- Мужики-то? Вторую неделю ни обеда, ни ужина. Там, на увале, камень угрызть не могут. Адмирал темнее тучи. Только зубами скрежещет, зверь зверем! Вам чайку или компоту?
- Спасибо, Павловна, спасибо.
- Не за что. Они тут недалеко, километрах в шести на заход солнца. Вернетесь - чайку морского сотворим. Кипяток постоянно крутым держим. Нельсон, спасу нет, как с пылу любит.
Поблагодарив еще раз хозяйку, выхожу из столовой под навес. Ветер сухим веником пошуршал под навесом, где аккуратно, по-хозяйски сложены тросы, пилы и прочая монтажная арматура. Бреду по снежному целику через елань к подножию хребта. Пробираюсь сквозь ерник - цепкий, как колючая проволока. Прыгаю, как козел, с камня на камень; хорошо, хоть ветер обдул с них снег, видно, куда ступать. Оступишься - свернешь шею. А идти между камнями неохота. Будешь барахтаться в снегу и вешки не увидишь. Сдвигаю на затылок шапку, расстегиваю меховую куртку - валит пар. Хватаю, как загнанный мерин, воздух. На самом крутяке булыги реже, и совсем неудобно ступать но ним. Но вот камни стали окатистее, скоро, значит, перевал. Так и есть, на самой макушке копошатся люди. Сам черт не скажет, как только затащили сюда эту махину БУ-20. Подхожу, здороваюсь. Парней не признать: все обросшие.
Нельсон руки не подал. Не до меня ему. Осматриваю разбивку под анкерную опору. В передвижной дизельной порядок. Иду к станку. Несколько скважин начаты, но брошены. Темно-красная пульпа выплеснулась из скважины, подъела снег и спеклась кровью, как на бойне.
- Все это бесполезно, - говорит буровой мастер. - Не взять минерал. Литой гранит. За двадцать смен метр проходим.
Смотрю на свалку металлолома. Валяются вдребезги расхлестанные инструменты. Нельсон перехватывает мой взгляд и кривит рот. Это что, он так улыбается?
- Ну, что скажешь, командир? - почти не открывая рта, цедит адмирал и давит зачем-то ногой долото.
- Не знаю, что и посоветовать, слабоват я в этом деле. Хотел поднатореть, у тебя недельку-другую пожить, вот и приехал. Не откажешь?
Нельсон как будто отмяк.
Мы склоняемся над скважиной...
Двое суток не отходили от станка. Кроим, режем металл, варим. А толку нет.
Полина Павловна приносит еду: похлебку подогревает на костре в ведерке, на крышке - пироги.
- Молодец, Полина Павловна. За такую работу, - говорит бурильщик, орден полагается.
- Какой уж там орден, шли бы да отдохнули. Глаза совсем провалились.
Взглянул на Нельсона - и то правда. Смотрю на горы. Зябко. Спрашиваю Нельсона, есть ли периодичка - сталь 5.
- Пара прутьев найдется.
Он приносит два прута и бросает к моим ногам.
Режем, навариваем к забурнику направляющие прутья. Нельсон велит запустить станок. Снаряд взлетает вверх и бьет. Мы с головы до ног обрызганы пульпой, покрываемся чешуйками льда, но не отходим. Снаряд бьет так глухо, что отдает под ногами.
- Шабаш, поднимай! - Поднимают снаряд. Сталь искрошилась, рассыпалась.
Адмирал багровеет. Но ни слова.
Мы смотрим на кучу лома. Валяются похожие на арбузные корки срезки труб, куски листовой стали. Гранит одну марку стали крошит, другую - мнет.
Перекуриваем. Не смотрим друг на друга. В десяти шагах молотит тягач. Взглянул на трактор.
- Снимем рессору? - говорит Нельсон.
Жаль расставаться с тягачом.
- Снимем!
Снимаем. Выкраиваем из рессоры похожую на ласточкин хвост полосу, привариваем к долоту. Запускаем станок. Стоим, не дышим. Снаряд тяжело ухает, бьет как колотушкой.
