Но Элис не забьется в истерике. Она поможет ему.
– Кто-то пытается убить его. Я и граф Херфордский, считаем, что он будет в большей безопасности в Марлоу, чем в любом другом месте.
Элис широко раскрыла глаза от изумления, но, как и ожидал Раймонд, не выказала никаких признаков испуга.
– Это странно, – сказала она, – не верю, что в мире есть хотя бы один человек, ненавидящий папу до такой степени.
– Вы должны поверить мне! – воскликнул Раймонд. Он торопливо рассказал о происшедшем в лагере и аббатстве. Доверие Элис возрастало по мере осмысления услышанного, но росло и смущение.
– Я верю вам, – сказала она, наконец, – но это совершенное безумие. Кто мог бы желать…
Элис замолчала и посмотрела на Элизабет, следующую рядом с носилками и державшую, как показалось девушке, отца за руку. Если сэр Моджер узнал… Элис вспомнила его, стоящим и прислушивающимся у закрытой двери, ведущей в комнату отца. Что если он услышал нечто такое, что возбудило в нем подозрения? Она торопилась тогда, как могла, но все же отстала из-за неотложного дела. Сэр Моджер так надоел ей за время небольшой прогулки верхом, которую они совершили. Глупец, он вздыхал о страстной любви Обри к ней! Неужели считает ее дурой? Элис помнила все касающееся последнего визита Обри, ведь произошел он всего лишь несколькими месяцами ранее и, мягко говоря, друг детства не пылал тогда к ней страстью. Кроме того, Элизабет говорила, что отношение Обри к ней не изменилось.
– Именно этого мы с графом и не могли понять. Вашего отца так все любят. Мы решили, что это каким-то образом связано с Ричардом Корнуолльским.
Элис уже собиралась рассказать Раймонду о своих подозрениях относительно Моджера, но его последние слова остановили ее. Предположение графа выглядело достовернее. В конце концов отец с Элизабет любили друг друга уже много лет. Сэр Моджер все эти годы ничего не предпринимал. С чего бы он стал мстить? С другой стороны, не было ничего невероятного в том, что кому-то не терпится разлучить отца с дядей Ричардом. Правда, раньше его не пытались убить, но разного рода попытки, ставившие своей целью очернить отца в глазах дяди Ричарда, предпринимались и прежде. Вероятно, кто-то решил, что избавиться от папы во время войны будет проще всего.
– Возможно. Я об этом раньше не думала. – Глаза Элис сузились. – Пока папа болеет, нет нужды беспокоиться. Достаточно приказать слугам не впускать в его комнату никого, кроме вас, меня, Мартина и Элизабет. Вот когда он встанет на ноги… – Ее голос дрогнул. – Он ведь выздоровеет, не правда ли?
– Уверен в этом, – сказал Раймонд со всей сердечностью, на какую был способен.
В этот момент они поравнялись с носилками. Элис наклонилась, чтобы взглянуть на отца. Он был спокоен, но губы шевелились, как будто он разговаривал во сне. Правой рукой он держался за руку Элизабет, высвободив ее из-под накидки, прикрывавшей его. Элизабет повернулась к Раймонду. Ее губы дрогнули. Похоже, она хотела что-то спросить, но не решалась.
– Он был без памяти все время? – наконец произнесла она.
– Нет, миледи. Вчера, на несколько минут он пришел в себя и узнал меня, сегодня утром тоже. – Голос Раймонда стал хриплым, и он кашлянул, прочищая горло. – Сегодня утром он отчетливо обратился ко мне, спросил про своих людей и тому подобное, а затем спокойно уснул, не метался и не бредил. Я подумал… но потом ему опять стало хуже.
– О, превосходно! – воскликнула Элизабет и улыбнулась, увидев выражение лица Раймонда. – Нет, превосходно не то, что ему стало хуже, я не это имела в виду. Из такой лихорадки не вырваться за один день. Но если он узнал вас утром, значит ему становится лучше. Когда мы его помоем и собьем жар, ему полегчает, а с завтрашнего утра, надеюсь, дело пойдет на поправку быстрее.
Когда суматоха в замке, связанная с размещением больного, улеглась, Элис вышла из комнаты отца в зал и увидела Раймонда, безвольно сидящего в одном из кресел возле камина. Заметив ее, он попытался встать.
– Сидите, – сказала она, – нет, встаньте. – Элис подошла ближе и протянула руку, чтобы помочь ему подняться с кресла. – Пойдемте в вашу комнату и позвольте мне осмотреть вас. Думаю, вам лучше находиться в постели.
– Могу я поговорить с Дикконом о…
– Нет никакого смысла сейчас разговаривать с Дикконом, – мягко подталкивая его по направлению к северо-восточной башне, сказала Элис. – Ведь не думаете же вы, что против нас кто-нибудь выставит армию. В любом случае стража знает свое дело и объявит тревогу. Поэтому достаточно будет предупредить Диккона.
