Вздохнув, Гийом де Шампань вынужден был признаться самому себе, что его сестра никогда не изменится. В свои пятьдесят лет она выглядела еще очень молодо. Со временем эта пенящаяся через край жизнеспособность начинала пугать.
Мысль, которую архиепископ высказал насчет невесты ее сына, вызвала у нее пренебрежительную усмешку.
– Она приноровится. Не хватало еще, чтобы эта дочь дикого севера жаловалась на что-то, когда ей отдают французскую корону.
Гийом снова вздохнул, отер пот со лба и отпустил свою лошадь. Лоснящийся архиепископ Реймса сильно прибавил в весе за последние годы, но сделался спокойнее. Честолюбивые замыслы и страсть к спорам покинули его и от заклятого врага маленькой Изабеллы из Ханнегау, которая уже три года как умерла, не осталось и следа. Архиепископ признал превосходство своего племянника, который теперь как суверен назывался Августом, и сознался в том, что совершал несправедливость, непримиримо отстаивая свою позицию. У Адель же страсть к интригам и борьбе, казалось, не иссякла и теперь была направлена на ее новую невестку – Ингеборг Датскую, дочь Вальдемара Великого, которую разыскали в холодной стране, дабы она стала новой женой Филиппа. Гийом видел это по ее упрямо сжатым, тонким губам и по блеску глаз. Он попытался ее успокоить:
– Ты же совсем не знаешь ее, Адель. Почему объявляешь ей войну прежде, чем увидела? Подумай о несчастной Изабелле. Одному Богу известно, как мы, ты и я, испортили ей жизнь. Она этого не заслужила. Филипп обрел в ее лице чудесную, нежную жену, а Франция хорошую королеву, и…
– Ради всего святого, – прервала его королева-мать, – перестань упрекать меня во всевозможных злодеяниях! Я раскаиваюсь в том, как поступала с Изабеллой, но, Бог свидетель, после рождения дофина у нее не было более преданного друга, чем я. Я ее… да, воистину я любила ее, ибо она этого заслуживала, и отсюда, быть может, моя нелюбовь к этой чужеземке, которая даже не владеет нашим языком.
– Она его выучит, – смиренно сказал Гийом. – А тебе нечего беспокоиться. Принцесса славится своей красотой. О ней говорят, что она богиня с телом статуи и светлыми волосами. Она понравится Филиппу.
– Кто знает? Он сделался очень странен с тех пор, как вернулся из Святой Земли. Болезнь, которую он подхватил там, привела его в плохое расположение духа. Он стал нервным, мрачным и более вспыльчивым и своенравным, чем прежде. Нет, я не успокоюсь. Я признаю, что этот брак заманчив и желателен, ибо если Филипп женится на ней, то он, без сомнения, унаследует права ее отца на Англию.
– Этот брак тем более выгоден, – вставил архиепископ, – что король Ричард все еще пленник немецкого императора и дорога к престолу пока свободна. Этот глупый принц Иоганн не является серьезным соперником.
– Даже если ты и прав, оставим на время Англию в покое. Я знаю все это не хуже тебя, и если я о чем-то беспокоюсь, то только о самой принцессе. Я знаю, – быстро продолжила она, когда увидела, что брат собирается ответить ей, – я знаю, что она исключительно красива и обладает множеством других достоинств. Но это никак не меняет того, что ее мать Софья, русская, – ужасная женщина. Ее называют ведьмой, и молва о ее злости ходит по всему миру. Ее второй муж, граф Тюрингский, за которого она вышла замуж после смерти Вальдемара, спустя два года отослал ее назад. Ты только вспомни, какие ужасные события происходили в Дании в течение нескольких лет, после того как она выдала своему супругу тайну прелюбодеяния ее собственного брата с сестрой Вальдемара.
Гийом закрыл глаза и добродушно рассмеялся.
– Ах да, припоминаю. Воистину ужасная история. Не тогда ли принцесса Кристина умерла под плетьми? Брат Софьи потерял руку и ногу… и еще что-то. Потом его заключили в монастырь. Но, дорогая сестра, прелюбодеяние ведь ужасное прегрешение.
Королева бросила на него крайне недружелюбный взгляд.
– Ужасное или нет, но я бы не хотела, чтобы дочь подобной женщины вышла замуж за моего сына. Бог знает…
– Ну, ну, оставим Господа Бога в покое. Даже если бы мать Ингеборг была святой праведницей, ты бы тоже не хотела, чтобы она стала женой твоего сына. Ты бы вообще не хотела, чтобы какая-либо женщина стала женой твоего сына. Разве я не прав?
Архиепископ добродушно рассмеялся и пришпорил лошадь, чтобы поскорее добраться до тенистой маленькой рощи. Разгневанная Адель отстала. Она заметила на небе темную точку, которая быстро увеличивалась. С ожесточенным выражением лица она сдернула колпак с головы сокола.