- Надо на ребро ее приварить, - замечает адмирал.
Привариваем, запускаем станок. В полторы тонны кулак рушит гранит.
- Берет, - говорит Нельсон.
Отнимает со штанов засохшую пульпу.
- Пойдем, вздремнем малость.
Идем по зимней шубе горы, изорванной камнями. Адмирал то и дело останавливается, прислушивается.
- Стучит, ишь ты как! - он кривит рот и пялит на меня незрячий глаз. - Пойдем, чайком с жимолостью согреемся. В ней вся сила.
- Почему?
- А ты разве не знаешь? Жимолость - ягодка горькая, но это настоящий эликсир жизни. Ни хворь, ни холод не берет. Съел пару ложек - усталость снимает.
Подходим к самому крутяку.
- Ты вот так, мелким ступом, - говорит Нельсон.
Он откидывается. Я, стараясь попасть след в след, топаю за ним. Сходим с крутяка на тракторную объездную дорогу, ноги меня не слушаются, словно развинтились в суставах. А Нельсон ничего, молодцом, приосанился, словно на марше. Я едва поспеваю за ним. Заходим на стан. Я прямо в столовую, Нельсон в свой вагончик.
Полина Павловна хлопочет на кухне. Пахнет вкусно. На столе горкой дымятся румяные шаньги, в эмалированной миске рубиновое варенье из жимолости.
Полина Павловна проворно наливает из кастрюли в умывальник горячей воды и говорит:
- Мойтесь, мужики. Что вам - суп-лапшу или щи? Нельсон любит щи.
- Мне бы пару мисочек жимолости, если можно, и больше ничего.
- Да ради бога, - забеспокоилась повариха, - сама собирала ягодку-то. Другой раз обед приставлю и по ручью - глядишь, за час-другой оберу куст, как бобы синие в котелке лежат. Рясно растет. Вот и Андрейке увезете баночку. Как он там? - спросила она. - Здоров? Управляетесь-то как с ним?
Рассказываю.
Полина Павловна, подперев щеку рукой, слушает, притулившись к косяку.
- Ведь сколько раз просила, писала Седому, царство ему небесное, да разве... - Полина Павловна махнула рукой и отвернулась. Подала растопленное в чашке масло. Оно трещало и брызгалось. - Отдайте нам Андрюшку, - вдруг сказала она. - Мать мальчишке нужна. Эх, мужики, мужики, как вы понятия не имеете... Мы с Нельсоном два ломтя, выходит, от одной краюхи. Куда нам друг от друга, вот бы и Андрей около нас. Своих ни у него, ни у меня нету. И не заметили, как сгорела жизнь. Поговорите с ребятами, они послушают вас. Это вам и Нельсон скажет. Ну-ка, я сбегаю за ним, где он там.
Полина Павловна юркнула в дверь. Я посмотрел на стол, стол раскачивался, как на волнах, в ушах шумел прибой. Шея стала ватной: ты и вроде не ты. Вернулась Полина Павловна.
- Заснул Нельсон, - огорчилась она и сразу как-то сникла. Говорила об Андрейке и еще о чем-то, не помню. Заснул за столом и я.
Утром меня разбудил Славка.
- Ну и ну! - сказал он. - Свирепо ты, дед, дрыхнешь.
Я поднялся и пошел к Нельсону. Навстречу Полина Павловна.
- Спит, - сказала она, - словно окаменел, вот устряпался.
- Однако мы поедем, Полина Павловна, - сказал я. - Спасибо вам за хлеб, за соль.
- Рада была угостить, чем бог послал. Вы уж извините, если что не так. Приезжайте еще.
Проводить нас из вагончиков высыпала вся бригада. Собаки сновали между людьми и тревожно скулили. Запыхавшаяся Полина Павловна сунула булку хлеба - сгодится, не ближний свет дорога. Славка сунул хлеб в багажник и поддал газу. Машина обогнула котловину и круто пошла в гору, надрывно постанывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28