Последние дни верховный жрец все больше дрожал от страха в присутствии царя.
— Папочка! — Детский голос заставил Аваддона очнуться. Он резко обернулся, но спальня была пуста. Он заметил свое отражение в высоком прямоугольном зеркале, встал и втянул живот, чтобы выглядеть внушительным.
Аваддон, Владыка Бездны!
— Папочка! — На этот раз голосок донесся из соседней комнаты. Аваддон выбежал за арку двери — ничего, кроме пустого письменного стола и открытого окна. Он заморгал и утер пот с лица.
С улиц за стенами дворца до него доносился ритмичный вопль собирающихся там толп:
— Сатана! Сатана! Сатана!
Вальпурнахт — ночь красоты, когда людям дано увидеть снизошедшего к ним их бога, ощутить его присутствие в воздухе вокруг них, увидеть его образ в сиянии их Кровь?Камней.
А эта была особенной. Эта ночь станет зарей эры исчадий Ада, ибо, когда сила Донны Тейбард перельется в ножи, а ее тело будет поглощено Владыкой, магия Ада ворвется в мир.
Владыка Бездны станет Царем Всея Земли.
— Папочка, мне страшно!
Аваддон стремительно обернулся и увидел белокурую семилетнюю девочку. К груди она прижимала тряпичную куклу.
— Сара?
Девочка убежала в спальню, и Аваддон последовал за ней, но комната была пуста. Он знал, что галлюцинирует: ведь Сара погибла века и века тому назад. Вино оказалось сильнее его воли.
Как и воспоминания… Он снова наполнил кубок и, вернувшись к зеркалу, уставился в покрасневшие серые глаза. Волнистые волосы на висках подернула седина. Лицо было таким, каким оставалось из века в век — лицо человека средних лет, сильного, в самом расцвете сил.
Нет, на него из зеркала смотрел не Лоренс Уэлби. Уэлби был мертв: мертв, как его жена и дочка.
— Я царь, — прошептал он. — Владыка Сатана! Убирайся, Уэлби! Не смотри на меня так! Кто ты такой, чтобы судить?
— Почитай мне, папочка!
— Сгинь! — крикнул он, зажмуриваясь, чтобы не увидеть призрак, который, как он знал, лежит в его кровати.
— Почитай ей, Лоренс. Ты же знаешь, она без этого не уснет.
Уэлби открыл глаза и с трепетом радости увидел в дверях золотоволосую женщину.
— Руфь?
— Ты забыл, как читают сказки?
— Это сон.
— Не забывай нас, Лоренс.
— Ты правда здесь? — спросил он и, спотыкаясь, кинулся к ней. Но золотоволосая женщина исчезла, и Уэлби упал на колени.
Дверь открылась.
— Руфь?
— Нет, Владыка. Тебе нездоровится?
Аваддон рывком поднялся с колен.
— Как ты посмел войти без доклада, Ахназзар! — крикнул царь.
— За мной пришли стражники, государь. Сказали, что слышали твой… твой голос.
— Я здоров. Что показывают звезды?
— Магелин говорит, что настал миг великой перемены, как и должно при рождении империи.
— А Кейд?
— Осажден в глухом каньоне, откуда он не может ни спастись, ни напасть.
— Прекрасно, прекрасно, жрец! А теперь расскажи мне про Шэнноу. Расскажи еще раз. Как он погиб, сорвавшись с обрыва.
Ахназзар склонился в низком поклоне.
— Произошла ошибка, государь. Но теперь он в плену у Хранителей, и они намерены его убить. Взыскующий Иерусалима более не опасен. После этой ночи он покажется меньше комара в ухе дракона.
— После этой ночи? Эта ночь еще не кончилась, жрец.
Утро Вальпурнахт занялось ясное и солнечное. Бетик проснулся, полный жгучего предвкушения. Кожа у него стала сверхчувствительной, все тело дрожало от рвущихся наружу желаний.
