керосиновые лампы еще горели — Синьо волновался за брата, которого ожидал много раньше. Все вышли во двор; прибежали жагунсо и работники и помогли Антонио Витору сойти с осла. Посыпались вопросы, люди столпились, стремясь помочь раненому. Сам Синьо Бадаро подхватил Антонио Витора за плечи, и отвел внутрь дома, где его уложили на скамью.
Дона Ана кликнула Раймунду, велела ей принести спирта и воды. Услышав имя мулатки, Антонио Витор обернулся. И только он и дона Ана заметили, что руки Раймунды дрожали, когда она передавала пакет ваты и флакон со спиртом. Она осталась помочь доне Ане сделать перевязку — пуля лишь пробила мякоть ноги, не задев кости, — и ее грубые и тяжелые руки стали нежными, мягкими. Для Антонио Витора они были куда приятнее, нежнее и ласковее, чем легкие изящные ручки доны Аны Бадаро.
6
Ясным, солнечным утром мулатка Раймунда вошла в хижину работников. Она принесла бутылку молока и хлеб, который дона Ана послала Антонио Витору. В хижине было пусто, работники ушли на плантацию собирать какао. Антонио Витор спал беспокойным горячечным сном. Раймунда остановилась у постели спящего и посмотрела на него. Перевязанная нога высунулась из-под старенького одеяла. Видна была огромная ступня, покрытая засохшим клейким соком какао. В этот вечер он не будет ждать ее на берегу реки, чтобы помочь ей поднять бидон с водой. Раймунда неожиданно испугалась. Неужели он умрет? Правда, Синьо Бадаро сказал, что рана пустяковая, что через три-четыре дня Антонио Витор будет уже на ногах и сможет участвовать в новых делах. Но все же Раймунда испугалась, и, если бы негр Жеремиас не умер, она, пожалуй, решилась бы сходить в лес к колдуну за снадобьем. Она не доверяла этому аптечному лекарству, стоящему рядом с топчаном больного, лекарству, которое она сейчас должна ему дать. Раймунда знала молитву против лихорадки и укуса змеи: этой молитве научила ее мать на кухне каза-гранде. Она опустилась на колени и, прежде чем разбудить Антонио Витора и дать ему лекарство, прочла молитву:
«Проклятая лихорадка, я тебя трижды зарою вглубь земли. В первый раз во имя Отца; во второй раз во имя Сына; в третий раз во имя Духа Святого; милостью девы Марии и всех святых. Я тебя заклинаю, злая лихорадка, приказываю тебе вернуться вглубь земли, оставив моего…»
Как учила старая негритянка Ризолета, дойдя до этого места, нужно было назвать степень родства больного по отношению к тому, кто за него молится: моего брата, моего мужа, моего отца, моего хозяина. Раймунда на мгновение заколебалась. Если бы состояние Антонио Витора не было таким серьезным и он в эту минуту не спал, мулатка Раймунда, может быть, и прервала молитву на этом месте. Но она решилась и продолжила:
«…оставив моего милого излеченным от всех недугов. Аминь».
Антонио Витор проснулся. Ее лицо снова приняло сердитое выражение. Она грубо обратилась к нему:
— Пора принимать лекарство…
Мулатка своею полной рукой приподняла ему голову. Антонио Витор проглотил ложку лекарства, взглянул на Раймунду воспаленными глазами. Она подошла к очагу, вернее, к тому, что здесь именовалось очагом: это были три камня, между которыми лежали потухшие угли и несколько головешек. Выплеснула воду, налила в банку молока, разожгла огонь. Антонио Витор взглядом следил за ней. Он не знал, с чего начать. Раймунда присела на корточки у очага, ожидая, пока закипит молоко. Антонио Витор решился и позвал:
— Раймунда.
Она повернула голову, посмотрела на него.
— Поди сюда.
Она подошла с недовольным видом, маленькими шажками, не спеша.
— Сядь здесь, — попросил он, освобождая место на краю топчана.
— Нет.
Антонио Витор взглянул на нее и, собравшись с силами, спросил:
— Хочешь выйти за меня?
Она рассердилась еще больше. Лицо ее нахмурилось, руки теребили подол юбки, глаза уставились в пол. Ничего не ответив, она поспешила к очагу, где закипало молоко:
— Чуть не убежало…
Антонио Витор вытянулся на постели, утомленный сделанным усилием. Она вскипятила воду для кофе, налила в кружку, размочила хлеб, чтобы ему было легче есть. Затем вымыла посуду и залила в очаге огонь.
— В полдень я вернусь.
Антонио Витор ничего не сказал, он только смотрел на нее. Прежде чем выйти, она еще раз остановилась перед ним, снова уставившись в пол, теребя юбку, лицо ее было сердитым, голос тоже:
— Если крестный Синьо позволит, я согласна, ладно…
И исчезла. Антонио Витор почувствовал, что у него поднимается температура.
