Ах да, ты же военный трибун, да еще заслужил это звание в Британии! Понимаю! То, что тебя прислали сюда, — это награда за отличие!
Я попросил у него служебные указания. Он немного помедлил с ответом и наконец сказал:
— В Коринфе нам не нужно держать оружие наизготовку: Совет города и жители сочли бы это оскорблением. Большинство легионеров женаты, и я разрешил им заняться ремеслом или торговлей. Время от времени, по римским праздникам, мы, разумеется, проводим учения, но внутри наших стен, чтобы не вызывать ненужного волнения.
Я набрался духу и заметил, что солдаты, которых я видел, ленивы и распущенны, что в оружейной камере пыль в палец толщиной и что казарма заросла грязью.
— Вполне возможно, — согласился Рубрий. — С некоторых пор я уже не в силах тщательно заботиться обо всем. Я пожилой человек и жизнь в Коринфе утомительна для меня. К счастью, мой старший центурион вполне надежен и прекрасно со всем справляется. По званию тебе следовало бы стать моим заместителем, но он будет сильно уязвлен, если я отстраню его. Я посоветовал бы вам, так сказать, объединиться и нести службу попеременно; только, пожалуйста, не ходите ко мне с жалобами друг на друга. Я в своей жизни повидал уже немало и хочу покойно провести здесь остаток дней. Поверь, через пару лет я умру.
Внезапно он умолк, пронзительно взглянул на меня и спросил мрачно:
— А знаешь ли ты, что моя сестра Рубрия — старейшая из весталок Рима?
Затем он дал мне несколько дельных советов.
— Всегда помни о том, что Коринф — греческий город, хотя в нем и живут люди из многих стран. Военные заслуги тут мало ценятся. Важнее всего найти верный тон при общении с жителями. Сначала как следует осмотрись, а потом уж сам составляй свой служебный распорядок, но только не переутомляй моих людей без нужды.
С тем меня и отпустили. Во дворе дома стоял центурион, который язвительно осведомился:
— Ну как, теперь тебе все понятно?
Я увидел, как из ближайшей башни вразвалку вышли два легионера со щитами, закинутыми за спину, и копьями через плечо. Заметив мое изумление, центурион спокойно объяснил мне, что эти люди заступают в караул.
— Но они же даже не умеют ходить строевым шагом! — воскликнул я. — Неужели вот так и пойдут: с грязными ногами, лохматые и без начальника?
— Мы тут в Коринфе к парадам не привыкли, — ответил все так же спокойно центурион. — И вообще, я бы посоветовал тебе расстаться с этими цацками, поскорее повесить свой шлем на гвоздь и начать присматриваться к обычаям страны.
Тем не менее он не воспротивился, когда я подозвал нескольких солдат и приказал прибрать в казарме и вычистить оружие. Еще я велел всем побриться, чтобы снова походить на римлян. Я намеревался вернуться сюда для проведения смотра на следующее утро, с восходом солнца, а потому распорядился вычистить карцер и приготовить розги. Закаленные в битвах ветераны изумленно посмотрели сначала на меня, а потом на центуриона, стоявшего с перекошенной от злости физиономией, но перечить все же не решились. Правда, и сам я все же внял данному мне совету и сдал свои парадные доспехи в оружейную камеру. На постоялый двор я вернулся в простой кожаной куртке и круглом шлеме для упражнений.
Геракс проследил затем, чтобы мне подали капусту и моченый горох. Все это я запил холодной водой и быстро скрылся в своей комнате, не испытывая ни малейшего желания знакомиться с достопримечательностями Коринфа.
Когда я в серых сумерках утра вернулся в казарму, то заметил, что за время моего отсутствия там кое-что изменилось. Часовые у ворот вытянулись в струнку, отсалютовали мне копьями и громко выкрикнули приветствие. Старший центурион был одет по уставу. Он как раз выгонял заспанных людей к корытам умываться и при этом ругался хриплым голосом на чем свет стоит. Брадобрей трудился без передыху, на закоптелом алтаре потрескивал огонь, и во дворе пахло военной амуницией, а не свинарником.
— Прошу простить, что не приказал горнистам трубить при виде тебя, — съязвил центурион. — Рубрий, понимаешь ли, не велит нарушать его утренний сон. Что ж, командуй, а я посмотрю со стороны. Люди ждут жертвоприношения. Я надеюсь, ты пожертвуешь пару свиней, если бык для тебя не по карману?
Мне редко приходилось приносить жертвы, а потом я боялся, что надо мной станут смеяться, когда буду забивать визжащих свиней.
— С этим можно подождать, — ответил я сурово. — Сначала я хочу посмотреть, стоит ли мне вообще здесь оставаться или лучше отказаться от поручения Рима.