Было очевидным: Элис не допускала подобную возможность.
– Но… – сказал было Раймонд и замолчал.
Он и не ожидал никакого нападения. Все, что произошло в Уэльсе, казалось ему теперь дурным сном. За крепкими стенами Марлоу, под защитой преданных слуг Вильям был в безопасности. Раймонд почувствовал, как тяжесть ответственности, которая временами становилась почти невыносимой, покидала его. Он так устал. Кровать в темной комнате была такой манящей, но ему пришлось задержаться.
– Постойте, – сказала Элис.
Отупевший от усталости, Раймонд пытался сообразить в чем дело. Пока он размышлял, Элис сняла с него плащ и, еще до того как Раймонд попытался протестовать, тунику.
– Теперь садитесь, – командовала Элис, подводя его к креслу.
Затем она развязала его рубашку. Раймонд поднял руку, намереваясь остановить девушку, но она удержала ее за запястье и посмотрела на прилипший к ране рукав, испачканный гноем и засохшей кровью. Затем Элис перевела взгляд на его ноги. Выше правого колена была аналогичная рана.
– Пока сидите, – сказала она. – Мне нужно принести тряпки и воду. Необходимо намочить вашу рубашку и штаны, иначе до ран не добраться.
Когда она выходила, Раймонд изумленно посмотрел ей вслед. Он пытался помешать ей раздеть себя только потому, что не хотел обнажать перед ней эти безобразные раны. Трудно даже представить себе реакцию матери на такого рода зрелище. С одной из его сестер случился обморок, когда она увидела почти заживший шрам. Пока он рассуждал подобным образом, пришли две служанки. Одна женщина принялась смачивать его руку и колено теплой водой, смешанной с маслом, другая пододвинула поближе столик и начала раскладывать на нем принесенные мази.
Раймонд закрыл глаза, откинулся назад и задремал, несмотря на все усиливающуюся боль в руке и колене. Две последние недели он спал урывками, по несколько минут. Время от времени Раймонд просыпался от обострившейся боли, когда отрывали от раны и снимали рубашку, но не открывал глаз, пока не услышал голос Элис.
– Раймонд, приподнимите немного бедра, чтобы мы могли снять с вас штаны.
Это заставило его окончательно проснуться.
– Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Кто-то пытается убить его. Я и граф Херфордский, считаем, что он будет в большей безопасности в Марлоу, чем в любом другом месте.
Элис широко раскрыла глаза от изумления, но, как и ожидал Раймонд, не выказала никаких признаков испуга.
– Это странно, – сказала она, – не верю, что в мире есть хотя бы один человек, ненавидящий папу до такой степени.
– Вы должны поверить мне! – воскликнул Раймонд. Он торопливо рассказал о происшедшем в лагере и аббатстве. Доверие Элис возрастало по мере осмысления услышанного, но росло и смущение.
– Я верю вам, – сказала она, наконец, – но это совершенное безумие. Кто мог бы желать…
Элис замолчала и посмотрела на Элизабет, следующую рядом с носилками и державшую, как показалось девушке, отца за руку. Если сэр Моджер узнал… Элис вспомнила его, стоящим и прислушивающимся у закрытой двери, ведущей в комнату отца. Что если он услышал нечто такое, что возбудило в нем подозрения? Она торопилась тогда, как могла, но все же отстала из-за неотложного дела. Сэр Моджер так надоел ей за время небольшой прогулки верхом, которую они совершили. Глупец, он вздыхал о страстной любви Обри к ней! Неужели считает ее дурой? Элис помнила все касающееся последнего визита Обри, ведь произошел он всего лишь несколькими месяцами ранее и, мягко говоря, друг детства не пылал тогда к ней страстью. Кроме того, Элизабет говорила, что отношение Обри к ней не изменилось.
– Именно этого мы с графом и не могли понять. Вашего отца так все любят. Мы решили, что это каким-то образом связано с Ричардом Корнуолльским.
Элис уже собиралась рассказать Раймонду о своих подозрениях относительно Моджера, но его последние слова остановили ее. Предположение графа выглядело достовернее. В конце концов отец с Элизабет любили друг друга уже много лет. Сэр Моджер все эти годы ничего не предпринимал. С чего бы он стал мстить? С другой стороны, не было ничего невероятного в том, что кому-то не терпится разлучить отца с дядей Ричардом. Правда, раньше его не пытались убить, но разного рода попытки, ставившие своей целью очернить отца в глазах дяди Ричарда, предпринимались и прежде. Вероятно, кто-то решил, что избавиться от папы во время войны будет проще всего.
