«Ага, – подумал я, – черта лысого ты собрал какую-то „схему“, а то меня здесь с вами не было! На пару вы ее с Ольгой за занавеской собирали. Эта „схема“ уже сто лет как „собрана“, а отправить меня отсюда тебе загорелось, чтобы остаться наедине со своей красавицей. И вообще, с тобой, кажется, все не так-то просто, начиная с того, как мы „нечаянно“ встретились в Москве, и того, что ты все время оказывался в нужном месте в нужное время, Теперь понятно, откуда все чудеса в этом доме».
– И в какое время вы можете меня отправить, опять в восемнадцатый век?
– Увы, этого мне сделать не удастся. Максимальной мощности аппарата хватит лет на сто двадцать, к тому же есть еще несколько сложностей, ограничивающих наши возможности.
– Не понял?..
– Видите ли, когда вы путешествовали по времени на вашем, как вы его называли, «генераторе», шанс погибнуть был небольшой, потому что, скорее всего, это был не «генератор», а специальная стартовая площадка, привязанная к определенному месту. Если бы в то время, как вы материализовались в новом времени, на этом месте находился какой-то предмет, то вы, ну, как бы это сказать, смешались с ним…
– Понятно… – запоздало испугался я.
– Так вот, без должной подготовки отправлять вас в прошлое или будущее опасно. Если окажется, что в этой комнате кто-то когда-то случайно поставил стул или какой-нибудь предмет, а вы на этом месте внезапно появитесь, то… Вы меня понимаете. Единственно, что относительно безопасно – это отправить вас в то время, когда на этом месте было еще поле…
– А если бы здесь был лес, я стал полуберезой? – пошутил я.
– У меня имеются фотографические карточки дачного участка до начала застройки, – не обратил на меня внимание Гутмахер. – Тогда здесь было чистое поле. Так что можете выбрать период от девяносто девятого по девятьсот третий год, то есть до начала строительства дома. Конечно, минимальный риск все-таки есть.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского, – сообщила из-за ширмы Ольга.
Похоже, что она даже больше Гутмахера хотела сплавить меня отсюда. Вот тебе и его теория о девичьей фригидности.
– А как я вернусь обратно?
– Это уже сложнее, – ответил «молодой», – вам нужно будет точно зафиксировать место, куда вы упадете…
– То, есть, как это упаду?
– Отправить я вас смогу только из этой комнаты, а ее пол из-за цоколя и подвала выше уровня почвы, так что вам придется быть внимательным, чтобы не ушибиться. А когда захотите вернуться, то учтите высоту, с которой упали. Понятно?
– Понятно, только я не очень врубаюсь, как мне удастся измерить высоту. Секундомером, что ли?
– Высота здесь совсем небольшая, около метра от земли, так что, когда будете возвращаться, запаситесь высокой табуреткой или стремянкой, чтобы не застрять в полу.
Я сразу как-то не подумал о «культурном слое», непременно образовавшемся за сто лет, и подсчитать который сидя в комнате невозможно, потому посчитал рассуждения Гутмахера правильными.
– А что, я, собственно, с удовольствием, чего мне вам мешать…
– Что вы, что вы, вы нам не мешаете, если хотите, оставайтесь!
– Мешает, мешает, – сообщила невидимая, но честная Ольга.
– Нет, серьезно! – загорелся я новой идеей. – Поеду общаться с Чеховым! Только мне нужно узнать, когда он был в Москве. Он в это время был уже серьезно болен и жил в основном в Крыму, не в Ялту же мне к нему ехать.
– Вот и чудесно, узнавайте, только учтите, что попадете вы туда синхронно с нашим временем: час в час, с учетом, конечно изменившегося календаря.
Предложение мне так понравилось, что я без промедления взялся за письма Антона Павловича. К сожалению, 1899 год сразу же отпал, судя по его корреспонденции, он всю осень того года прожил в Ялте. А вот 1900 год обнадежил. 26 октября (то есть, 7 ноября по новому стилю) он написал Горькому, что выезжает в Москву. Следующее письмо от 1 ноября адресовалось доктору Средину уже из Москвы, и в нем был указан адрес: дом Шешкова на Малой Дмитровке. Сколько времени Чехов пробыл в Москве, из писем было неясно, однако, в письме Ольге Книппер от 2 января 1901 года из Ниццы оказались такие строки: «Я не имею от тебя писем уже давно, если не считать письма от 12 декабря, полученного сегодня, в котором ты описываешь, как плакала, когда я уехал».
Судя по всему, письмо Книппер должна была написать сразу же после отъезда писателя, иначе не стала бы описывать того, как плакала. Так что можно предположить, что Чехов был в Москве с 11 ноября по 10-12 декабря.
– Узнал, – сообщил я Гутмахеру, – Чехов был в Первопрестольной примерно с 11 ноября по середину декабря.
– Поправку на Григорианский календарь сделали?
– Сделал.
– И когда вы думаете отбыть?
– Дня через три, после одиннадцатого, если, конечно, с дома не снимут осаду.
– Осада нам не помешает. Все, что нужно для путешествия, есть в этой комнате.
– Кроме денег и документов. Потом, мне хотелось бы узнать, где находится дом Шешкова, в котором останавливался Чехов…
– Действительно, о деньгах я как-то не подумал. А родственники вам не смогут помочь?
– Аарон Моисеевич, вы что, издеваетесь, какие родственники! Они все остались в конце восемнадцатого века!
– Действительно, это я что-то, того, не учел. Тогда, пожалуй, рисковать не стоит. Без паспорта в те времена обойтись было можно, а вот без денег…
– Деньги какие нужны, царские? – вмешалась в разговор Ольга.
– Естественно, не советские, – ответил я. Препятствие, из-за которого могло сорваться путешествие, меня огорчило.
– В тумбочке есть какие-то, с царями, – нейтральным голосом сообщила девушка. – Посмотри, может быть, подойдут…
Мы с Гутмахером разом бросились к тумбочке, стоящей в изголовье тахты. Там действительно оказалась целая пачка дореволюционных денег.
– Поразительно, – сказал, удивленно их рассматривая, Аарон Моисеевич, – как они сюда попали? Я в эту тумбочку тысячу раз лазил!
– Они под газеткой лежали. Ими кто-то полочки выстелил, – объяснила Ольга. – Ты уборку, когда последний раз делал? – спросила она хозяина.
– Не помню, – виновато ответил Гутмахер. – Мама еще, наверное, убиралась. Я сам-то, как-то не очень…
– А мама твоя когда умерла?
– В 76 году, а что?
– Так ты, выходит, за 25 лет здесь пи разу даже пыль не вытирал! Дольше, чем я живу на свете!
– Вытирал, наверное, – смутился профессор, – а газета лежала себе и лежала…
– Интересно, с какого времени? – задумчиво произнесла девушка и вытащила с полки пожелтевшую газету «Правда»… от 12 июня 1925 года. – Это выходит, что твои родственники…
– Ольга, я тебя прошу не трогать моих родственников, они не сделали тебе ничего плохого.
– Только 75 лет не могли газетку поменять, – не удержалась невеста от шпильки в адрес жениховой родни.
– Кончайте спорить, было бы о чем, – прервал я в зародыше начинающуюся семейную сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78