А когда он вчера позвонил и позвал нас на сегодня, он просил, чтобы ты тоже обязательно пришла. Разве непонятно, что он имел в виду?
Ричард старался говорить небрежно, но я видела, что его просто распирает от радости и гордости. Я обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала в губы.
- Здорово, - искренне сказала я. - Только придется, наверное, как следует повозиться?
Он пожал плечами.
- Да нет, почему. Просто нужно будет втянуть его в разговор, заставить повспоминать о прошлом и записать на пленку все, что он скажет, а потом обработать и сделать пристойный текст. Джетт собирается пробыть дома еще месяца три, так что времени у нас много.
Обсудить эту тему мы не успели, потому что такси как раз подъехало к огромному, роскошно-вычурному зданию «Холидэй-инн». Полностью отель называется «Холидэй-инн на Мидлэнд-Краун Плаза». Это памятник первому периоду процветания Манчестера, что-то вроде побочного продукта индустриальной революции. Я-то помню время, когда он назывался просто «Мидлэнд» и возвышался над остальными домами, напоминая о тех временах, когда богатые не стеснялись своего богатства, а бедняков и близко не подпускали к дверям. А теперь в «Холидэй-инн» регулярно приходят повеселиться новые богачи Манчестера - спортсмены, бизнесмены и музыканты, которые с конца восьмидесятых вдохнули в городскую среду новую жизненную силу.
В начале девяностых Лондон неожиданно перестал быть единственным местом, где можно жить, выяснилось, что за спокойной жизнью, приятным времяпрепровождением лучше ехать в провинцию, где все необходимое сосредоточено в одном месте - в центре ближайшего города. Соответственно, те, кого интересовало искусство, обосновывались в Глазго, те, кто проводил свободное время в магазинах и салонах, - в Нью-Касле, а любители рок-музыки - в Манчестере. Так здесь оказался и Ричард. Он приехал в Манчестер два года назад, надеясь взять интервью у Моррисси, культового персонажа того времени, а через два дня понял, что Манчестер очень скоро станет рок-столицей Британии, как в шестидесятые годы - Ливерпуль. И Ричард остался, тем более что в Лондоне его уже ничто не удерживало: к тому времени он развелся с женой, а журналистикой, естественно, лучше заниматься там, где происходят все важные события.
Мы вышли из такси, и я вдруг почувствовала по-настоящему праздничное настроение, впервые за этот день. От радости за Ричарда я здорово встряхнулась, и теперь мы оба с нетерпением ждали официального заявления Джетта.
Мы остановились в баре, прежде чем подняться наверх. Ричард заказал мне водку с грейпфрутовым соком, и я с удовольствием выпила. Обычно я пью виски, поддерживаю имидж частного детектива, но больше двух порций выпить не могу; я не выношу вкуса виски и вынуждена его чем-то заглушать. Не получается, короче, из меня крутой сыщик, который и спать-то не ляжет, не прикончив бутылку «Джек Дэниэлс».
Пока я пила, Ричард разливался соловьем о том, как будет писать Джеттову автобиографию, но я слушала вполуха.
- Получится потрясающая история, одновременно и трогательная, и захватывающая! Как он в детстве жил в трущобах, как он почувствовал тягу к музыке, как потом боролся за то, чтобы ему дали донести эту музыку до людей. Как мать, баптистка, отдала его в церковный хор, и он впервые начал петь. И как он подписал первый контракт. И потом про то, как они писали песни вместе с Мойрой, а Мойра взяла и исчезла. По-моему, здорово! А когда все будет готово, продадим права какой-нибудь газете, чтобы печатала с продолжением! Ох, Кейт, сегодня великий день!
Ричард просто бурлил от радостного волнения. Минут через двадцать мне удалось наконец вставить слово, и я предложила присоединиться к остальным гостям. Мы поднялись на верхний этаж. Где-то играла музыка - крутили последний альбом Джетта, но песен в шуме было совсем не слышно. Я сжала руку Ричарда, тихонько прошептала ему на ухо: «Горжусь тобой», и мы вошли в зал.
Джетт сидел на диванчике в дальнем конце зала. Он, казалось, совершенно не устал и был свеж и бодр, как после душа. Он обнимал за плечи какую-то девицу - этакую Фиону, блондинку с химической завивкой и намалеванным лицом, одетую в немыслимо облегающее фиолетовое платье.
- Давай подойдем к Джетту, - сказал Ричард, чуть ли не проталкивая меня вперед. Перед стойкой с напитками стояла небольшая группа девушек, и вдруг из нее высунулась длинная рука и схватила Ричарда за рукав.
- Баркли! - раздался надо мной густой бас. - Ты-то что здесь делаешь?
Обладатель длинной руки и густого баса отделился от толпы и, обогнув столик, подошел ближе к нам.
