И вот еще что я хочу вам сказать. Ваш отец уже в Париже. Правда, я пока не видела его, но мне говорили, что это так. Может быть, вы найдете его в особняке де Клар. Многие, очень многие не сомкнут глаз этой ночью, дитя мое. Две армии стоят сейчас в Париже, который живет своей обычной жизнью и ни о чем не догадывается.
Ваш отец оставил свою шахту в Штольберге, получив ваше письмо. Он пустился в путь вчера, забрав с собой все свои немногочисленные пожитки. К сожалению, о его приезде стало известно. От него по-прежнему хотят избавиться, а это значит, что его собираются убить.
Две армии, о которых я вам говорила, стоят друг напротив друга. Одна стремится защитить, а вторая – уничтожить несчастного архитектора, усталого и нищего, чей разум ослеп, как слепнут глаза, которые слишком долго смотрели на солнце.
Ваш отец видел сокровища.
Если бы не мы и, в частности, не я, он бы уже дважды умер от удара кинжалом. Но не благодарите меня, ибо я нуждаюсь в вашем отце.
И не бойтесь. Я обещаю, что он останется в живых при условии, разумеется, что вы будете послушны.
– Я клянусь повиноваться вам, мадам. Клянусь! – прошептала Ирен. – Приказывайте.
Она провела рукой по лбу, и этот жест лишний раз подчеркнул ее беспокойство и усталость.
Графиня достала из кармана маленький блокнотик в перламутровых пластинках и вырвала из него страничку.
– Мы расстанемся с вами прямо сейчас, – сказала она, набрасывая карандашом несколько строк. – Соберите необходимые вещи. Моя карета ждет меня возле ворот на лице Отходящих. Прежде чем сесть в нее, вы скажете кулеру: «Я мадемуазель Ирен» – и этого будет достаточно. Карета отвезет вас прямо ко мне домой.
Ирен небрежно набросила себе на плечи шаль и завязана ленты шляпки.
Она больше ни в чем не сомневалась, но двигалась будто во сне.
Она напоминала сомнамбулу, что ходит и действует против своего разума и воли.
Маргарита сложила и протянула ей записку.
– Передадите это моей компаньонке, – сказала она. – Мой муж, граф дю Бреу, слишком болен, чтобы принять вас. Ренье ничего не знает о нашей встрече с вами. Вы можете повидаться с ним, а можете и не встречаться – это как сочтете нужным. Считайте, что вы у себя дома. Не исключено, что вы встретитесь там и со своим отцом. Впрочем, скорее всего, я сама приведу его к вам. Через два часа мой кучер должен быть опять на своем посту на улице Отходящих. Пожалуйста, напомните ему об этом от моего имени. А теперь поцелуемся еще раз на прощание и скажем друг другу: до встречи!
Маргарита нежно обняла Ирен и потом сама открыла перед ней дверь.
Ирен стала молча спускаться по лестнице.
На площадке было темно и пусто.
Графиня Маргарита могла рассмотреть только дверь на противоположной стороне площадки, на которой было написано мелом:
«Господин и госпожа Канада, рантье, проживающие в П ариже»
Маргарита перегнулась через перила.
Вернулась она в комнату лишь тогда, когда на лестнице стихли шаги Ирен.
В тот миг, когда она запирала свою дверь на два поворота ключа, дверь супругов Канада тихонько, без малейшего скрипа, приоткрылась – но только на одно мгновение, потому что со стороны квартиры шевалье Мора раздался какой-то шум.
Было около половины двенадцатого ночи.
Обычно особняк Гайо не дожидался столь позднего часа, чтобы уснуть.
Кто-то шел по коридору. Силуэт старика, казавшегося очень дряхлым, обрисовался внезапно в кромешной тьме площадки, застигнутый светом луны, как раз выглянувшей из-за облаков.
Старик стал спускаться по лестнице.
По другую сторону двери, запертой на два оборота ключа, находилась графиня Маргарита – одна в комнате Ирен.
Прекрасное лицо Маргариты было теперь холодно и бесстрастно. Она не спеша подвинула к окну столик, на котором стояла лампа.
Сняла с лампы абажур и отворила окно.
Несколько секунд спустя за стеной, что отделяла двор от Грушевой улицы, показался всадник.
– Проезжайте, – тихо сказала Маргарита. – Наступ ае т день.
Всадник исчез.
Маргарита погасила лампу.
И почти сразу же какое-то осторожное движение возникло в той части кладбища, где покоился полковник Боццо-Корона.
Послышался протяжный скрип решетки, которую сперва открыли, а потом закрыли.
Затем за оградой склепа полковника зажегся слабый свет.
Затем свет исчез – словно тот, кто зажег его, спустился вниз по ступенькам склепа.
Графиня Маргарита неподвижно стояла у окна, оперевшись обеими руками о подоконник. Она слушала и смотрела.
XVI
СКВАЖИНА БЕЗ КЛЮЧА
Расставаясь с Маргаритой, Ирен Карпантье была полна решимости ей повиноваться. Как мы уже сказали, она словно бы находилась во власти некоего наваждения.
Маргарита умела убеждать, у нее был дар завораживать словами и прятать ложь под маской трогательнейшей искренности.
Она обманула юную Ирен, поведав ей вполне достоверную историю.
До тех пор пока Ирен оставалась под властью проникновенного голоса Маргариты, под властью ее магнетического и доброжелательного взгляда, она не замечала ни несообразностей рассказа графини, ни фальшивых интонаций, ни слишком уж романтических мотивов, которыми объяснила Маргарита свой неожиданный визит к юной вышивальщице.
Ирен отнеслась с полным доверием абсолютно ко всему; ее не удивило существование таинственной лиги, не обращающей ни малейшего внимания на французские законы и защищающей добро так, как это делала средневековая инквизиция, убивавшая во имя высших идеалов.
Здравый рассудок Ирен ничуть не возмутился фантастической картиной Добра, которое борется со Злом на территории последнего и его же сомнительными средствами.
Она поверила всему, как верят иногда странной, но приятной новости; она поверила в существование в Париже могучей организации, помогающей бедным и угнетенным не только во французских провинциях, но даже и за границей.
Ирен не пришло в голову, что подобная частная конкуренция с государственными учреждениями не только трудна, но и невозможна.
Честно говоря, ни о чем этом она даже не подумала. Ей было не до того, ибо она очень и очень опасалась за жизнь своих близких, которых якобы могла спасти только эта вот могущественная и таинственная сила.
И потом: разве графиня лгала, когда живописала беды, преследовавшие Винсента Карпантье и Ренье? Нет, она говорила правду. Значит, и все остальное тоже не было выдумкой.
Одно только звено в безупречных рассуждениях Маргариты внушало Ирен сомнения. Мы имеем в виду обвинения, выдвинутые графиней против шевалье Мора.
Дело в том, что здесь вступали в противоборство две силы. Графиня Маргарита вынуждена была сражаться с чувством хотя и не очень глубоким, но искренним, родившимся вместе с первыми грезами юной Ирен о любви.
Каждая женщина в душе немного романтик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138