Орасио медленно прикрыл дверь. Эстер с открытыми глазами в темноте следила за движениями мужа. Она знала, что этой ночью он собирается обладать ею; всегда в таких случаях он закрывал дверь в детскую. И впервые — это было самым странным из всего странного, что происходило с ней в этот вечер, — Эстер не ощутила того глухого чувства отвращения, которое появлялось у нее всякий раз, когда Орасио брал ее. В другое время она бессознательно съеживалась в постели: все в ней — живот, руки, сердце — холодело. Она чувствовала тогда, что вся сжимается от страха. Сегодня же она не ощущала ничего подобного. Потому что, хотя ее глаза неясно различали в темноте движения Орасио, мысленно она была в комнате напротив, где спал Виржилио. Спал? Возможно и нет, возможно он даже думает о ней, глаза его проникают сквозь темноту и через дверь, коридор и через другую дверь, стараясь разглядеть под батистовой рубашкой тело Эстер. Она задрожала при этой мысли, но не от ужаса; это была приятная дрожь, пробегающая по спине, по бедрам, и умирающая там, где зарождается желание.
Никогда раньше она не чувствовала того, что ощущает сегодня. Ее тело, перенесшее столько грубости Орасио, тело, которым он обладал всегда с одинаковым неистовством, тело, отвергавшее его всегда с неизменным отвращением, тело, замкнувшееся для любви, — за что она обычно награждалась эпитетом «рыба», который после короткой борьбы бросал ей со злостью Орасио, — это тело раскрылось теперь, как раскрылось сегодня и ее сердце. Сейчас она не сжимается, не прячется в раковину, подобно улитке. Одно лишь сознание, что Виржилио находится рядом в комнате, всю ее раскрывает, от одной лишь мысли о нем, о его больших, тщательно подстриженных усах, о таких понимающих глазах, о белокурых волосах, она чувствует озноб, ее охватывает невыразимо приятное ощущение. Губы Виржилио оказались близко от уха Эстер, когда он прошептал ей это сравнение с птичкой и змеей, но оно отозвалось у нее в сердце. Она закрывает глаза, чтобы не видеть приближающегося Орасио; перед ней возникает Виржилио, она слышит, как он говорит красивые слова… А она-то думала, что он такой же пьяница, как доктор Руи… Эстер улыбнулась. Орасио решил, что эта улыбка предназначается ему. Он тоже был счастлив в эту ночь. Эстер видит Виржилио, его нежные руки, чувственные губы, и она ощущает в себе то, чего раньше никогда не ощущала — безумное желание. Желание обнять его, прижаться к нему, отдаться, умереть в его объятиях. У нее сжимается горло, как при рыдании. Орасио касается ее руками. Это Виржилио ласкает ее своими тонкими и нежными руками, она готова лишиться чувств. Рядом с ней Орасио, но это Виржилио, — тот, кого она ждала еще с далеких дней пансиона… Она протягивает руки, ища его волосы, чтобы погладить их; впивается в губы Орасио, но это желанные губы Виржилио… И она готова умереть, жизнь истекает из ее воспламененного тела.
Орасио никогда не видел ее такой. Сегодня его жена — совсем другая женщина. Она играла для него на рояле, отдалась ему со страстью. Она кажется умершей в его объятиях… Он сжимает ее еще сильнее, готовится снова обладать ею… Это заря, неожиданная весна, счастье, на которое Орасио уже не надеялся. Он поддерживает ее красивую голову.
В наружную дверь стучат. Орасио замирает и напряженно прислушивается. В соседней комнате поднимается Манека Дантас; снова стучат; отпирается дверной засов, голос кума спрашивает, кто там? В руках Орасио голова Эстер. Она медленно открывает глаза. Орасио слышит приближающиеся шаги Манеки, он покидает нежную теплую Эстер. И чувствует внезапную злобу против Манеки, против непрошеного пришельца, который явился в этот счастливый час; глаза его суживаются. Из коридора доносится голос Манеки Дантаса:
— Орасио! Кум Орасио!
— Что там такое?
— Выйди на минутку. Серьезное дело…
Из другой комнаты доносится голос Виржилио:
— Я нужен?
Манека отвечает:
— Идите тоже, доктор.
С постели слышится приглушенный голос Эстер:
— Что там такое, Орасио?
Орасио поворачивается к ней. Улыбается, подносит руку к ее лицу.
— Пойду посмотрю, сейчас вернусь…
— Я тоже выйду…
Орасио выходит, Эстер тут же вскакивает с постели, надевает поверх рубашки халат, ей удастся этой ночью еще раз увидеть Виржилио. Орасио вышел, как был, с зажженной лампой в руке, в рубашке до пят, со смешными цветочками на груди. Виржилио и Манека Дантас уже находились в зале, когда туда вошел Орасио. Он сразу узнал пришельца: это был Фирмо, плантация которого граничит с лесами Секейро-Гранде. Фирмо выглядел усталым, он присел на стул, сапоги его были в грязи, лицо перепачкано. Орасио, услышав шаги Эстер, сказал:
— Принеси-ка нам выпить…
Она едва успела заметить, что Виржилио не надевает на ночь рубашку, как другие. На нем была элегантная пижама, и он нервно курил. Манека Дантас воспользовался тем, что Эстер вышла, и стал натягивать брюки поверх длинной сорочки. В этом наряде он выглядел еще смешнее, потому что рубашка вылезала из брюк. Фирмо принялся снова объяснять Орасио:
— Бадаро послали убить меня…
Манека Дантас в своем одеянии выглядел смешным и встревоженным.
— И как это ты еще жив? — вопрос его говорил о том, что ему хорошо известно, что такое наемники Бадаро.
Орасио тоже недоумевал. Виржилио взглянул на полковника, — полковник наморщил лоб, он казался огромным в этой комичной ночной сорочке. Фирмо пояснил:
— Негр испугался и промазал…
— Но это действительно был человек Бадаро? — Орасио просто не мог поверить.
— Это был негр Дамиан…
— И он промахнулся? — голос Манеки Дантаса был полон недоверия.
— Промахнулся… Похоже, что он был пьян… Он убежал по дороге, как сумасшедший. Сейчас полнолуние, я хорошо разглядел лицо негра…
Манека Дантас неторопливо заговорил:
— Тогда ты можешь велеть поставить несколько свечей святому Бонфиму… Спастись от выстрела негра Дамиана — это просто чудо, великое чудо…
Все замолчали. Эстер пришла с бутылкой кашасы и стопками. Она налила Фирмо. Тот выпил и попросил еще. Залпом опрокинул и эту стопку. Виржилио любовался затылком Эстер, склонившейся, чтобы налить вина Манеке Дантасу. Под распущенными волосами виднелась белая шея. Орасио стоял неподвижно, теперь Эстер наливала ему. Виржилио взглянул на них, и ему захотелось засмеяться, настолько полковник был смешон в этой вышитой сорочке и с лицом, изрытым оспой, — он походил на клоуна. За столом он выглядел застенчивым, казалось, он не понимал многое из того, о чем говорили Виржилио и Эстер. Теперь же он был просто комичен, и Виржилио почувствовал себя хозяином этой женщины, которую судьба забросила сюда, в неподходящую для нее среду. Великан фазендейро казался ему слабым и ничтожным, неспособным оказать сопротивление планам, зародившимся в мозгу Виржилио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87