– Возможно. Я об этом раньше не думала. – Глаза Элис сузились. – Пока папа болеет, нет нужды беспокоиться. Достаточно приказать слугам не впускать в его комнату никого, кроме вас, меня, Мартина и Элизабет. Вот когда он встанет на ноги… – Ее голос дрогнул. – Он ведь выздоровеет, не правда ли?
– Уверен в этом, – сказал Раймонд со всей сердечностью, на какую был способен.
В этот момент они поравнялись с носилками. Элис наклонилась, чтобы взглянуть на отца. Он был спокоен, но губы шевелились, как будто он разговаривал во сне. Правой рукой он держался за руку Элизабет, высвободив ее из-под накидки, прикрывавшей его. Элизабет повернулась к Раймонду. Ее губы дрогнули. Похоже, она хотела что-то спросить, но не решалась.
– Он был без памяти все время? – наконец произнесла она.
– Нет, миледи. Вчера, на несколько минут он пришел в себя и узнал меня, сегодня утром тоже. – Голос Раймонда стал хриплым, и он кашлянул, прочищая горло. – Сегодня утром он отчетливо обратился ко мне, спросил про своих людей и тому подобное, а затем спокойно уснул, не метался и не бредил. Я подумал… но потом ему опять стало хуже.
– О, превосходно! – воскликнула Элизабет и улыбнулась, увидев выражение лица Раймонда. – Нет, превосходно не то, что ему стало хуже, я не это имела в виду. Из такой лихорадки не вырваться за один день. Но если он узнал вас утром, значит ему становится лучше. Когда мы его помоем и собьем жар, ему полегчает, а с завтрашнего утра, надеюсь, дело пойдет на поправку быстрее.
Когда суматоха в замке, связанная с размещением больного, улеглась, Элис вышла из комнаты отца в зал и увидела Раймонда, безвольно сидящего в одном из кресел возле камина. Заметив ее, он попытался встать.
– Сидите, – сказала она, – нет, встаньте. – Элис подошла ближе и протянула руку, чтобы помочь ему подняться с кресла. – Пойдемте в вашу комнату и позвольте мне осмотреть вас. Думаю, вам лучше находиться в постели.
– Могу я поговорить с Дикконом о…
– Нет никакого смысла сейчас разговаривать с Дикконом, – мягко подталкивая его по направлению к северо-восточной башне, сказала Элис. – Ведь не думаете же вы, что против нас кто-нибудь выставит армию. В любом случае стража знает свое дело и объявит тревогу. Поэтому достаточно будет предупредить Диккона.
Было очевидным: Элис не допускала подобную возможность.
– Но… – сказал было Раймонд и замолчал.
Он и не ожидал никакого нападения. Все, что произошло в Уэльсе, казалось ему теперь дурным сном. За крепкими стенами Марлоу, под защитой преданных слуг Вильям был в безопасности. Раймонд почувствовал, как тяжесть ответственности, которая временами становилась почти невыносимой, покидала его. Он так устал. Кровать в темной комнате была такой манящей, но ему пришлось задержаться.
– Постойте, – сказала Элис.
Отупевший от усталости, Раймонд пытался сообразить в чем дело. Пока он размышлял, Элис сняла с него плащ и, еще до того как Раймонд попытался протестовать, тунику.
– Теперь садитесь, – командовала Элис, подводя его к креслу.
Затем она развязала его рубашку. Раймонд поднял руку, намереваясь остановить девушку, но она удержала ее за запястье и посмотрела на прилипший к ране рукав, испачканный гноем и засохшей кровью. Затем Элис перевела взгляд на его ноги. Выше правого колена была аналогичная рана.
– Пока сидите, – сказала она. – Мне нужно принести тряпки и воду. Необходимо намочить вашу рубашку и штаны, иначе до ран не добраться.
Когда она выходила, Раймонд изумленно посмотрел ей вслед. Он пытался помешать ей раздеть себя только потому, что не хотел обнажать перед ней эти безобразные раны. Трудно даже представить себе реакцию матери на такого рода зрелище. С одной из его сестер случился обморок, когда она увидела почти заживший шрам. Пока он рассуждал подобным образом, пришли две служанки. Одна женщина принялась смачивать его руку и колено теплой водой, смешанной с маслом, другая пододвинула поближе столик и начала раскладывать на нем принесенные мази.
Раймонд закрыл глаза, откинулся назад и задремал, несмотря на все усиливающуюся боль в руке и колене. Две последние недели он спал урывками, по несколько минут. Время от времени Раймонд просыпался от обострившейся боли, когда отрывали от раны и снимали рубашку, но не открывал глаз, пока не услышал голос Элис.
– Раймонд, приподнимите немного бедра, чтобы мы могли снять с вас штаны.
Это заставило его окончательно проснуться.
– Что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109