- Нил Уэбстер! - воскликнул Ричард скорее удивленно, чем обрадованно. - Могу задать тебе тот же вопрос. Я все-таки музыкальный журналист. А что у тебя за дела в Манчестере? Я думал, ты сейчас в Испании…
- Жарковато мне там стало, если ты понимаешь, о чем я, - ответил Нил Уэбстер. - Потом, я смотрю, все события происходят тут, у вас, вот мне и стало интересно. Вроде как вернулся на прежнее место охоты.
Пока Нил говорил, я разглядывала его, мысленно занося в свою коллекцию журналистов.
Нила окружала аура некой порочности, которую многие женщины находят весьма пикантной и притягательной, а я лично терпеть не могу. Ему было слегка за тридцать, а может, и меньше, - вообще-то журналисты обычно быстро старятся. Все, кроме Ричарда, моего Питера Пэна. Нил был шатен, но на висках у него просвечивала седина. Весь он был какой-то неопрятный, растрепанный. Карие глаза подернуты дымкой, над пышными усами возвышался большой горбатый нос, от которого сбегали к подбородку две глубокие складки.
Впрочем, Нил быстро прервал мои сосредоточенные наблюдения.
- А кто эта прелестная леди? - громко спросил он. - Дорогая моя, этот болван забыл обо всех приличиях и не представил вам меня! Меня зовут Нил Уэбстер, я журналист, причем настоящий, а не такой, как Ричард, я не книжечки с комиксами пишу, а серьезной работой занимаюсь… А как вас зовут?
- Кейт Брэнниган. - Я холодно пожала про тянутую руку.
- Ага! Кейт, хотите что-нибудь выпить? Что вы предпочитаете?
Я попросила водки с грейпфрутовым соком, и он повернулся к стойке.
Ричард тоже взял себе бокал с коктейлем и слегка оттеснил Нила.
- Слушай, - сказал он, передавая мне мой бокал, - ты мне так и не ответил, что ты здесь делаешь.
Коктейль был крепким, и в следующую секунду я поперхнулась, отпив глоток и услышав ответ Нила:
- А, извини. Мне тут дали работу - написать для Джетта автобиографию.
Ричард стал сначала пунцово-красным, потом белым как мел, а я почувствовала неприятный холодок в желудке.
- Это, я полагаю, шутка? - спросил Ричард ледяным голосом.
Нил захохотал.
- Что, удивительно? Я и сам думал, что Джетт найдет для этого специалиста, кого-нибудь вроде тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Ричард старался говорить небрежно, но я видела, что его просто распирает от радости и гордости. Я обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала в губы.
- Здорово, - искренне сказала я. - Только придется, наверное, как следует повозиться?
Он пожал плечами.
- Да нет, почему. Просто нужно будет втянуть его в разговор, заставить повспоминать о прошлом и записать на пленку все, что он скажет, а потом обработать и сделать пристойный текст. Джетт собирается пробыть дома еще месяца три, так что времени у нас много.
Обсудить эту тему мы не успели, потому что такси как раз подъехало к огромному, роскошно-вычурному зданию «Холидэй-инн». Полностью отель называется «Холидэй-инн на Мидлэнд-Краун Плаза». Это памятник первому периоду процветания Манчестера, что-то вроде побочного продукта индустриальной революции. Я-то помню время, когда он назывался просто «Мидлэнд» и возвышался над остальными домами, напоминая о тех временах, когда богатые не стеснялись своего богатства, а бедняков и близко не подпускали к дверям. А теперь в «Холидэй-инн» регулярно приходят повеселиться новые богачи Манчестера - спортсмены, бизнесмены и музыканты, которые с конца восьмидесятых вдохнули в городскую среду новую жизненную силу.
В начале девяностых Лондон неожиданно перестал быть единственным местом, где можно жить, выяснилось, что за спокойной жизнью, приятным времяпрепровождением лучше ехать в провинцию, где все необходимое сосредоточено в одном месте - в центре ближайшего города. Соответственно, те, кого интересовало искусство, обосновывались в Глазго, те, кто проводил свободное время в магазинах и салонах, - в Нью-Касле, а любители рок-музыки - в Манчестере. Так здесь оказался и Ричард. Он приехал в Манчестер два года назад, надеясь взять интервью у Моррисси, культового персонажа того времени, а через два дня понял, что Манчестер очень скоро станет рок-столицей Британии, как в шестидесятые годы - Ливерпуль. И Ричард остался, тем более что в Лондоне его уже ничто не удерживало: к тому времени он развелся с женой, а журналистикой, естественно, лучше заниматься там, где происходят все важные события.
Мы вышли из такси, и я вдруг почувствовала по-настоящему праздничное настроение, впервые за этот день. От радости за Ричарда я здорово встряхнулась, и теперь мы оба с нетерпением ждали официального заявления Джетта.
