Частенько капитан возвращался домой под утро, от него несло дешёвыми духами с резким запахом — явное доказательство его неверности жене, и Дорис хорошо это понимала, а вот Жустиниано Дуарте да Роза даже в голову не приходило попытаться скрыть от супруги свои похождения. Больше того, вернувшись от другой, с которой он только что был в комнате за торговой частью дома или в пансионе Габи, капитан тут же на десерт брал Дорис, и эта худышка не пасовала, нет, а, наоборот, брала верх над всеми, ах, нет и не было проститутки, которую капитан мог бы сравнить с Дорис.
А случалось, он приходил такой усталый, что даже не мог вымыть ноги, отодвигая таз с водой, и отстранял Дорис: «Иди в ад! Оставь меня в покое». И засыпал. Дорис проводила ночь без сна, тихонько плача, чтобы не разбудить его. Кто знает, может, утречком, когда проснётся? Вся ожидание, раба у ног господина.
Она ни разу не отважилась ему возразить, ни разу ни на что не пожаловалась. Даже когда грубый и глупый капитан грубо с ней обращался, несправедливо оскорблял и обвинял. Ругала же себя за всё дона Брижида, вся эта горечь лишала её рассудка. Однажды, когда Дорис не поспешила принести капитану требуемый им пиджак, Жустиниано залепил ей оплеуху прямо на глазах у матери.
— Ты что, дрянь, не слышишь?
Дорис плакала по углам, но даже слышать не хотела, чтобы оставить мужа и уйти из дому, как предлагала ей дона Брижида в порыве гнева. «Ерунда, ничего не значащая пощёчина, я сама виновата, быстрее надо было двигаться». Вот на что наталкивались попытки доны Брижиды образумить Дорис.
Так или иначе, но Дорис умела поддерживать к себе интерес капитана, может, потому, что огонь чахотки пожирал её, и, может, потому, что не было проститутки, годной ей в подмётки, а капитан в этом вопросе был вполне компетентным человеком. За два дня до родов он её покрыл, как покрывают звери — мешал живот, — и Дорис отдалась ему с той же страстью, что в первый раз в алькове дома на Соборной площади, куда вошла, чтобы надеть дорожное платье. Глубокая и длительная любовь супругов, как справедливо сказал доктор судья.
Завершающая стадия туберкулёза наступила в последнюю неделю беременности. Кашель периода сватовства перешёл после свадьбы в хронический, ещё более впалыми стали щёки и сгорбились плечи, но кровохарканье началось накануне родов. Привезённый на машине доктор Давид подтвердил ранее поставленный диагноз: «Всё так, как я сказал раньше. Вы должны были отложить свадьбу и сделать все анализы. Теперь уже поздно надеяться даже на чудо».
Видя, что дочь погибает, ведь началось кровохарканье, дона Брижида совсем перестала соображать. Все похотливые и унижающие достоинство её дочери сцены были забыты, как было забыто и неуважение дочери к ней, её матери, теперь память хранила только образ чистой Дорис, маленькой девочки из монашеского коллежа, с опущенными глазами и чётками в руках, такой далёкой от всей грязи жизни на пороге замужества. И с этим преследующим несчастную мать образом святой девочки дона Брижида оказалась в аду безумия, где должна была искупить своё преступление. Ясность ума бедная женщина проявляла, лишь ухаживая за внучкой.
Рождение ребёнка и смерть Дорис произошли в дождливую ночь почти одновременно. Крепкая и толстая девочка появилась на свет при повивальной бабке Нокиньи, Дорис отошла в иной мир при запоздавшем на роды, но пришедшем вовремя, чтобы констатировать смерть, докторе Давиде.
Что должен был чувствовать капитан? Узнав в городе, что дома у него доктор Давид, капитан прямиком направился в пансион Габи, где четверо припозднившихся клиентов допивали свой коньяк в компании Валделисе, профессиональной проститутки.
После только что исполненной профессиональной обязанности с одним из четверых, проведших здесь всю ночь, она терпеливо и сонно ждала, когда же наконец эти четверо, покончив с кашасой и дискуссией о футболе, уйдут. За стойкой храпел Арруда — гарсон и ухажёр Габи. Капитан вошёл, не сказал ни слова, взял бутылку коньяку, осушил её из горла. Арруда тут же проснулся, собираясь одёрнуть пришельца, но, увидев капитана, сменил гнев на милость.
За отсутствием лучшей девицы капитан решил удовлетвориться Валделисе. Помня, что ей однажды не понравилась его манера приглашать: «Пошли!» — он тут же отпустил ей две мощные оплеухи и потащил её, схватив за растрёпанные волосы, в комнату, где и заперся с ней вместе. Вышел он из пансиона, когда наступило утро.
Известие о смерти Дорис быстро достигло центра го-рода, где у церкви собрались кумушки, судачившие обо всех ужасных подробностях происшедшего. Они увидели идущего через улицу капитана Жусто, он шёл со стороны Куйа-Дагуа, района проституток. Вид его был страшен, зловещ, он шёл, как зверь, тупо, тяжело и молча.
Дочь мертва и похоронена, дона Брижида сочла себя наследницей и смело заявила о разделе имущества. Капитан рассмеялся ей в лицо, ведь почтеннейший судья назначил его уполномоченным по разделу имущества. И дона Брижида из милости была оставлена жить в комнате за магазином и ухаживать за внучкой.
Спустя год после похорон Дорис в доме капитана Жусто всё так же живёт дона Брижида — грязная и оборванная, тихопомешанная, живёт среди монстров: Борова, Оборотня, Безголовой Ослицы. Испытывая чувство вины за совершённое преступление против собственной дочери, чистой и беззащитной, она искупает свой грех в аду жизни.
Когда же она искупит его, как повелел Господь, тогда ангел мести спустится с небес. В бесконечных беседах с самой собой она благословляет день освобождения. Ангел небесный, Святой Жорже, Святой Мигел или безутешный отец изнасилованной дочери, а может, компаньон, обворованный капитаном, или оскорблённый исходом петушиного боя хозяин, бандит-наёмник, кто-нибудь, или коварный Оборотень убьёт Борова. Тогда искупившая грех дона Брижида станет свободной и богатой и сможет дать внучке всё, что ей положено по праву. Ах, чтобы это скорее, как можно скорее случилось, раньше, чем она станет девушкой, чтобы капитан не смог вдеть ещё одно золотое кольцо в своё ожерелье.
Прячась за мангабейрой, дона Брижида прижимает к груди малышку, волосы несчастной растрёпаны, она одета в лохмотья, и ей чудится, что монстры уносят девочку, монстры везде и всюду, они в поле, в лесу, в доме.
Они бросают тельце в комнату, запирают дверь изнутри. Капитан плюёт на руки и потирает одну о другую.
15
Капитан вставляет ключ в замочную скважину, отпирает дверь комнаты, входит, запирает изнутри и ставит керосиновую лампу на пол. Тереза собралась с силами, стоит у противоположной стены, рот полуоткрыт, внимательная ко всем движениям капитана. Похоже, Жустиниано Дуарте да Роза не торопится. Он снимает пиджак, вешает его на гвоздь, который торчит между плетью и олеографией Благовещения, снимает штаны, развязывает шнурки на ботинках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142