— Мне приходилось разочаровываться и раньше.
— Я знаю. — Он встретился с ней взглядом. — Это печально. И мне не хотелось лишний раз тебя расстраивать. — Гален поставил ногу на ступеньку крыльца. — Так ты воспользуешься помощью Джадда?
— Да. — Она снова поморщилась. — Это тебе, а не Джадду следовало дать по шее. Если ты не можешь жить без проблем, ищи их в другом месте.
— Но ты — такой благодатный материал. — Темные глаза Галена поблескивали. Он оглянулся, открывая дверь. — И еще я должен обратить твое внимание на тот факт, что ты лезла из кожи вон, чтобы спасти мою шею. Не означает ли это, что ты в меня влюбляешься?
— Это означает, что я была полусонной.
— Опять удар. Ну, лучше по самолюбию, чем по горлу. — Гален скрылся в доме.
Елена с раздражением посмотрела ему вслед. Он должен был посоветоваться с ней. Верно, он оказал ей услугу, договорившись с Морганом, но это не означает, что он может руководить событиями. Он шел вперед, обеспечивая то, что считал ей необходимым, манипулируя людьми и ни с кем не советуясь.
Но он проявил такт, договорившись о занятиях не в зале, а в сарае. Она уже менее болезненно реагировала на спортзал, но Гален понимал, что она еще не готова к схватке в таких условиях. Он проявил понимание и чуткость, за что она была очень ему признательна. Что он за человек, черт возьми?
Ей вообще не следует о нем думать. Он беспокоил ее. Он вызывал в ней прочно забытые ощущения. В последнее время она заметила, что во время занятий следит за ним, а не за сыном. Сначала она испытывала лишь объективное восхищение быстротой его реакции и почти звериной грацией его движений. Она не хотела врать себе и делать вид, что то, что она чувствует сейчас, все еще объективно. Слишком уж ее бросало в жар. Это могло быть только желание. Желание, которое она еще могла сдерживать.
Она инстинктивно шарахалась от этой мысли. Только не с Галеном. Вообще ни с кем. Это невозможно. Надо принять то, что предлагает Гален, и не ввязываться ни во что больше. «Не позволяй себе добровольно заниматься тем, чем Чавез принуждал ее заниматься. Беги, защищайся…» — кричало что-то внутри ее.
Бежать?
Она оцепенела, сообразив, о чем думает.
Боже милостивый.
— Ты вся потная, — сказал Барри. — И у тебя солома в волосах. Ты снова играла в сарае с Джаддом?
— Да. — Она легонько поцеловала его в лоб. — А ты что делал?
— Гален ездил в город и привез мне клавиши. Доминик сказал, что на них можно играть так же, как дома на пианино.
— Это здорово.
— Можно мне прийти в сарай в следующий раз и посмотреть?
— Не думаю.
— Я же разрешаю тебе смотреть на меня в зале.
Барри перепугается до полусмерти, если увидит эти их «игры». Джадд Морган был очень изобретателен и абсолютно безжалостен. Она тоже не сдерживала себя. Это были восемь очень продуктивных дней. Она чувствовала, что уже почти достигла своего былого уровня.
— Иногда взрослые игры могут напугать.
— Но ты ведь говорила, мне нужно привыкать к страшным вещам, потому что тогда они чаще всего исчезают. Помнишь, я решил, что под моей кроватью прячется чудовище? Мы встали на коленки и посмотрели. Теперь я больше не боюсь.
— Возможно, после нескольких занятий и разрешу тебе посмотреть. — Она переменила тему: — Ты мне сыграешь «Янки Дудл», когда я выйду из душа?
Он покачал головой.
— Я разучился. Забыл… — Он нахмурился. — Кажется, мы так давно уехали из Томако, верно?
Она кивнула.
— За это время столько всего произошло. — Она направилась в душ. — Я выйду через десять минут, и ты покажешь мне подарок Галена.
— Ладно, — рассеянно ответил он. — Если игра такая страшная, зачем ты в нее играешь?
— Она только кажется страшной, — улыбнулась Елена, успокаивая его.
— Тогда разреши мне прийти и посмотреть.
Господи, да он упрямится. Или, может, это не упрямство?
— Ты беспокоишься обо мне, Барри?
— Ты не должна делать страшных вещей.
— Ты пытаешься меня защитить? — изумилась Елена.
— Я просто хочу пойти с тобой, — уклончиво ответил Барри.
Она прошла через комнату и взяла его лицо в ладони.
— Ничего со мной не случится, радость моя. В сарае нет чудовища, которое бы мне угрожало. Там только я, Джадд и стог сена.
— Вчера у тебя рука была порезана.
Она и не думала, что он заметил.
— Простая царапина. У тебя самого постоянно царапины всюду.
Его глаза блестели от невыплаканных слез.
— Но я не хочу, чтобы они были у тебя. Никогда.
Елена прижала сына к себе.
— Как я могу обещать, что обойдусь без ран и царапин? Ведь ты же не можешь обещать, что не свалишься с того забора в загоне, на который ты карабкался сегодня утром. — Она подумала, подбирая слова. — Мы стараемся быть осторожными, но всякое случается. Тогда мы должны подниматься, отряхивать пыль и пытаться снова. Иначе мы так никогда и не будем знать, что это такое — залезть на самый верх забора. Разве ты не чувствовал себя победителем, когда тебе это удалось?
Он кивнул.
— Оттуда видно все до самых гор.
— Я ведь не мешала тебе лезть на забор?
— Нет.
— Потому что не хотела, чтобы ты боялся.
Внезапно на его лице появилась улыбка.
— Как тогда, когда мы заглядывали под кровать?
Она улыбнулась в ответ.
— Совершенно верно. И там не было чудовищ, готовых спихнуть тебя с забора? Мне тоже надо взобраться на свои заборы, так что мне нельзя пугаться, иначе никогда не залезу на самый верх.
Он немного помолчал, потом сказал:
— Ты стояла у забора, когда я лез. Может быть, мне тоже стоит пойти с тобой, вдруг надо будет помочь.
— Может быть. — Она засмеялась. — Вообще-то я довольно хорошо умею забираться на заборы, но немного помощи не помешает. — Она легонько оттолкнула его. — Посмотрим, Барри. А теперь беги и найди Доминика. Мне нужно в душ.
Он побежал к двери и там остановился, усмехнулся и сморщил нос.
— Фу! Тебе действительно надо в душ.
Елена окончательно развеселилась. Барри менялся, становился более независимым и разумным с каждым днем. Это Гален так на него влиял? Все может быть. Или это результат пережитого в последние недели. Ей повезло, что они не сделали его робким. Она этого боялась. Страх может творить ужасные веши.
«Но ты говорила, что надо привыкать к страшным вещам, потому что тогда они чаще всего исчезают».
Улыбка сползла с ее лица. Легко сказать, но трудно следовать такому правилу в жизни. Но она действительно верила в то, что говорила, иначе никогда не произнесла бы этих слов.
«Мне тоже надо взобраться на свои заборы, так что мне нельзя пугаться, иначе никогда не залезу на самый верх», — вспомнила она.
Но она боялась. Чавез разрушил ее уверенность в себе и оставил незаживающие шрамы в душе.
Время их еще не залечило.
Прошло шесть лет. Сколько ей еще мучиться, пока произойдет чудесное избавление?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55