Элизабет ничего не ответила на это, но почувствовала облегчение. Кроме того, уже с того момента, когда она воскликнула, что верит в их будущее, Элизабет не чувствовала за собой никакой вины и поэтому знала: Вильям прав. Элизабет волновало только, не из-за любви ли к ней он не винит ее в своих потерях и страданиях. Это огорчило бы Элизабет. Любовь, даже такая горячая, как любовь Вильяма, могла бы и не выдержать такое бремя. Теперь она была абсолютно уверена в том, что любовь делает ее не виновной ни в чем, и чувствовала удовлетворение.
– Идем, – тихо сказала она, – я помогу тебе снять доспехи и позабочусь о твоих ранах, любимый. Затем ты сможешь отдохнуть, пока я буду помогать Элис ухаживать за другими ранеными.
Вильям лежал, погружаясь в сон, и чувствовал, как проходит его отчаяние. Теперь, оправившись от потрясения, вызванного неудачей при обороне стен, Вильям начинал думать, что их шансы удержаться не так уж и плохи. Даже если Раймонд и не получит королевского приказа или Моджер не подчинится ему, юноша не будет сидеть сложа руки и лить слезы. Он будет искать Ричарда, и Ричард придет.
На этой приятной мысли Вильям заснул, но через час был разбужен Элис.
– Папа, – сказала она, когда его глаза открылись. – Я не могу найти Мартина.
– Что значит – «не могу найти Мартина»? – раздраженно спросил Вильям, сразу почувствовав боль во всем теле. – Посмотри его в самом укромном углу в часовне. Он всегда там, если не в комнате или зале.
– Папа, я тщательно там все обыскала, до мышиных норок… я даже в них заглядывала. Его нет в крепости.
– Черт бы его побрал! – простонал Вильям, не желая ей верить. – Он наверняка в подвальном складе. Конечно же, он считает, что сейчас у каждого двойные обязанности. Он навлечет на себя беду. Я…
– Его нет там! – воскликнула Элис. – Я сама все обыскала, везде. Говорю тебе, его вообще нет в крепости, если он только…
– Нет в крепости? Но его точно не было и на стене!
– Нет. Он был здесь, когда шло сражение, и молился. Я помню, потому что еще подумала тогда: если Бог и поможет нам, то только благодаря молитве Мартина. Бог должен прислушаться к такой чистой душе, которая очистилась в страданиях. Потом я не вспоминала о нем, пока не пошла попросить у него ключи от винного погреба. Папа, я нашла их в его комнате на столике под распятием, причем рядом с ключами стояла зажженная свеча, и я нашла их без труда – все его ключи были там. – Ее голос дрогнул, и она заплакала.
Единственное, что мог подумать Вильям, – Мартин ушел из крепости, посчитав себя лишним ртом во время осады, не приносящим никакой пользы. Он ничего не сказал Элис. Ему и не надо было говорить. Его глаза говорили за него. Вильям пробормотал несколько бесполезных сейчас утешений.
Более практичная Элис спросила:
– Нет ли здесь потайных мест? Нет ли проходов, которые ты мог и не показать мне, чтобы я там не заблудилась?
Вильям отрицательно покачал головой.
– Только один, да ты знаешь о нем. Это проход к реке.
– Я искала и там. Наружная и внутренняя двери закрыты и заперты на засовы.
– Он мог исчезнуть во время схватки, – догадался Вильям, – в самом ее конце, когда ему стало ясно – стен мы не удержим. Глупо, что он добавляет к нашей беде больше, чем в состоянии отнять его желудок от наших ртов… но любовь делает людей глупыми. Не отчаивайся, Элис. Он невелик ростом и может скрыться там, где обычному человеку это не удастся. Может быть, когда мы выйдем отсюда, мы найдем его невредимым.
А Мартин и в самом деле почувствовал себя в безопасности, когда увидел догорающие костры и уже не слышал голосов захватчиков. Однако кое-какие звуки все еще доносились до него: стоны и рыдания раненых и умирающих, храп пьяных и уставших людей, позвякивание металла о камень, долетавшее со стен, где делали обход стражники. Мартин понимал: эти звуки вполне могут заглушить любой слабый шум, который он может создать; не боялся он также, что стражники заметят его движение, – они наблюдали только за тем, что делалось вне крепости.
Тихо и медленно Мартин добрался до дверного проема и выскользнул наружу. Он задержался ненадолго у большого камня и прислонился к нему, чтобы размять ноги, ослабевшие и трясущиеся от долгого стояния на коленях во время молитвы. Придя в себя, Мартин пробрался между палаткой и сараем, оставаясь незамеченным. Никто не обратил внимания на темную сгорбленную фигуру, сливающуюся с многочисленными тенями. Ободренный удачей, Мартин приподнял полу палатки и вполз внутрь. Ранее он заметил в ней свет, но ведь многие спят ночью и при свете. Но надежда застать Моджера врасплох была напрасной. Как только Мартин оказался в палатке, Моджер повернулся на своем ложе и громко спросил:
– Кто здесь?
– Не кричите, милорд, – прошептал Мартин, – я хочу продать вам кое-какую тайну.
Моджер резко сел, его рука потянулась к мечу, но тут же опустилась. Он различил скрюченный силуэт и сразу узнал в нем калеку-управляющего, слугу Вильяма. Не спросив, как Мартин оказался здесь, Моджер полагал, что эта маленькая вонючая тварь сбежала от своего хозяина, как только почувствовала опасность. Теперь это существо, наверно, желало купить новое покровительство.
– Продать? – повеселел Моджер. – А мне и не нужно покупать. Ты в моих руках, и я могу выжать из тебя все, что захочу. Быстро говори, с чем пришел. Если сообщишь что-нибудь стоящее, я, может быть, оставлю тебя в живых.
– Да-да, – с готовностью согласился Мартин. – Для вас у меня есть хорошие новости. Вы оставите мне жизнь да еще и наградите. Но позвольте мне подойти поближе, милорд. То, что я должен сообщить (он понизил голос до хриплого шепота), не для посторонних ушей.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Моджер, но жестом подозвал Мартина и приготовился слушать.
– Во времена, когда отец моего хозяина служил в Уоллингфорде, ему очень хорошо платили, – намекнул Мартин.
– В Марлоу есть клад? – прошептал Моджер. – Где?
– Разве моя жизнь – цена тому, чтобы узнать, где он, – а также где потайной вход в крепость Марлоу? – Мартин отвратительно захихикал. – Позвольте мне поближе переставить стол со свечей и показать вам то, что вознаградит вас за милосердие и щедрость.
«У этой твари должна быть карта», – подумал Моджер. Неудивительно теперь, почему Вильям никогда не жаловался на нехватку денег. Моджер был возбужден и не задумался над тем, действительно ли Мартин так глуп, что готов показать ему карту, хотя каждый здравомыслящий понял бы: завладев картой можно было добраться до сокровищ и без проводника. Моджер не сомневался: он сможет вырвать карту у старика, но, уступая чувству юмора, позволил калеке передвинуть стол, что далось тому не без труда.
Мартин тщательно установил стол, оказавшийся прямо над коленями Моджера и преградивший тому путь к мечу, затем Мартин перенес свечу и поставил ее на край стола, где она создавала небольшое пятно света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109