Это превратило бы слабость неуверенного в себе мальчика в тяжкий грех взрослого мужчины и кто знает, что за этим последует.
Тиски Вильяма несмотря на болезнь были по-прежнему крепки. И, чтобы вырваться из них, требовалась немалая сила. Элизабет сделала попытку освободиться, но она оказалась неудачной.
– Скажи мне, – настаивал он.
– Почему ты женился на Мэри? – спросила , наконец Элизабет.
Из всех вопросов, которые она могла бы задать, этот оказался для Вильяма самым неожиданным. Он отпустил ее руки и пристально посмотрел на нее. Странно! Она должна знать ответ. Горечь овладела им. Если бы она тогда не уступила, чувство вины, омрачавшее сейчас их радость, не было бы таким мучительным.
– А что мне оставалось после того, как ты сдалась? Какая разница, на ком жениться, если ты уже вышла замуж и стала недоступной для меня?!
И такая ярость, такая боль прозвучали в его голосе, что Вильям сам испугался. Он не собирался вымещать на Элизабет свой гнев, который носил в себе столько лет. Но его удивление от вопроса Элизабет не шло ни в какое сравнение с изумлением, когда он увидел ее реакцию на столь жестокий ответ. Она светилась радостью. Той самой, которая сначала была омрачена сомнениями и едва не погасла, а теперь вспыхнула, не зная границ.
– Вильям! – закричала Элизабет. – Они обманули нас. Они обманули нас обоих. – Она поразилась силе своего голоса и продолжила уже тише, но столь же страстно: – Я не уступала, клянусь, пока мне не сказали, что ты согласился взять в жены Мэри. Я думала, ты первым нарушил клятву, и для меня потом не имело значения, за кого выходить замуж, раз ты бросил меня.
– Ты хочешь сказать, мой отец солгал?
Подобное утверждение было для Вильяма почти таким же болезненным, как когда-то известие о замужестве Элизабет. Он любил отца и верил ему. Более того, после их близости, ему уже стало не так важно, была ли Элизабет стойкой или поддалась уговорам своего отца. Для нее же-то, что он не изменил своей клятве, имело первостепенную важность. Это позволяло ей полностью довериться ему, отдать свою судьбу в руки возлюбленного и верить: он сможет защитить, что бы потом ни случилось.
Ее заботило только одно: покой в душе Вильяма. И совсем не важно, солгал старый сэр Вильям или нет.
– Будь благоразумен, Вильям, – успокаивала она. – Подумай, как часто утаивал правду от Элис или говорил только часть правды, когда думал, что это в ее интересах.
– Я не… – начал было он и замолчал, потому что делал это, как и всякий родитель.
– Возможно, когда твой отец рассказал о моем замужестве, это уже было правдой… или по крайней мере меня увезли для этого. – Она наклонилась и поцеловала его. – Вильям, они не могли знать… Я уверена, даже мой отец не желал нам зла, а твой и подавно делал все возможное, чтобы ты был счастлив: переживания детей не принимались в расчет.
– Боже упаси, я и Элис всегда желал только добра, – вздохнул Вильям. – Но ты права. Мой отец был убежден: если он слегка отшлепает меня в юные годы, ему не придется браться за кнут, когда я повзрослею. Это оправдало себя во всем, кроме одного. Ты была моей сиреной, и я всегда слышал только твою песню.
Когда Элизабет пронзительно закричала «Они обманули нас! Они обманули нас обоих!», Раймонд вскочил на ноги и, прислушиваясь, подошел к двери. Он представил себе, хотя и понимал, что это невозможно, как оскорбленный и разъяренный отец Элис набросится сейчас на него, требуя объяснений недостойного поведения. Ведь он не слышал, о чем говорили в спальне, погруженный в свои не очень приятные мысли. Но голоса опять стихли до неразличимого шепота, и Раймонд немного успокоился.
Придя в себя, он понял, что леди Элизабет и сэр Вильям не могли говорить о нем и Элис. Ведь он никого не обманывал, хотя бы потому, что никто не задавал ему никаких вопросов. Элис… К горлу Раймонда подступил комок. Она не выказывала никаких симптомов любовной привязанности к нему. Не вздыхала и не краснела, когда Раймонд разговаривал с ней о самых обычных повседневных делах (а о чем-либо другом он с ней говорить не решался). Элис не была также надменной и холодной, как это полагалось в традициях куртуазной любви.
В то же время ее голос становился мягче, когда она разговаривала с ним, а глаза (Раймонд мог поклясться в этом), глаза искали его, когда они были в зале, но не рядом. Пока во всяком случае нет ничего, что могло бы дать ему какое-либо реальное подтверждение любви Элис.