Даже самый воздух словно потрескивал от статического электричества, будто над городом скапливались грозовые тучи.
Бетик вскочил с постели и глубоко, судорожно вздохнул.
Упоение Вальпурнахт снизошло на него. В его памяти мелькали образы прошлых праздников, когда он был исполнен священной силы и совокуплялся с одной жаждавшей его женщиной за другой, не зная усталости.
Он вспомнил про Маддена с Гриффином, и его захлестнул гнев.
Что связывает его с этими чумазыми крестьянами? Как он позволил втянуть себя в их мелочные свары?
Надо убить их обоих и сполна насладиться этим днем. Он схватил пистолет. Как удобно легла рукоятка в его руку! И он сгорал от желания убивать… уничтожать…
В его мысли ворвался Йон Шэнноу…
Его друг.
— У меня нет друзей! Мне не нужны друзья! — прохрипел Бетик.
Но образ не исчезал: он вновь увидел Шэнноу во мраке темничного коридора.
Его друг.
— Будь ты проклят, Шэнноу! — завопил он и рухнул на колени.
Пистолет со стуком упал на пол. Упоение угасло.
На первом этаже Джейкоб Мадден боролся с собственными демонами. Ему пришлось, пожалуй, хуже, чем Бетику, потому что он никогда прежде не испытывал бури чувств, пробуждаемых Вальпурнахт. И никакого упоения — только боль воспоминаний, всех его неудач и несчастий. Ему хотелось выбежать из дома и убивать всех исчадий, которые окажутся у него на пути, хотелось, чтобы они страдали, как страдает он сам.
Но он был нужен Гриффину, нужен Донне Тейбард, а для Маддена долг был железной цепью, сковывавшей его чувства. И она не поддалась жажде личной мести.
Он сидел, печально съежившись, и ждал Бетика.
Бетик быстро оделся и почистил свое оружие. Потом спустился вниз и оглядел Гриффина. Тот крепко спал, и цвет лица у него был гораздо лучше.
— Как ты? — спросил он Маддена, кладя ладонь ему на плечо.
— Не трогай меня, сукин сын! — рявкнул Мадден, сбрасывая его руку с плеча и вскакивая.
— Успокойся, Джейкоб! — настойчиво сказал Бетик. — Это все Вальпурнахт. Носится в воздухе. Вздохни поглубже и расслабься.
— Расслабиться? Все, что я любил, погибло: Моя жизнь — пустая скорлупа. Когда мы пойдем освобождать Донну?
— Сегодня ночью.
— А почему не сейчас?
— Среди бела дня?
Мадден скорчился в кресле.
— Что со мной?
— Я же сказал тебе: это Вальпурнахт. Нынче ночью Дьявол предстанет перед своими детьми. И ты его увидишь. Но с этой минуты и пока он не исчезнет, ты будешь чувствовать его присутствие в воздухе вокруг себя. В эти сутки случится много драк, много смертей, много изнасилований, и будут зачаты тысячи новых жизней.
Мадден отошел к столу и налил воды в кружку. Руки у него тряслись, лицо лоснилось потом.
— Я не вынесу! — прошептал он.
— Я тебе помогу держаться, — сказал Бетик.
Из кривых проулков снаружи доносились скандирующие голоса. На мгновение их заглушил пронзительный вопль, прозвучавший совсем близко.
— Кто?то сейчас умер, — сказал Мадден.
— Да. И она далеко не последняя.
День тянулся без конца. Гриффин проснулся, и боль от ран удвоилась. Он кричал, проклинал Маддена. Он сыпал ругательствами, а его глаза были полны злобы.
— Не обращай внимания, — тихо сказал Бетик.
Под вечер, когда Гриффин снова погрузился в сон, Бетик начал приготовление к ночи и вымазал лицо красной краской. Джейкоб отказался наотрез. Бетик пожал плечами.
— Это ведь просто краска, Джейкоб.
