Однако сегодня, сидя в засаде с папиросой, он безуспешно пытался вспомнить всех их. Первым был тот погонщик, что оскорбил полковника Клементино. Эго случилось неожиданно: Дамиан ехал вместе с полковником, оба были верхом; им повстречалось стадо ослов, которое гнали в Банко-да-Витория. Погонщик, увидев Клементино, хлестнул его по лицу длинным бичом, которым понукал животных. Клементино побелел и крикнул Дамиану:
— Прикончи его!..
Негр выстрелил из револьвера, который всегда носил за поясом. Выстрелил, погонщик упал, ослы прошли через его труп. Клементино направился на фазенду, на лице у него остался красный след от бича. Дамиан не успел и поразмыслить толком о случившемся, потому что через несколько дней появилась полиция и ему пришлось бежать.
Потом он начал убивать для Синьо Бадаро. Зекинья Фонтес, полковник Эдуарде, те двое наемников Орасио, которых он убил во время стычки в Табокасе, — вот пять; но уже о следующем — Силвио да Тока — негр Дамиан не мог сказать, какой он был по счету. И о человеке, который хотел выстрелить в Жуку Бадаро в публичном доме в Феррадасе, но не сделал этого только потому, что его опередил Дамиан, моментально разрядивший в него свой револьвер. Не знал он, сколько еще последовало за этими людьми. Каким по счету будет Фирмо? «Попрошу дону Ану, чтобы она научила меня считать и на другой руке». Есть же ведь работники, которые умеют вести счет на пальцах рук и на пальцах ног, но это ученые люди, а не такие ослы, как негр Дамиан. Все же надо уметь считать, по крайней мере, на обеих руках. Сколько людей он уже убил?
Луна поднялась над жакейрой и осветила тропинку, по которой поедет Фирмо. Да, он наверняка проедет здесь, а не по большой дороге, где засел Вириато. Эта тропа сокращает путь почти на лигу. Фирмо, вероятно, будет спешить, чтобы поскорее попасть домой, снять башмаки и улечься в постель со своей женой доной Терезой. Дамиан знал ее, он несколько раз останавливался у их дома во время поездок, чтобы попросить кружку воды. И дона Тереза однажды даже поднесла ему стопку кашасы и перекинулась парой слов. Она красива, кожа у нее белее бумаги, на которой пишут. Ее нельзя сравнить с доной Аной! Та темная, загорелая, а дона Тереза будто и не бывала на солнце: оно не опалило ее щек, ее белого тела. Она приехала из города, отец ее итальянец, и у нее красивый голос; когда говорит, кажется, будто поет. Фирмо наверняка будет торопиться домой, чтобы поскорее улечься с женой, насладиться ее белым телом. Женщины в этих дебрях были редким явлением. Если не считать проституток — по четыре-пять в каждом поселке, и то преждевременно состарившихся из-за болезней, — мужчины редко имели здесь женщин. Конечно, это относилось к работникам, а Фирмо не был работником. У него был небольшой участок земли, он процветал и, если бы дали ему волю, в конце концов он сделался бы полковником и имел бы много земли. Фирмо обзавелся небольшой плантацией, затем поехал в Ильеус подобрать невесту. Женился он на дочери итальянца-пекаря. Она — женщина белая и красивая, и даже поговаривали, что Жука Бадаро — он ведь большой бабник — заглядывался на нее. Дамиан не знал в точности, так ли это. Но даже если это и так, то можно с уверенностью сказать, что она ничего такого не хотела, потому что Жука вскоре отстал и всякие сплетни прекратились. Да, Фирмо непременно поедет по тропинке. Он не будет удлинять себе дорогу, когда его ожидает белая молодая жена. Впрочем, если говорить правду негр Дамиан предпочел бы, чтобы Фирмо поехал по большой дороге… С ним впервые происходит такое. В смятении, охватившем его, он чувствует какое-то непонятное унижение. (Лига — мера длины в Бразилии, равнявшаяся в старину, 6600 метрам, а в настоящее время — 6000 метрам.)