Тем не менее, Раймонд не мог избавиться от мысли, что приказ отправиться на вербовку рекрутов был отдан сэром Вильямом умышленно, с целью разлучить его с Элис. Раймонд боялся, что не сумел так же хорошо скрыть свои чувства, как Элис… если они у нее были. Приказ был хорошо продуман, в этом он был уверен. Сэр Вильям, а не Элис, стал главной проблемой для Раймонда. Пусть Элис еще не любит его, но она не влюблена и ни в кого другого, и он может рассчитывать на взаимность. Гораздо труднее будет добиться согласия сэра Вильяма.
Как, размышлял Раймонд, он позволил загнать себя в столь отвратительную ситуацию? Проклятый король Генрих со своей сладкой улыбкой и ненавязчивой просьбой оказать «небольшую услугу», для которой потребуется заслуживающий доверия человек. Раймонд попытался представить себя на месте Вильяма. Он любил владельца Марлоу за прямоту и честность. Но как такой человек может расценить его «небольшую услугу»? Как он будет относиться к тому, кто с радостью согласился на дело, связанное с обманом? Как он, Раймонд, вообще сможет объяснить сэру Вильяму го, что сделал?
Для многих людей богатство и положение Раймонда могли бы с лихвой компенсировать неблаговидность его поступка. К сожалению, с Вильямом дело обстояло не так. Из того, что рассказала Элис Раймонду в последние дни, он понял: ее отец больше заинтересован оставить Элис рядом с собой и обеспечить преемственность в управлении Марлоу, нежели найти дочери богатого мужа. Это нанесло последний удар по его надежде. Он прислонился головой к грубому каменному косяку окна, в которое задумчиво смотрел, и в отчаянии закрыл глаза.
В комнату вошла Элис и вопросительно посмотрела на Раймонда. Но он даже не пошевелился, и губы ее сжались.
Глава 14
– Вы заболели? – спросила она. – Голова болит?
– Нет. Просто задумался.
– Должно быть, ваши размышления были не очень приятными.
Элис встретилась с самым большим разочарованием в жизни. Она впервые ощутила горечь отказа, но не решительного отказа, при котором была бы уязвлена ее гордость, и она подавила бы едва родившуюся любовь. Элис решила, что имеет дело с формой благородного отказа. Это было очевидным. Она не могла не видеть страстное желание в глазах Раймонда, когда он смотрел на нее. Но даже самые прозрачные намеки на то, что ее отец не горит желанием заиметь богатого зятя, не могли выдавить из него ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Тиски Вильяма несмотря на болезнь были по-прежнему крепки. И, чтобы вырваться из них, требовалась немалая сила. Элизабет сделала попытку освободиться, но она оказалась неудачной.
– Скажи мне, – настаивал он.
– Почему ты женился на Мэри? – спросила , наконец Элизабет.
Из всех вопросов, которые она могла бы задать, этот оказался для Вильяма самым неожиданным. Он отпустил ее руки и пристально посмотрел на нее. Странно! Она должна знать ответ. Горечь овладела им. Если бы она тогда не уступила, чувство вины, омрачавшее сейчас их радость, не было бы таким мучительным.
– А что мне оставалось после того, как ты сдалась? Какая разница, на ком жениться, если ты уже вышла замуж и стала недоступной для меня?!
И такая ярость, такая боль прозвучали в его голосе, что Вильям сам испугался. Он не собирался вымещать на Элизабет свой гнев, который носил в себе столько лет. Но его удивление от вопроса Элизабет не шло ни в какое сравнение с изумлением, когда он увидел ее реакцию на столь жестокий ответ. Она светилась радостью. Той самой, которая сначала была омрачена сомнениями и едва не погасла, а теперь вспыхнула, не зная границ.
– Вильям! – закричала Элизабет. – Они обманули нас. Они обманули нас обоих. – Она поразилась силе своего голоса и продолжила уже тише, но столь же страстно: – Я не уступала, клянусь, пока мне не сказали, что ты согласился взять в жены Мэри. Я думала, ты первым нарушил клятву, и для меня потом не имело значения, за кого выходить замуж, раз ты бросил меня.
– Ты хочешь сказать, мой отец солгал?
Подобное утверждение было для Вильяма почти таким же болезненным, как когда-то известие о замужестве Элизабет. Он любил отца и верил ему. Более того, после их близости, ему уже стало не так важно, была ли Элизабет стойкой или поддалась уговорам своего отца. Для нее же-то, что он не изменил своей клятве, имело первостепенную важность. Это позволяло ей полностью довериться ему, отдать свою судьбу в руки возлюбленного и верить: он сможет защитить, что бы потом ни случилось.
Ее заботило только одно: покой в душе Вильяма. И совсем не важно, солгал старый сэр Вильям или нет.