7
Жука Бадаро только что договорился с Синьо о последних деталях вырубки леса. В понедельник они начнут. Они уже выбрали людей — и тех, кто будет рубить деревья и выжигать лес, и тех, кто будет с ружьями охранять их.
— В понедельник я отправляюсь в лес…
Синьо сидел в своем высоком кресле. Жука хотел еще что-то сказать, Синьо ждал.
— Хороший парень этот Антонио Витор…
— Да, он молодец, — согласился Синьо.
Жука рассмеялся:
— И чудной же этот народ. Я заходил к нему поговорить. Ведь он меня уже второй раз спасает от беды… Первый раз в Табокасе, помнишь?
— Как же, помню…
— Вчера снова. Я зашел, спрашиваю, чего бы он хотел. Говорю, что решил подарить ему тот участок земли, который мы в прошлом году выжгли, но не успели засадить, на границе с Репартименто. Хорошая земля, там получится порядочная плантация… Так знаешь, что он мне ответил?
— Что же?
Жука снова рассмеялся:
— Он сказал, что желает только одного — чтобы ты разрешил ему повенчаться с Раймундой. Нет, ты только подумай!.. У каждого своя мания… Я дарю дураку землю, а он предпочитает эту ведьму… Ну, я обещал, что ты дашь согласие…
Синьо Бадаро не стал возражать:
— А когда женится, пусть получит и землю. Будешь в Ильеусе, вели Женаро оформить дарственную запись в нотариальной конторе. Он хороший мулат… И Раймунда тоже имеет право, я обещал отцу, что, когда она надумает выходить замуж, не оставлю ее без приданого. Я согласен.
Он хотел уже кликнуть Раймунду и дону Ану, чтобы сообщить им новость, но Жука остановил его жестом:
— Дело в том, что со мной говорили еще об одном предложении…
— Еще об одном? Ты что же это, стал для наших работников святым Антонио?
— На этот раз речь идет не о работнике…
— А о ком же?
Жука раздумывал, не зная, как приступить к делу:
— Ведь действительно смешно… Раймунда и дона Ана одного возраста, обе вскормлены одной негритянкой Ризолетой… Вместе росли…
— Дона Ана? — Синьо Бадаро прищурил глаза, провел рукой по бороде.
— Речь идет о капитане Жоане Магальяэнс. Он говорил со мной в Ильеусе… Похоже, дельный человек…
Синьо Бадаро закрыл глаза. Потом открыл их и произнес:
— Я заметил, что дело клонится к этому. Достаточно было видеть, как дона Ана льнет к капитану… И здесь, и в Ильеусе во время праздничной процессии…
— Ну, и как твое мнение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Дона Ана кликнула Раймунду, велела ей принести спирта и воды. Услышав имя мулатки, Антонио Витор обернулся. И только он и дона Ана заметили, что руки Раймунды дрожали, когда она передавала пакет ваты и флакон со спиртом. Она осталась помочь доне Ане сделать перевязку — пуля лишь пробила мякоть ноги, не задев кости, — и ее грубые и тяжелые руки стали нежными, мягкими. Для Антонио Витора они были куда приятнее, нежнее и ласковее, чем легкие изящные ручки доны Аны Бадаро.
6
Ясным, солнечным утром мулатка Раймунда вошла в хижину работников. Она принесла бутылку молока и хлеб, который дона Ана послала Антонио Витору. В хижине было пусто, работники ушли на плантацию собирать какао. Антонио Витор спал беспокойным горячечным сном. Раймунда остановилась у постели спящего и посмотрела на него. Перевязанная нога высунулась из-под старенького одеяла. Видна была огромная ступня, покрытая засохшим клейким соком какао. В этот вечер он не будет ждать ее на берегу реки, чтобы помочь ей поднять бидон с водой. Раймунда неожиданно испугалась. Неужели он умрет? Правда, Синьо Бадаро сказал, что рана пустяковая, что через три-четыре дня Антонио Витор будет уже на ногах и сможет участвовать в новых делах. Но все же Раймунда испугалась, и, если бы негр Жеремиас не умер, она, пожалуй, решилась бы сходить в лес к колдуну за снадобьем. Она не доверяла этому аптечному лекарству, стоящему рядом с топчаном больного, лекарству, которое она сейчас должна ему дать. Раймунда знала молитву против лихорадки и укуса змеи: этой молитве научила ее мать на кухне каза-гранде. Она опустилась на колени и, прежде чем разбудить Антонио Витора и дать ему лекарство, прочла молитву:
«Проклятая лихорадка, я тебя трижды зарою вглубь земли. В первый раз во имя Отца; во второй раз во имя Сына; в третий раз во имя Духа Святого; милостью девы Марии и всех святых. Я тебя заклинаю, злая лихорадка, приказываю тебе вернуться вглубь земли, оставив моего…»
Как учила старая негритянка Ризолета, дойдя до этого места, нужно было назвать степень родства больного по отношению к тому, кто за него молится: моего брата, моего мужа, моего отца, моего хозяина. Раймунда на мгновение заколебалась. Если бы состояние Антонио Витора не было таким серьезным и он в эту минуту не спал, мулатка Раймунда, может быть, и прервала молитву на этом месте. Но она решилась и продолжила:
«…оставив моего милого излеченным от всех недугов. Аминь».