В то время как королева Адель сдержанно относилась к предстоящей свадьбе, для Филиппа все тянулось слишком медленно. Вот уже почти восемь дней он вместе со всем своим двором в замке Амьен приготовился к встрече свадебного эскорта, который задерживался, и ожидание очень удручало его.
Смерть Изабеллы поразила Филиппа в самое сердце. Много лет он горько оплакивал свою маленькую, нежную королеву и совершенно искренне считал, что жизнь кончена и он никогда не найдет другую женщину. Но позволительно ли в двадцать пять лет говорить, что жизнь подошла к концу? Тем более сильному, темпераментному молодому мужчине?
Крестовый поход был хорошим развлечением для него, особенно в ту зиму, которую он провел на Сицилии, ожидая попутного ветра. Там он повстречал Ричарда Английского, который тогда был еще его другом, а затем стал соперником. Им пришлось несколько недель ожидать отъезда в Сен-Жан из Акроны, и в присутствии прекрасной Жанны, сестры Ричарда и вдовы короля Сицилии, Филипп понял, что и его жизнь может быть наполнена весельем, прелестями и соблазнами.
От стен Акроны он с большим воодушевлением отправился на войну и своими успехами даже превзошел Ричарда Львиное Сердце. Его приводили в восторг яркое небо, красные стены, запах высушенной земли, чужеродность предметов и людей и даже враг рыцарей Саладин – человек чести и большого мужества, несмотря на его тюрбан. Тогда-то он и заболел той неведомой болезнью, той лихорадкой, которая подкосила его и Ричарда. Их кожа шелушилась, приступы жара лишали сознания, волосы выпадали… Они потеряли всякую надежду на выздоровление. Ричард поправлялся быстрее, но Филиппу было ясно, что он умрет, если останется в Сирии, и он был счастлив очутиться между отлогих холмов Иль-де-Франс. Там вместе со здоровьем к нему вернулась любовь к жизни. А когда люди из близкого ему окружения стали поговаривать, что трон без королевы всего лишь часть мебели, он с готовностью к ним прислушался…
И ожидая теперь свою невесту, Филипп чувствовал себя таким же молодым и таким же готовым к любви, как в пятнадцать лет, когда он женился на маленькой Изабелле. Говорят, Ингеборг очень красива. Отец Гийом, настоятель собора святой Женевьевы, который много лет прожил в Дании, без устали прославлял ее красоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Мысль, которую архиепископ высказал насчет невесты ее сына, вызвала у нее пренебрежительную усмешку.
– Она приноровится. Не хватало еще, чтобы эта дочь дикого севера жаловалась на что-то, когда ей отдают французскую корону.
Гийом снова вздохнул, отер пот со лба и отпустил свою лошадь. Лоснящийся архиепископ Реймса сильно прибавил в весе за последние годы, но сделался спокойнее. Честолюбивые замыслы и страсть к спорам покинули его и от заклятого врага маленькой Изабеллы из Ханнегау, которая уже три года как умерла, не осталось и следа. Архиепископ признал превосходство своего племянника, который теперь как суверен назывался Августом, и сознался в том, что совершал несправедливость, непримиримо отстаивая свою позицию. У Адель же страсть к интригам и борьбе, казалось, не иссякла и теперь была направлена на ее новую невестку – Ингеборг Датскую, дочь Вальдемара Великого, которую разыскали в холодной стране, дабы она стала новой женой Филиппа. Гийом видел это по ее упрямо сжатым, тонким губам и по блеску глаз. Он попытался ее успокоить:
– Ты же совсем не знаешь ее, Адель. Почему объявляешь ей войну прежде, чем увидела? Подумай о несчастной Изабелле. Одному Богу известно, как мы, ты и я, испортили ей жизнь. Она этого не заслужила. Филипп обрел в ее лице чудесную, нежную жену, а Франция хорошую королеву, и…
– Ради всего святого, – прервала его королева-мать, – перестань упрекать меня во всевозможных злодеяниях! Я раскаиваюсь в том, как поступала с Изабеллой, но, Бог свидетель, после рождения дофина у нее не было более преданного друга, чем я. Я ее… да, воистину я любила ее, ибо она этого заслуживала, и отсюда, быть может, моя нелюбовь к этой чужеземке, которая даже не владеет нашим языком.
– Она его выучит, – смиренно сказал Гийом. – А тебе нечего беспокоиться. Принцесса славится своей красотой. О ней говорят, что она богиня с телом статуи и светлыми волосами. Она понравится Филиппу.