— Я не хочу походить на Дьявола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Папочка! — Детский голос заставил Аваддона очнуться. Он резко обернулся, но спальня была пуста. Он заметил свое отражение в высоком прямоугольном зеркале, встал и втянул живот, чтобы выглядеть внушительным.
Аваддон, Владыка Бездны!
— Папочка! — На этот раз голосок донесся из соседней комнаты. Аваддон выбежал за арку двери — ничего, кроме пустого письменного стола и открытого окна. Он заморгал и утер пот с лица.
С улиц за стенами дворца до него доносился ритмичный вопль собирающихся там толп:
— Сатана! Сатана! Сатана!
Вальпурнахт — ночь красоты, когда людям дано увидеть снизошедшего к ним их бога, ощутить его присутствие в воздухе вокруг них, увидеть его образ в сиянии их Кровь?Камней.
А эта была особенной. Эта ночь станет зарей эры исчадий Ада, ибо, когда сила Донны Тейбард перельется в ножи, а ее тело будет поглощено Владыкой, магия Ада ворвется в мир.
Владыка Бездны станет Царем Всея Земли.
— Папочка, мне страшно!
Аваддон стремительно обернулся и увидел белокурую семилетнюю девочку. К груди она прижимала тряпичную куклу.
— Сара?
Девочка убежала в спальню, и Аваддон последовал за ней, но комната была пуста. Он знал, что галлюцинирует: ведь Сара погибла века и века тому назад. Вино оказалось сильнее его воли.
Как и воспоминания… Он снова наполнил кубок и, вернувшись к зеркалу, уставился в покрасневшие серые глаза. Волнистые волосы на висках подернула седина. Лицо было таким, каким оставалось из века в век — лицо человека средних лет, сильного, в самом расцвете сил.
Нет, на него из зеркала смотрел не Лоренс Уэлби. Уэлби был мертв: мертв, как его жена и дочка.
— Я царь, — прошептал он. — Владыка Сатана! Убирайся, Уэлби! Не смотри на меня так! Кто ты такой, чтобы судить?
— Почитай мне, папочка!
— Сгинь! — крикнул он, зажмуриваясь, чтобы не увидеть призрак, который, как он знал, лежит в его кровати.
— Почитай ей, Лоренс. Ты же знаешь, она без этого не уснет.
Уэлби открыл глаза и с трепетом радости увидел в дверях золотоволосую женщину.
— Руфь?
— Ты забыл, как читают сказки?
— Это сон.
— Не забывай нас, Лоренс.
— Ты правда здесь? — спросил он и, спотыкаясь, кинулся к ней. Но золотоволосая женщина исчезла, и Уэлби упал на колени.
Дверь открылась.
— Руфь?
— Нет, Владыка. Тебе нездоровится?
Аваддон рывком поднялся с колен.
— Как ты посмел войти без доклада, Ахназзар! — крикнул царь.
— За мной пришли стражники, государь. Сказали, что слышали твой… твой голос.
— Я здоров. Что показывают звезды?
— Магелин говорит, что настал миг великой перемены, как и должно при рождении империи.
— А Кейд?
— Осажден в глухом каньоне, откуда он не может ни спастись, ни напасть.
— Прекрасно, прекрасно, жрец! А теперь расскажи мне про Шэнноу. Расскажи еще раз. Как он погиб, сорвавшись с обрыва.
Ахназзар склонился в низком поклоне.
— Произошла ошибка, государь. Но теперь он в плену у Хранителей, и они намерены его убить. Взыскующий Иерусалима более не опасен. После этой ночи он покажется меньше комара в ухе дракона.
— После этой ночи? Эта ночь еще не кончилась, жрец.
Утро Вальпурнахт занялось ясное и солнечное. Бетик проснулся, полный жгучего предвкушения. Кожа у него стала сверхчувствительной, все тело дрожало от рвущихся наружу желаний.