Когда начались строевые упражнения, я заметил, что маленький отряд выполняет мои команды и старательно марширует только тогда, когда сам этого хочет. При разбеге у легионеров быстро сбивалось дыхание, но до мешков с соломой они свои копья все-таки почти добрасывали. Фехтуя тупым оружием, некоторые солдаты выказали себя прямо-таки настоящими мастерами клинка. Когда же все запыхались и стали обливаться потом, центурион спросил:
— А ты не собираешься нам показать, на что сам способен? Я, конечно, растолстел и уже не молод, но с удовольствием помахал бы сейчас мечом так, как когда-то в Паннонии. Как раз там я и получил свой жезл центуриона. Это было в Гарнунтуме.
К моему удивлению, он оказался очень ловким соперником и, вероятно, хотя мой меч и был длиннее, загнал бы меня в угол, если бы его прежде времени не одолела одышка. Движение и яркие лучи солнца мало-помалу отрезвили меня, и я устыдился своего прежнего раздражения. Я подумал о том, что все эти люди были гораздо старше меня и прослужили Риму не на один десяток лет дольше. Почти все они имели тот или иной чин, поскольку в обычном легионе всегда имелось до семидесяти разрядов, предназначенных для поощрения служебного рвения воинов.
Поэтому я решил помириться со старшим центурионом и сказал ему:
— Вот теперь я готов принять участие в жертвоприношении и оплачу овна и кабана, которого ты и самый старший ветеран сможете принести в жертву. Солдаты, не держите на меня зла за это маленькое учение, просто я хотел поближе познакомиться с вами!
Центурион оглядел меня с ног до головы, лицо его прояснилось, и он сказал:
— Я сейчас же пошлю людей на бычий рынок, чтобы они выбрали животных для жертвоприношений. Конечно, ты позволишь им купить и немного вина?
Естественно, я не мог отказаться от участия в праздничной трапезе. Солдаты наперебой выуживали для меня лучшие куски из глиняных мисок, и мне даже пришлось выпить вина. Напряжение сегодняшнего дня дало себя знать, и я мгновенно ослабел от вкусного мяса; вино же после моего долгого воздержания довершило дело и ударило в ноги. С наступлением темноты во двор прокрались женщины, и в роде их занятий не было никаких сомнений; среди них попадались и весьма молодые и соблазнительные особы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Я попросил у него служебные указания. Он немного помедлил с ответом и наконец сказал:
— В Коринфе нам не нужно держать оружие наизготовку: Совет города и жители сочли бы это оскорблением. Большинство легионеров женаты, и я разрешил им заняться ремеслом или торговлей. Время от времени, по римским праздникам, мы, разумеется, проводим учения, но внутри наших стен, чтобы не вызывать ненужного волнения.
Я набрался духу и заметил, что солдаты, которых я видел, ленивы и распущенны, что в оружейной камере пыль в палец толщиной и что казарма заросла грязью.
— Вполне возможно, — согласился Рубрий. — С некоторых пор я уже не в силах тщательно заботиться обо всем. Я пожилой человек и жизнь в Коринфе утомительна для меня. К счастью, мой старший центурион вполне надежен и прекрасно со всем справляется. По званию тебе следовало бы стать моим заместителем, но он будет сильно уязвлен, если я отстраню его. Я посоветовал бы вам, так сказать, объединиться и нести службу попеременно; только, пожалуйста, не ходите ко мне с жалобами друг на друга. Я в своей жизни повидал уже немало и хочу покойно провести здесь остаток дней. Поверь, через пару лет я умру.
Внезапно он умолк, пронзительно взглянул на меня и спросил мрачно:
— А знаешь ли ты, что моя сестра Рубрия — старейшая из весталок Рима?
Затем он дал мне несколько дельных советов.
— Всегда помни о том, что Коринф — греческий город, хотя в нем и живут люди из многих стран. Военные заслуги тут мало ценятся. Важнее всего найти верный тон при общении с жителями. Сначала как следует осмотрись, а потом уж сам составляй свой служебный распорядок, но только не переутомляй моих людей без нужды.
С тем меня и отпустили. Во дворе дома стоял центурион, который язвительно осведомился:
— Ну как, теперь тебе все понятно?
Я увидел, как из ближайшей башни вразвалку вышли два легионера со щитами, закинутыми за спину, и копьями через плечо. Заметив мое изумление, центурион спокойно объяснил мне, что эти люди заступают в караул.
— Но они же даже не умеют ходить строевым шагом! — воскликнул я. — Неужели вот так и пойдут: с грязными ногами, лохматые и без начальника?