Или у него нет опыта в таких делах? Он вел себя, как Антонио Витор, этот батрак, приехавший из Эстансии, который, убив человека при стычке с людьми Орасио в Табокасе, трясся потом целую ночь и дошел до того, что разревелся, точно баба. Впоследствии Антонио Витор привык к такой работе, и теперь он — телохранитель Жуки Бадаро, всегда сопровождает его в поездках. Но в эту ночь негр Дамиан был похож на Антонио Витора: он выглядел новичком, которому впервые приходится просиживать всю ночь в засаде в ожидании человека. Если бы об этом узнали, над ним бы посмеялись, как смеялись над Антонио Витором в ту ночь, когда произошла схватка в Табокасе. Дамиан закрыл глаза, чтобы попытаться забыть все это. Он докурил папиросу и теперь размышлял, стоит ли скрутить новую. У него мало табаку, а ждать, может быть, придется долго. Кто знает, в котором часу появится Фирмо? Дамиан колеблется, он почти доволен, что ни о чем другом, кроме табака, он не думает сейчас. Хороший табак… Отличный табак из сертана… а тот, что в Ильеусе, никуда не годится, просто дрянь — сухой, не крепкий… Но что теперь делает Тереза? Она — белая; Дамиан думает о черном табаке, причем же тут белое лицо доны Терезы? Кто просил ее напоминать о себе? Негр Дамиан приходит в ярость. Женщины всегда во все вмешиваются, всегда появляются там, где их никто не просит. И к чему понадобилось Синьо Бадаро сегодня рассказывать обо всем этом брату? Хоть бы, по крайней мере, отослал его и Вириато подальше. Они ведь слышали с веранды весь разговор.
«Как, по-твоему, хорошо ли убивать людей? Неужели ты ничего не чувствуешь здесь, внутри?»
Негр Дамиан чувствует. Раньше он никогда ничего не ощущал. Скажи это не сам Синьо Бадаро, а хотя бы даже Жука, Дамиан, возможно, и не обратил бы внимания. Но Синьо Бадаро был для Дамиана чем-то вроде бога. Он почитал его больше колдуна Жеремиаса, заговорившего негра от пуль и от укусов змеи. И слова Синьо крепко запали в голову Дамиана, они давят, словно тяжелая ноша, ему на сердце. Сейчас они вызвали перед ним белое лицо доны Терезы, поджидающей мужа, повторяющей слова Синьо Бадаро и монаха. Дона Тереза, как и монах, была почти иностранкой. Только голос монаха был проникнут гневом, он предсказывал всякие ужасы, а голос доны Терезы был нежен, как музыка.
Дамиан уже не думал больше о табаке. Он думал о доне Терезе, поджидающей Фирмо на супружеском ложе, о белом теле, которое ожидает мужа. У нее доброе лицо. Однажды она поднесла кашасы негру Дамиану… И перекинулась с ним несколькими словами… о том, как сильно припекало солнце в тот день. Да, она хорошая женщина, такая простая. Ведь она могла бы и не разговаривать с негром Дамианом, негром-убийцей. У нее своя плантация какао, она могла бы держаться так же гордо, как и другие. Но она поднесла ему кашасы и поговорила с ним о палящем солнце. Она не побоялась его, как многие… Как многие женщины, которые, едва завидев приближающегося негра Дамиана, прятались в дом, а к нему посылали своих мужей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Прикончи его!..
Негр выстрелил из револьвера, который всегда носил за поясом. Выстрелил, погонщик упал, ослы прошли через его труп. Клементино направился на фазенду, на лице у него остался красный след от бича. Дамиан не успел и поразмыслить толком о случившемся, потому что через несколько дней появилась полиция и ему пришлось бежать.
Потом он начал убивать для Синьо Бадаро. Зекинья Фонтес, полковник Эдуарде, те двое наемников Орасио, которых он убил во время стычки в Табокасе, — вот пять; но уже о следующем — Силвио да Тока — негр Дамиан не мог сказать, какой он был по счету. И о человеке, который хотел выстрелить в Жуку Бадаро в публичном доме в Феррадасе, но не сделал этого только потому, что его опередил Дамиан, моментально разрядивший в него свой револьвер. Не знал он, сколько еще последовало за этими людьми. Каким по счету будет Фирмо? «Попрошу дону Ану, чтобы она научила меня считать и на другой руке». Есть же ведь работники, которые умеют вести счет на пальцах рук и на пальцах ног, но это ученые люди, а не такие ослы, как негр Дамиан. Все же надо уметь считать, по крайней мере, на обеих руках. Сколько людей он уже убил?
