. Надо рассказать». Она совсем не стыдилась этой истории. Так зачем скрывать случившееся? — Мне было девятнадцать. Положение нашей группы повстанцев изменилось. Они стали брать деньги у Чавеза, чтобы финансировать свою деятельность. В обмен они его защищали. Он распространял наркотики среди солдат, подчинял их себе, использовал как марионеток. Я все это ненавидела. Отец умер год назад, так что я собиралась порвать с группой и покинуть Колумбию. Но я слишком долго собиралась. Я очень хорошо выполняла свою работу, и меня уважали. Чавез прослышал обо мне и решил, что будет интересно привести женщину на свою площадку для игр.
— Площадку для игр?
— Чавезу нравится считать себя победителем. Он был когда-то солдатом, хорошим солдатом. Он прекрасно умел обращаться с любым оружием и был очень силен. Ему нравилась идея стать машиной для убийства, но убивающей для собственного удовольствия, а не по чьей-то указке. Для этого денег было мало. Тогда он бросил армию и занялся торговлей наркотиками. Он хотел быть лучшим и там, и там. — Она облизала губы. — Сейчас он поддерживает форму занятиями в спортзале, который он построил на своем участке в горах. Хороший спортзал, где есть абсолютно все, что только встречается в этой области. Но машина не человек. Ему нужна была драка, чтобы получить заряд адреналина. Поэтому он когда приглашал, когда уговаривал, а когда и заставлял членов других групп быть у него спарринг-партнерами. Он без труда справлялся с большинством из тех, кому он платил, чтобы они приходили и боролись с ним.
— Что же случалось с теми, кого он не мог побороть?
— Он держал их до тех пор, пока не умудрялся уложить. И вообще, большинство из них умирали. Он очень возбуждался, когда схватка кончалась смертью. Говорил, что нет ничего великолепнее сознания, что ты имеешь полную власть над другим человеческим существом.
— Он повел тебя в этот спортзал?
— Повел? Меня доставили ему мои же собственные люди. За меня заплатили солидным пакетом кокаина.
— Мило.
— Я пробыла там три недели. — Ее вновь охватила дрожь. — Он рассматривал меня как… вызов. Каждый вечер приходил в зал и боролся со мной. Карате, дзюдо, уличные приемы… Порой очень грязные, но это значения не имело. Важен результат. Единственным правилом была только продолжительность схватки. Два часа. Если бы он мог уложить меня и прижать к полу, он бы победил. Но он не мог со мной справиться. Не мог победить. — Она набрала полную грудь воздуха. — Но в одном он чувствовал себя всесильным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55