Антонио Витор проснулся. Ее лицо снова приняло сердитое выражение. Она грубо обратилась к нему:
— Пора принимать лекарство…
Мулатка своею полной рукой приподняла ему голову. Антонио Витор проглотил ложку лекарства, взглянул на Раймунду воспаленными глазами. Она подошла к очагу, вернее, к тому, что здесь именовалось очагом: это были три камня, между которыми лежали потухшие угли и несколько головешек. Выплеснула воду, налила в банку молока, разожгла огонь. Антонио Витор взглядом следил за ней. Он не знал, с чего начать. Раймунда присела на корточки у очага, ожидая, пока закипит молоко. Антонио Витор решился и позвал:
— Раймунда.
Она повернула голову, посмотрела на него.
— Поди сюда.
Она подошла с недовольным видом, маленькими шажками, не спеша.
— Сядь здесь, — попросил он, освобождая место на краю топчана.
— Нет.
Антонио Витор взглянул на нее и, собравшись с силами, спросил:
— Хочешь выйти за меня?
Она рассердилась еще больше. Лицо ее нахмурилось, руки теребили подол юбки, глаза уставились в пол. Ничего не ответив, она поспешила к очагу, где закипало молоко:
— Чуть не убежало…
Антонио Витор вытянулся на постели, утомленный сделанным усилием. Она вскипятила воду для кофе, налила в кружку, размочила хлеб, чтобы ему было легче есть. Затем вымыла посуду и залила в очаге огонь.
— В полдень я вернусь.
Антонио Витор ничего не сказал, он только смотрел на нее. Прежде чем выйти, она еще раз остановилась перед ним, снова уставившись в пол, теребя юбку, лицо ее было сердитым, голос тоже:
— Если крестный Синьо позволит, я согласна, ладно…
И исчезла. Антонио Витор почувствовал, что у него поднимается температура.
7
Жука Бадаро только что договорился с Синьо о последних деталях вырубки леса. В понедельник они начнут. Они уже выбрали людей — и тех, кто будет рубить деревья и выжигать лес, и тех, кто будет с ружьями охранять их.
— В понедельник я отправляюсь в лес…
Синьо сидел в своем высоком кресле. Жука хотел еще что-то сказать, Синьо ждал.
— Хороший парень этот Антонио Витор…
— Да, он молодец, — согласился Синьо.
Жука рассмеялся:
— И чудной же этот народ. Я заходил к нему поговорить. Ведь он меня уже второй раз спасает от беды… Первый раз в Табокасе, помнишь?
— Как же, помню…
— Вчера снова. Я зашел, спрашиваю, чего бы он хотел. Говорю, что решил подарить ему тот участок земли, который мы в прошлом году выжгли, но не успели засадить, на границе с Репартименто. Хорошая земля, там получится порядочная плантация… Так знаешь, что он мне ответил?
— Что же?
Жука снова рассмеялся:
— Он сказал, что желает только одного — чтобы ты разрешил ему повенчаться с Раймундой. Нет, ты только подумай!.. У каждого своя мания… Я дарю дураку землю, а он предпочитает эту ведьму… Ну, я обещал, что ты дашь согласие…
Синьо Бадаро не стал возражать:
— А когда женится, пусть получит и землю. Будешь в Ильеусе, вели Женаро оформить дарственную запись в нотариальной конторе. Он хороший мулат… И Раймунда тоже имеет право, я обещал отцу, что, когда она надумает выходить замуж, не оставлю ее без приданого. Я согласен.
Он хотел уже кликнуть Раймунду и дону Ану, чтобы сообщить им новость, но Жука остановил его жестом:
— Дело в том, что со мной говорили еще об одном предложении…
— Еще об одном? Ты что же это, стал для наших работников святым Антонио?
— На этот раз речь идет не о работнике…
— А о ком же?
Жука раздумывал, не зная, как приступить к делу:
— Ведь действительно смешно… Раймунда и дона Ана одного возраста, обе вскормлены одной негритянкой Ризолетой… Вместе росли…
— Дона Ана? — Синьо Бадаро прищурил глаза, провел рукой по бороде.
— Речь идет о капитане Жоане Магальяэнс. Он говорил со мной в Ильеусе… Похоже, дельный человек…
Синьо Бадаро закрыл глаза. Потом открыл их и произнес:
— Я заметил, что дело клонится к этому. Достаточно было видеть, как дона Ана льнет к капитану… И здесь, и в Ильеусе во время праздничной процессии…
— Ну, и как твое мнение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87