Даже самый воздух словно потрескивал от статического электричества, будто над городом скапливались грозовые тучи.
Бетик вскочил с постели и глубоко, судорожно вздохнул.
Упоение Вальпурнахт снизошло на него. В его памяти мелькали образы прошлых праздников, когда он был исполнен священной силы и совокуплялся с одной жаждавшей его женщиной за другой, не зная усталости.
Он вспомнил про Маддена с Гриффином, и его захлестнул гнев.
Что связывает его с этими чумазыми крестьянами? Как он позволил втянуть себя в их мелочные свары?
Надо убить их обоих и сполна насладиться этим днем. Он схватил пистолет. Как удобно легла рукоятка в его руку! И он сгорал от желания убивать… уничтожать…
В его мысли ворвался Йон Шэнноу…
Его друг.
— У меня нет друзей! Мне не нужны друзья! — прохрипел Бетик.
Но образ не исчезал: он вновь увидел Шэнноу во мраке темничного коридора.
Его друг.
— Будь ты проклят, Шэнноу! — завопил он и рухнул на колени.
Пистолет со стуком упал на пол. Упоение угасло.
На первом этаже Джейкоб Мадден боролся с собственными демонами. Ему пришлось, пожалуй, хуже, чем Бетику, потому что он никогда прежде не испытывал бури чувств, пробуждаемых Вальпурнахт. И никакого упоения — только боль воспоминаний, всех его неудач и несчастий. Ему хотелось выбежать из дома и убивать всех исчадий, которые окажутся у него на пути, хотелось, чтобы они страдали, как страдает он сам.
Но он был нужен Гриффину, нужен Донне Тейбард, а для Маддена долг был железной цепью, сковывавшей его чувства. И она не поддалась жажде личной мести.
Он сидел, печально съежившись, и ждал Бетика.
Бетик быстро оделся и почистил свое оружие. Потом спустился вниз и оглядел Гриффина. Тот крепко спал, и цвет лица у него был гораздо лучше.
— Как ты? — спросил он Маддена, кладя ладонь ему на плечо.
— Не трогай меня, сукин сын! — рявкнул Мадден, сбрасывая его руку с плеча и вскакивая.
— Успокойся, Джейкоб! — настойчиво сказал Бетик. — Это все Вальпурнахт. Носится в воздухе. Вздохни поглубже и расслабься.
— Расслабиться? Все, что я любил, погибло: Моя жизнь — пустая скорлупа. Когда мы пойдем освобождать Донну?
— Сегодня ночью.
— А почему не сейчас?
— Среди бела дня?
Мадден скорчился в кресле.
— Что со мной?
— Я же сказал тебе: это Вальпурнахт. Нынче ночью Дьявол предстанет перед своими детьми. И ты его увидишь. Но с этой минуты и пока он не исчезнет, ты будешь чувствовать его присутствие в воздухе вокруг себя. В эти сутки случится много драк, много смертей, много изнасилований, и будут зачаты тысячи новых жизней.
Мадден отошел к столу и налил воды в кружку. Руки у него тряслись, лицо лоснилось потом.
— Я не вынесу! — прошептал он.
— Я тебе помогу держаться, — сказал Бетик.
Из кривых проулков снаружи доносились скандирующие голоса. На мгновение их заглушил пронзительный вопль, прозвучавший совсем близко.
— Кто?то сейчас умер, — сказал Мадден.
— Да. И она далеко не последняя.
День тянулся без конца. Гриффин проснулся, и боль от ран удвоилась. Он кричал, проклинал Маддена. Он сыпал ругательствами, а его глаза были полны злобы.
— Не обращай внимания, — тихо сказал Бетик.
Под вечер, когда Гриффин снова погрузился в сон, Бетик начал приготовление к ночи и вымазал лицо красной краской. Джейкоб отказался наотрез. Бетик пожал плечами.
— Это ведь просто краска, Джейкоб.
— Я не хочу походить на Дьявола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87