– Будь благоразумен, Вильям, – успокаивала она. – Подумай, как часто утаивал правду от Элис или говорил только часть правды, когда думал, что это в ее интересах.
– Я не… – начал было он и замолчал, потому что делал это, как и всякий родитель.
– Возможно, когда твой отец рассказал о моем замужестве, это уже было правдой… или по крайней мере меня увезли для этого. – Она наклонилась и поцеловала его. – Вильям, они не могли знать… Я уверена, даже мой отец не желал нам зла, а твой и подавно делал все возможное, чтобы ты был счастлив: переживания детей не принимались в расчет.
– Боже упаси, я и Элис всегда желал только добра, – вздохнул Вильям. – Но ты права. Мой отец был убежден: если он слегка отшлепает меня в юные годы, ему не придется браться за кнут, когда я повзрослею. Это оправдало себя во всем, кроме одного. Ты была моей сиреной, и я всегда слышал только твою песню.
Когда Элизабет пронзительно закричала «Они обманули нас! Они обманули нас обоих!», Раймонд вскочил на ноги и, прислушиваясь, подошел к двери. Он представил себе, хотя и понимал, что это невозможно, как оскорбленный и разъяренный отец Элис набросится сейчас на него, требуя объяснений недостойного поведения. Ведь он не слышал, о чем говорили в спальне, погруженный в свои не очень приятные мысли. Но голоса опять стихли до неразличимого шепота, и Раймонд немного успокоился.
Придя в себя, он понял, что леди Элизабет и сэр Вильям не могли говорить о нем и Элис. Ведь он никого не обманывал, хотя бы потому, что никто не задавал ему никаких вопросов. Элис… К горлу Раймонда подступил комок. Она не выказывала никаких симптомов любовной привязанности к нему. Не вздыхала и не краснела, когда Раймонд разговаривал с ней о самых обычных повседневных делах (а о чем-либо другом он с ней говорить не решался). Элис не была также надменной и холодной, как это полагалось в традициях куртуазной любви.
В то же время ее голос становился мягче, когда она разговаривала с ним, а глаза (Раймонд мог поклясться в этом), глаза искали его, когда они были в зале, но не рядом. Пока во всяком случае нет ничего, что могло бы дать ему какое-либо реальное подтверждение любви Элис.
Тем не менее, Раймонд не мог избавиться от мысли, что приказ отправиться на вербовку рекрутов был отдан сэром Вильямом умышленно, с целью разлучить его с Элис. Раймонд боялся, что не сумел так же хорошо скрыть свои чувства, как Элис… если они у нее были. Приказ был хорошо продуман, в этом он был уверен. Сэр Вильям, а не Элис, стал главной проблемой для Раймонда. Пусть Элис еще не любит его, но она не влюблена и ни в кого другого, и он может рассчитывать на взаимность. Гораздо труднее будет добиться согласия сэра Вильяма.
Как, размышлял Раймонд, он позволил загнать себя в столь отвратительную ситуацию? Проклятый король Генрих со своей сладкой улыбкой и ненавязчивой просьбой оказать «небольшую услугу», для которой потребуется заслуживающий доверия человек. Раймонд попытался представить себя на месте Вильяма. Он любил владельца Марлоу за прямоту и честность. Но как такой человек может расценить его «небольшую услугу»? Как он будет относиться к тому, кто с радостью согласился на дело, связанное с обманом? Как он, Раймонд, вообще сможет объяснить сэру Вильяму го, что сделал?
Для многих людей богатство и положение Раймонда могли бы с лихвой компенсировать неблаговидность его поступка. К сожалению, с Вильямом дело обстояло не так. Из того, что рассказала Элис Раймонду в последние дни, он понял: ее отец больше заинтересован оставить Элис рядом с собой и обеспечить преемственность в управлении Марлоу, нежели найти дочери богатого мужа. Это нанесло последний удар по его надежде. Он прислонился головой к грубому каменному косяку окна, в которое задумчиво смотрел, и в отчаянии закрыл глаза.
В комнату вошла Элис и вопросительно посмотрела на Раймонда. Но он даже не пошевелился, и губы ее сжались.
Глава 14
– Вы заболели? – спросила она. – Голова болит?
– Нет. Просто задумался.
– Должно быть, ваши размышления были не очень приятными.
Элис встретилась с самым большим разочарованием в жизни. Она впервые ощутила горечь отказа, но не решительного отказа, при котором была бы уязвлена ее гордость, и она подавила бы едва родившуюся любовь. Элис решила, что имеет дело с формой благородного отказа. Это было очевидным. Она не могла не видеть страстное желание в глазах Раймонда, когда он смотрел на нее. Но даже самые прозрачные намеки на то, что ее отец не горит желанием заиметь богатого зятя, не могли выдавить из него ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109