Мы остановились в баре, прежде чем подняться наверх. Ричард заказал мне водку с грейпфрутовым соком, и я с удовольствием выпила. Обычно я пью виски, поддерживаю имидж частного детектива, но больше двух порций выпить не могу; я не выношу вкуса виски и вынуждена его чем-то заглушать. Не получается, короче, из меня крутой сыщик, который и спать-то не ляжет, не прикончив бутылку «Джек Дэниэлс».
Пока я пила, Ричард разливался соловьем о том, как будет писать Джеттову автобиографию, но я слушала вполуха.
- Получится потрясающая история, одновременно и трогательная, и захватывающая! Как он в детстве жил в трущобах, как он почувствовал тягу к музыке, как потом боролся за то, чтобы ему дали донести эту музыку до людей. Как мать, баптистка, отдала его в церковный хор, и он впервые начал петь. И как он подписал первый контракт. И потом про то, как они писали песни вместе с Мойрой, а Мойра взяла и исчезла. По-моему, здорово! А когда все будет готово, продадим права какой-нибудь газете, чтобы печатала с продолжением! Ох, Кейт, сегодня великий день!
Ричард просто бурлил от радостного волнения. Минут через двадцать мне удалось наконец вставить слово, и я предложила присоединиться к остальным гостям. Мы поднялись на верхний этаж. Где-то играла музыка - крутили последний альбом Джетта, но песен в шуме было совсем не слышно. Я сжала руку Ричарда, тихонько прошептала ему на ухо: «Горжусь тобой», и мы вошли в зал.
Джетт сидел на диванчике в дальнем конце зала. Он, казалось, совершенно не устал и был свеж и бодр, как после душа. Он обнимал за плечи какую-то девицу - этакую Фиону, блондинку с химической завивкой и намалеванным лицом, одетую в немыслимо облегающее фиолетовое платье.
- Давай подойдем к Джетту, - сказал Ричард, чуть ли не проталкивая меня вперед. Перед стойкой с напитками стояла небольшая группа девушек, и вдруг из нее высунулась длинная рука и схватила Ричарда за рукав.
- Баркли! - раздался надо мной густой бас. - Ты-то что здесь делаешь?
Обладатель длинной руки и густого баса отделился от толпы и, обогнув столик, подошел ближе к нам.
- Нил Уэбстер! - воскликнул Ричард скорее удивленно, чем обрадованно. - Могу задать тебе тот же вопрос. Я все-таки музыкальный журналист. А что у тебя за дела в Манчестере? Я думал, ты сейчас в Испании…
- Жарковато мне там стало, если ты понимаешь, о чем я, - ответил Нил Уэбстер. - Потом, я смотрю, все события происходят тут, у вас, вот мне и стало интересно. Вроде как вернулся на прежнее место охоты.
Пока Нил говорил, я разглядывала его, мысленно занося в свою коллекцию журналистов.
Нила окружала аура некой порочности, которую многие женщины находят весьма пикантной и притягательной, а я лично терпеть не могу. Ему было слегка за тридцать, а может, и меньше, - вообще-то журналисты обычно быстро старятся. Все, кроме Ричарда, моего Питера Пэна. Нил был шатен, но на висках у него просвечивала седина. Весь он был какой-то неопрятный, растрепанный. Карие глаза подернуты дымкой, над пышными усами возвышался большой горбатый нос, от которого сбегали к подбородку две глубокие складки.
Впрочем, Нил быстро прервал мои сосредоточенные наблюдения.
- А кто эта прелестная леди? - громко спросил он. - Дорогая моя, этот болван забыл обо всех приличиях и не представил вам меня! Меня зовут Нил Уэбстер, я журналист, причем настоящий, а не такой, как Ричард, я не книжечки с комиксами пишу, а серьезной работой занимаюсь… А как вас зовут?
- Кейт Брэнниган. - Я холодно пожала про тянутую руку.
- Ага! Кейт, хотите что-нибудь выпить? Что вы предпочитаете?
Я попросила водки с грейпфрутовым соком, и он повернулся к стойке.
Ричард тоже взял себе бокал с коктейлем и слегка оттеснил Нила.
- Слушай, - сказал он, передавая мне мой бокал, - ты мне так и не ответил, что ты здесь делаешь.
Коктейль был крепким, и в следующую секунду я поперхнулась, отпив глоток и услышав ответ Нила:
- А, извини. Мне тут дали работу - написать для Джетта автобиографию.
Ричард стал сначала пунцово-красным, потом белым как мел, а я почувствовала неприятный холодок в желудке.
- Это, я полагаю, шутка? - спросил Ричард ледяным голосом.
Нил захохотал.
- Что, удивительно? Я и сам думал, что Джетт найдет для этого специалиста, кого-нибудь вроде тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65