— Мы тут в Коринфе к парадам не привыкли, — ответил все так же спокойно центурион. — И вообще, я бы посоветовал тебе расстаться с этими цацками, поскорее повесить свой шлем на гвоздь и начать присматриваться к обычаям страны.
Тем не менее он не воспротивился, когда я подозвал нескольких солдат и приказал прибрать в казарме и вычистить оружие. Еще я велел всем побриться, чтобы снова походить на римлян. Я намеревался вернуться сюда для проведения смотра на следующее утро, с восходом солнца, а потому распорядился вычистить карцер и приготовить розги. Закаленные в битвах ветераны изумленно посмотрели сначала на меня, а потом на центуриона, стоявшего с перекошенной от злости физиономией, но перечить все же не решились. Правда, и сам я все же внял данному мне совету и сдал свои парадные доспехи в оружейную камеру. На постоялый двор я вернулся в простой кожаной куртке и круглом шлеме для упражнений.
Геракс проследил затем, чтобы мне подали капусту и моченый горох. Все это я запил холодной водой и быстро скрылся в своей комнате, не испытывая ни малейшего желания знакомиться с достопримечательностями Коринфа.
Когда я в серых сумерках утра вернулся в казарму, то заметил, что за время моего отсутствия там кое-что изменилось. Часовые у ворот вытянулись в струнку, отсалютовали мне копьями и громко выкрикнули приветствие. Старший центурион был одет по уставу. Он как раз выгонял заспанных людей к корытам умываться и при этом ругался хриплым голосом на чем свет стоит. Брадобрей трудился без передыху, на закоптелом алтаре потрескивал огонь, и во дворе пахло военной амуницией, а не свинарником.
— Прошу простить, что не приказал горнистам трубить при виде тебя, — съязвил центурион. — Рубрий, понимаешь ли, не велит нарушать его утренний сон. Что ж, командуй, а я посмотрю со стороны. Люди ждут жертвоприношения. Я надеюсь, ты пожертвуешь пару свиней, если бык для тебя не по карману?
Мне редко приходилось приносить жертвы, а потом я боялся, что надо мной станут смеяться, когда буду забивать визжащих свиней.
— С этим можно подождать, — ответил я сурово. — Сначала я хочу посмотреть, стоит ли мне вообще здесь оставаться или лучше отказаться от поручения Рима.
Когда начались строевые упражнения, я заметил, что маленький отряд выполняет мои команды и старательно марширует только тогда, когда сам этого хочет. При разбеге у легионеров быстро сбивалось дыхание, но до мешков с соломой они свои копья все-таки почти добрасывали. Фехтуя тупым оружием, некоторые солдаты выказали себя прямо-таки настоящими мастерами клинка. Когда же все запыхались и стали обливаться потом, центурион спросил:
— А ты не собираешься нам показать, на что сам способен? Я, конечно, растолстел и уже не молод, но с удовольствием помахал бы сейчас мечом так, как когда-то в Паннонии. Как раз там я и получил свой жезл центуриона. Это было в Гарнунтуме.
К моему удивлению, он оказался очень ловким соперником и, вероятно, хотя мой меч и был длиннее, загнал бы меня в угол, если бы его прежде времени не одолела одышка. Движение и яркие лучи солнца мало-помалу отрезвили меня, и я устыдился своего прежнего раздражения. Я подумал о том, что все эти люди были гораздо старше меня и прослужили Риму не на один десяток лет дольше. Почти все они имели тот или иной чин, поскольку в обычном легионе всегда имелось до семидесяти разрядов, предназначенных для поощрения служебного рвения воинов.
Поэтому я решил помириться со старшим центурионом и сказал ему:
— Вот теперь я готов принять участие в жертвоприношении и оплачу овна и кабана, которого ты и самый старший ветеран сможете принести в жертву. Солдаты, не держите на меня зла за это маленькое учение, просто я хотел поближе познакомиться с вами!
Центурион оглядел меня с ног до головы, лицо его прояснилось, и он сказал:
— Я сейчас же пошлю людей на бычий рынок, чтобы они выбрали животных для жертвоприношений. Конечно, ты позволишь им купить и немного вина?
Естественно, я не мог отказаться от участия в праздничной трапезе. Солдаты наперебой выуживали для меня лучшие куски из глиняных мисок, и мне даже пришлось выпить вина. Напряжение сегодняшнего дня дало себя знать, и я мгновенно ослабел от вкусного мяса; вино же после моего долгого воздержания довершило дело и ударило в ноги. С наступлением темноты во двор прокрались женщины, и в роде их занятий не было никаких сомнений; среди них попадались и весьма молодые и соблазнительные особы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112