— Что я натворил? — Хрипло шептал он. — О, Боже, что я натворил?
Пролив Дрейка, 26-е июля, 11:00
Над ледовым островом занимался рассвет.
МакФарлэйн, который несколько раз забывался судорожной дрёмой и выходил из неё, медленно просыпался. Наконец он поднял голову, и при этом на его куртке трескался лёд. Вокруг него горстка выживших сгрудилась в кучку, в тщетной надежде согреться. Некоторые лежали на спине с покрытыми льдом лицами, широко раскрытыми глазами, покрытыми инеем. Другие наполовину стояли на коленях, не шевелясь. «Должно быть, они мертвы», — сонно подумал МакФарлэйн. Сотня вышла в море. А сейчас он видел едва ли две дюжины.
Рашель с закрытыми глазами лежала рядом с ним. Он попытался сесть, и снег скатывался по рукам и ногам. Ветер стих, их окружала мёртвая тишина, которую лишь подчёркивал снизу шум прибоя, который ударял по ледовым граням острова.
Перед МакФарлэйном простиралось плато бирюзового льда, покрытое ручейками, которые переходили в каньоны и змеились, спускаясь к берегам острова. Красная линия, подобно потоку крови, окрашивала восточный горизонт, струйками стекая по волнам. На отдалении горизонт был усыпан белыми и зелёными айсбергами; их были сотни. Они напоминали драгоценные камни и устойчиво сидели на волнах, сверкая верхушками в утреннем свете. Бесконечное царство воды и льда.
МакФарлэйн чувствовал ужасную сонливость. Причём, как ни странно, холода он не ощущал. Он попытался привести себя в чувство. Сейчас, очень медленно, к нему возвращались воспоминания: высадка на берег, карабканье по расселине к вершине острова в темноте, жалкие попытки развести огонь, медленное соскальзывание в летаргический сон. До того происходило что-то ещё — до всего этого — но сейчас ему не хотелось об этом думать. Сейчас его мир съёжился до краёв этого странного острова.
Здесь, на вершине, не было чувства движения. Остров непоколебим, как сама земля. Огромная процессия валов продолжала свой путь на восток, но теперь волны стали глаже. После чёрного цвета ночи и серого шторма, всё казалось расписанным пастельными тонами: синий лёд, фиолетовое море, небо красно-персикового цвета. Всё казалось прекрасным, необычным, сверхъестественным.
МакФарлэйн попытался встать, но ноги проигнорировали приказ, и он сумел лишь приподняться на одно колено, прежде чем сесть обратно. МакФарлэйн чувствовал такое глубокое истощение, что ему потребовалось приложить неимоверное усилие, чтобы не свалиться на землю. Часть его сознавала, что это больше, чем истощение — это гипотермия.
Им надо встать, надо двигаться. Он должен поднять их.
МакФарлэйн повернулся к Рашель и грубо потряс её. Прикрытые веками глаза повернулись к нему. Её губы посинели, лёд налип на чёрные волосы.
— Рашель, — прокаркал он. — Рашель, пожалуйста, вставай.
Женские губы двигались, она что-то говорила, но то был беззвучный свист воздуха.
— Рашель? — Спросил он и склонился к ней.
Теперь он слышал её слова, свистящие, призрачные.
— Метеорит…, — пробормотала она.
— Он пошёл ко дну, — сказал МакФарлэйн. — Не думай об этом сейчас. Всё закончилось.
Рашель слабо покачала головой.
— Нет… не то, что ты думаешь…
Она закрыла глаза, и МакФарлэйн снова потряс её.
— Такая сонная…
— Рашель. Не спи. Что ты сказала?
Её речь была несвязной, Амира оставалась во власти галлюцинаций, но МакФарлэйн понял, что очень важно заставить её продолжать говорить, заставить её проснуться. Он снова потряс её.
— Метеорит, Рашель. Что насчёт него?
Её глаза были наполовину открыты, и она глянула вниз. МакФарлэйн проследил за её взглядом; там ничего не было. Её рука слегка шевельнулась.
— Там…, — сказала она, снова бросив взгляд вниз.
МакФарлэйн взял её за руку. Стащил промокшие, наполовину замёрзшие перчатки. Её рука была ледяной; кончики пальцев побелели. Теперь он понял: она отморозила пальцы. Он попытался помассировать их, и рука расслабилась. В ладони лежало зёрнышко арахиса.
— Ты голодна? — Спросил МакФарлэйн, когда зёрнышко упало в снег.
Рашель снова закрыла глаза. Он попытался поднять её — и не мог. Он прижался к ней, и её тело было тяжёлым и холодным. МакФарлэйн повернулся за помощью и увидел Ллойда, лежащего рядом с ними на льду.
— Ллойд? — Прошептал он.
— Слушаю, — донёсся слабый, сиплый голос.
— Мы должны двигаться, — сказал МакФарлэйн, чувствуя, что ему не хватает дыхания.
— Не заинтересован.
МакФарлэйн снова повернулся к Рашель, чтобы её встряхнуть, но на этот раз едва мог двинуть рукой, не говоря уже о том, чтобы кого-то толкать. Рашель оставалась неподвижной. Потеря, казалось, значит для него больше, чем он мог представить. МакФарлэйн бросил взгляд на кучку неподвижных фигур, блестевших под тонкой корочкой льда. Там сидел Брамбель, доктор, неловко зажимающий под мышкой книгу. Был Гарза, и белые бинты на его голове покрылись изморозью. Был Ховелл. Две, может быть, три дюжины остальных. Ни один не шевелился. Внезапно МакФарлэйн понял, что его это заботит, ещё как заботит! Он хотел пронзительно завопить, хотел встать и начать пинать и колошматить их, чтобы те встали на ноги, но не смог найти сил даже на то, чтобы заговорить. Их слишком много; он не может согреть их всех. Он даже не может согреть самого себя.
Голова закружилась, когда его захлестнуло необычное, туманное чувство. Подбиралась апатия. «Мы все здесь умрём, — подумал он. — Но это ничего». МакФарлэйн бросил взгляд на Рашель, пытаясь стряхнуть с себя это чувство. Её глаза были полуоткрыты и закатились, виднелись лишь белки. Лицо было серым. Он отправится туда же, куда ушла она. Это ничего. Одинокая снежинка упала с неба на губы Рашель. На то, чтобы растаять, ей потребовалась вечность.
Туман вернулся, и на этот раз он был приятен, это как снова уснуть на руках у матери. МакФарлэйн не сопротивлялся. Когда он погружался в восхитительный сон, в ушах продолжал звучать голос Рашель: «Не то, что ты думаешь. Не то, что ты думаешь».
И затем голос поменялся, стал громче, в нём появились металлические нотки.
— Южная Джорджия… В поле зрения… Приближаемся к месту высадки…
Над головой включился свет. Похлопывания, ритмичные удары. Голоса, переговоры по рации. МакФарлэйн сражался со всем этим: «Нет, нет, дайте мне поспать! Оставьте меня в покое!»
А потом пришла боль.
Остров Южная Джорджия, 29-е июля, 00:20
Палмер Ллойд лежал на фанерной койке в медицинском бараке Британской научной станции. Он глазел в фанерный же потолок: бесконечные петли тёмного и светлого дерева, узоры, которые его глаза изучают в тысячный раз за последние несколько дней. Он чувствовал запах несвежей пищи, которая стояла у его кровати с ланча. Из-за крошечных окошек, выходящих на голубые снежные поля, голубые горы и голубые ледники острова, до него доносились завывания ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124