– Кто знает? Он сделался очень странен с тех пор, как вернулся из Святой Земли. Болезнь, которую он подхватил там, привела его в плохое расположение духа. Он стал нервным, мрачным и более вспыльчивым и своенравным, чем прежде. Нет, я не успокоюсь. Я признаю, что этот брак заманчив и желателен, ибо если Филипп женится на ней, то он, без сомнения, унаследует права ее отца на Англию.
– Этот брак тем более выгоден, – вставил архиепископ, – что король Ричард все еще пленник немецкого императора и дорога к престолу пока свободна. Этот глупый принц Иоганн не является серьезным соперником.
– Даже если ты и прав, оставим на время Англию в покое. Я знаю все это не хуже тебя, и если я о чем-то беспокоюсь, то только о самой принцессе. Я знаю, – быстро продолжила она, когда увидела, что брат собирается ответить ей, – я знаю, что она исключительно красива и обладает множеством других достоинств. Но это никак не меняет того, что ее мать Софья, русская, – ужасная женщина. Ее называют ведьмой, и молва о ее злости ходит по всему миру. Ее второй муж, граф Тюрингский, за которого она вышла замуж после смерти Вальдемара, спустя два года отослал ее назад. Ты только вспомни, какие ужасные события происходили в Дании в течение нескольких лет, после того как она выдала своему супругу тайну прелюбодеяния ее собственного брата с сестрой Вальдемара.
Гийом закрыл глаза и добродушно рассмеялся.
– Ах да, припоминаю. Воистину ужасная история. Не тогда ли принцесса Кристина умерла под плетьми? Брат Софьи потерял руку и ногу… и еще что-то. Потом его заключили в монастырь. Но, дорогая сестра, прелюбодеяние ведь ужасное прегрешение.
Королева бросила на него крайне недружелюбный взгляд.
– Ужасное или нет, но я бы не хотела, чтобы дочь подобной женщины вышла замуж за моего сына. Бог знает…
– Ну, ну, оставим Господа Бога в покое. Даже если бы мать Ингеборг была святой праведницей, ты бы тоже не хотела, чтобы она стала женой твоего сына. Ты бы вообще не хотела, чтобы какая-либо женщина стала женой твоего сына. Разве я не прав?
Архиепископ добродушно рассмеялся и пришпорил лошадь, чтобы поскорее добраться до тенистой маленькой рощи. Разгневанная Адель отстала. Она заметила на небе темную точку, которая быстро увеличивалась. С ожесточенным выражением лица она сдернула колпак с головы сокола.
В то время как королева Адель сдержанно относилась к предстоящей свадьбе, для Филиппа все тянулось слишком медленно. Вот уже почти восемь дней он вместе со всем своим двором в замке Амьен приготовился к встрече свадебного эскорта, который задерживался, и ожидание очень удручало его.
Смерть Изабеллы поразила Филиппа в самое сердце. Много лет он горько оплакивал свою маленькую, нежную королеву и совершенно искренне считал, что жизнь кончена и он никогда не найдет другую женщину. Но позволительно ли в двадцать пять лет говорить, что жизнь подошла к концу? Тем более сильному, темпераментному молодому мужчине?
Крестовый поход был хорошим развлечением для него, особенно в ту зиму, которую он провел на Сицилии, ожидая попутного ветра. Там он повстречал Ричарда Английского, который тогда был еще его другом, а затем стал соперником. Им пришлось несколько недель ожидать отъезда в Сен-Жан из Акроны, и в присутствии прекрасной Жанны, сестры Ричарда и вдовы короля Сицилии, Филипп понял, что и его жизнь может быть наполнена весельем, прелестями и соблазнами.
От стен Акроны он с большим воодушевлением отправился на войну и своими успехами даже превзошел Ричарда Львиное Сердце. Его приводили в восторг яркое небо, красные стены, запах высушенной земли, чужеродность предметов и людей и даже враг рыцарей Саладин – человек чести и большого мужества, несмотря на его тюрбан. Тогда-то он и заболел той неведомой болезнью, той лихорадкой, которая подкосила его и Ричарда. Их кожа шелушилась, приступы жара лишали сознания, волосы выпадали… Они потеряли всякую надежду на выздоровление. Ричард поправлялся быстрее, но Филиппу было ясно, что он умрет, если останется в Сирии, и он был счастлив очутиться между отлогих холмов Иль-де-Франс. Там вместе со здоровьем к нему вернулась любовь к жизни. А когда люди из близкого ему окружения стали поговаривать, что трон без королевы всего лишь часть мебели, он с готовностью к ним прислушался…
И ожидая теперь свою невесту, Филипп чувствовал себя таким же молодым и таким же готовым к любви, как в пятнадцать лет, когда он женился на маленькой Изабелле. Говорят, Ингеборг очень красива. Отец Гийом, настоятель собора святой Женевьевы, который много лет прожил в Дании, без устали прославлял ее красоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89