Луна поднялась над жакейрой и осветила тропинку, по которой поедет Фирмо. Да, он наверняка проедет здесь, а не по большой дороге, где засел Вириато. Эта тропа сокращает путь почти на лигу. Фирмо, вероятно, будет спешить, чтобы поскорее попасть домой, снять башмаки и улечься в постель со своей женой доной Терезой. Дамиан знал ее, он несколько раз останавливался у их дома во время поездок, чтобы попросить кружку воды. И дона Тереза однажды даже поднесла ему стопку кашасы и перекинулась парой слов. Она красива, кожа у нее белее бумаги, на которой пишут. Ее нельзя сравнить с доной Аной! Та темная, загорелая, а дона Тереза будто и не бывала на солнце: оно не опалило ее щек, ее белого тела. Она приехала из города, отец ее итальянец, и у нее красивый голос; когда говорит, кажется, будто поет. Фирмо наверняка будет торопиться домой, чтобы поскорее улечься с женой, насладиться ее белым телом. Женщины в этих дебрях были редким явлением. Если не считать проституток — по четыре-пять в каждом поселке, и то преждевременно состарившихся из-за болезней, — мужчины редко имели здесь женщин. Конечно, это относилось к работникам, а Фирмо не был работником. У него был небольшой участок земли, он процветал и, если бы дали ему волю, в конце концов он сделался бы полковником и имел бы много земли. Фирмо обзавелся небольшой плантацией, затем поехал в Ильеус подобрать невесту. Женился он на дочери итальянца-пекаря. Она — женщина белая и красивая, и даже поговаривали, что Жука Бадаро — он ведь большой бабник — заглядывался на нее. Дамиан не знал в точности, так ли это. Но даже если это и так, то можно с уверенностью сказать, что она ничего такого не хотела, потому что Жука вскоре отстал и всякие сплетни прекратились. Да, Фирмо непременно поедет по тропинке. Он не будет удлинять себе дорогу, когда его ожидает белая молодая жена. Впрочем, если говорить правду негр Дамиан предпочел бы, чтобы Фирмо поехал по большой дороге… С ним впервые происходит такое. В смятении, охватившем его, он чувствует какое-то непонятное унижение. (Лига — мера длины в Бразилии, равнявшаяся в старину, 6600 метрам, а в настоящее время — 6000 метрам.)
Или у него нет опыта в таких делах? Он вел себя, как Антонио Витор, этот батрак, приехавший из Эстансии, который, убив человека при стычке с людьми Орасио в Табокасе, трясся потом целую ночь и дошел до того, что разревелся, точно баба. Впоследствии Антонио Витор привык к такой работе, и теперь он — телохранитель Жуки Бадаро, всегда сопровождает его в поездках. Но в эту ночь негр Дамиан был похож на Антонио Витора: он выглядел новичком, которому впервые приходится просиживать всю ночь в засаде в ожидании человека. Если бы об этом узнали, над ним бы посмеялись, как смеялись над Антонио Витором в ту ночь, когда произошла схватка в Табокасе. Дамиан закрыл глаза, чтобы попытаться забыть все это. Он докурил папиросу и теперь размышлял, стоит ли скрутить новую. У него мало табаку, а ждать, может быть, придется долго. Кто знает, в котором часу появится Фирмо? Дамиан колеблется, он почти доволен, что ни о чем другом, кроме табака, он не думает сейчас. Хороший табак… Отличный табак из сертана… а тот, что в Ильеусе, никуда не годится, просто дрянь — сухой, не крепкий… Но что теперь делает Тереза? Она — белая; Дамиан думает о черном табаке, причем же тут белое лицо доны Терезы? Кто просил ее напоминать о себе? Негр Дамиан приходит в ярость. Женщины всегда во все вмешиваются, всегда появляются там, где их никто не просит. И к чему понадобилось Синьо Бадаро сегодня рассказывать обо всем этом брату? Хоть бы, по крайней мере, отослал его и Вириато подальше. Они ведь слышали с веранды весь разговор.
«Как, по-твоему, хорошо ли убивать людей? Неужели ты ничего не чувствуешь здесь, внутри?»
Негр Дамиан чувствует. Раньше он никогда ничего не ощущал. Скажи это не сам Синьо Бадаро, а хотя бы даже Жука, Дамиан, возможно, и не обратил бы внимания. Но Синьо Бадаро был для Дамиана чем-то вроде бога. Он почитал его больше колдуна Жеремиаса, заговорившего негра от пуль и от укусов змеи. И слова Синьо крепко запали в голову Дамиана, они давят, словно тяжелая ноша, ему на сердце. Сейчас они вызвали перед ним белое лицо доны Терезы, поджидающей мужа, повторяющей слова Синьо Бадаро и монаха. Дона Тереза, как и монах, была почти иностранкой. Только голос монаха был проникнут гневом, он предсказывал всякие ужасы, а голос доны Терезы был нежен, как музыка.
Дамиан уже не думал больше о табаке. Он думал о доне Терезе, поджидающей Фирмо на супружеском ложе, о белом теле, которое ожидает мужа. У нее доброе лицо. Однажды она поднесла кашасы негру Дамиану… И перекинулась с ним несколькими словами… о том, как сильно припекало солнце в тот день. Да, она хорошая женщина, такая простая. Ведь она могла бы и не разговаривать с негром Дамианом, негром-убийцей. У нее своя плантация какао, она могла бы держаться так же гордо, как и другие. Но она поднесла ему кашасы и поговорила с ним о палящем солнце. Она не побоялась его, как многие… Как многие женщины, которые, едва завидев приближающегося негра Дамиана, прятались в дом, а к нему посылали своих мужей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87