И уже в этом случае положение мое было далеко незавидным. Если бы я остался с ней прошлой ночью…
– Я адвокат, – сказал я ему. – Мне известны мои права.
– Знаете, мистер Хоуп, я считаю, что если подходить к делу с сугубо технической стороны, то вы находитесь здесь под стражей, и я обязан ознакомить вас с вашими правами. Я служу в полиции уже почти двадцать пять лет, и ничто не раздражает меня больше, чем то, что приходится постоянно пересказывать одно и то же. Но я уже на собственной шкуре убедился, что на допросах лучше сразу сделать все так, как это положено, чтобы в дальнейшем не сожалеть, что не сделал этого, и если вы не возражаете, я быстренько зачитаю вам все, что касается ваших прав, и больше мы к этому уже не будем возвращаться.
– Если вам от этого станет легче, – отозвался я.
– От того, что людей убивают, мне легче никак стать не может, мистер Хоуп, – сказал он мне в ответ, – но давайте все же хотя бы начнем так, как того требует Верховный Суд, ладно?
– Хорошо, – согласился я.
– О'кей, – начал он, – в соответствии с постановлением Верховного Суда 1966 года по делу Миранда против Аризона, мы не имеем права начинать допрос до тех пор, пока вы не будете предупреждены о вашем праве на защиту, и с тем, чтобы избежать впоследствии самооговора. Во-первых, вы имеете право хранить молчание. Вам это понятно? – Да.
– Вы имеете право не отвечать на вопросы. Это вам понятно?
– Если же вы все-таки станете отвечать, то любое ваше слово может быть использовано против вас.
– Мне это известно.
– Далее, вы имеете право прибегнуть к услугам адвоката, как перед, так и во время допроса.
– Я сам адвокат. Дальше, я думаю, можно не продолжать, не так ли?
– Может быть и так, – подозрительно проговорил Блум. – Вам полностью ясны ваши права?
– Да.
– О'кей. Тогда я начну с того, что имеет принципиальное значение: вы были вчера с Викторией Миллер в промежутке от полуночи и часов до трех ночи?
– Если вы имеет в виду ее дом, то мы были там уже около половины двенадцатого. Мистер Блум, вы можете сказать мне, что же все-таки произошло?
– Знаете ли, мистер Хоуп, да не в обиду вам это будет сказано, но я пригласил вас сюда, потому что мне хотелось бы услышать то же самое от вас. Ведь, мистер Хоуп, я уверен, что будучи юристом, вы наверняка понимаете, что из-за того, что вы провели вместе с ней три-четыре часа, у меня теперь есть все основания для того, чтобы подозревать вас, как ее возможного убийцу.
– Но когда я уходил от нее, она была жива, – возразил я.
– А в котором часу это было? – немедленно последовал вопрос.
– Где-то между тремя часами и половиной четвертого утра.
– А более точное время не можете указать?
– Три пятнадцать-три двадцать, вот так приблизительно.
– Кто-нибудь еще видел, как вы выходили из дома?
– Вот этого не могу вам сказать. Не знаю.
– Одна лэди из дома напротив смотрела по телевизору фильм, так вот она утверждает, что когда она в три часа ночи выключала свет, то ваша машина все еще была припаркована у дома убитой.
– Да, в три я все еще был там.
– Почему вы в этом так уверены?
– Я запомнил, как часы отбивали время.
– Какие часы?
– В гостиной. Такие маленькие фарфоровые часики.
– Вы находились в гостиной в это время?
– Нет. В это время мы были в спальне.
– Мм-м. В постели?
– Да.
– Мистер Хоуп, я прошу прощения, но я вынужден спросить вас об этом. Скажите, вступали ли вы в интимные отношения с Викторией Миллер минувшей ночью?
– Да.
– Мистер Хоуп, а вы до этого давно были знакомы с ней?
– Немногим больше трех недель.
– А вообще за все время вашего знакомства между вами часто происходили подобные встречи?
– Нет. До вчерашнего дня нет.
– Мистер Хоуп, вы женаты?
– Уже нет. Я развелся.
– Насколько я понимаю, мисс Миллер была певицей…
– Да, это так.
– … и она выступала неподалеку отсюда в «Зимнем саду», том ресторане, что на Стоун-Крэб.
– Да, и вчера вечером мы были там вместе.
– Пока она там пела?
– Да.
– А когда это было по времени?
– Я приехал туда, когда еще не было девяти. Шоу закончилось в десять. Потом мы еще немного задержались там, встретив кого-то из ее знакомых до… кажется ушли мы оттуда без четверти одиннадцать. Я отвез ее домой, где мы и были уже в половине двенадцатого.
– В доме был еще кто-нибудь, когда вы приехали?
– Да. Девушка, что присматривала за дочерью Викки. Викки расплатилась с ней, и после того как она ушла…
Не решаясь рассказывать, чем мы занимались дальше, я замолчал.
– Мне вы можете рассказать об этом, – заметил Блум, – я не собираюсь выяснять, кто где достает наркотики. Мы нашли в пепельнице пару окурков, а также два невымытых бокала. Итак, ваши дальнейшие действия заключались в том, что вы устроились так, чтобы покурить марихуаны и немного выпить. Так? А потом что?
– Потом мы отправились в спальню.
– И занялись там любовью?
– Да.
– До трех – трех тридцати утра?
– Да.
– А вам не приходилось в тот вечер видеть там маленькую девочку?
– Нет. Она спала.
– А вы ее вообще когда-нибудь встречали?
– Да, один раз.
– Когда это было?
– На прошлой неделе. В пятницу.
– Но вчера вы ее не видели, так?
– Нет, не видел.
– Ни когда вы пришли туда, ни тогда, когда уходили?
– Да, это так. Няня дала девочке снотворное, кажется никвил, чтобы та уснула.
– Вам это сказала сама няня?
– Она сказала об этом Викки. А Викки передала ее слова мне.
– А какие между вами были отношения?
– С Викки? Все было замечательно.
– Ни перебранок, ни ссор, что зачастую случаются между любовниками, ни…
– Мы с ней не были любовниками.
– До минувшей ночи. А кем же вы тогда были до этого?
– Друзьями.
– И хорошими друзьями?
– Я бы сказал, случайными друзьями.
– Но ведь ваша вчерашняя ночь не была случайной.
– Нет, случайной та ночь не была.
– Итак, вчерашняя ночь. Вчера между вами не было никаких размолвок?
– Нет, не было. Хотя, подождите… да. Кажется, да. Я думаю, что мы все-таки повздорили немного. Во всяком случае, это наверное можно счесть размолвкой.
– Вот как? И что же это было?
– Она хотела, чтобы я остался с ней, а мне нужно было идти домой. Мы еще некоторое время это обсуждали, а после я ушел.
– И как она отнеслась к этому вашему поступку?
– Мне кажется, что она на меня очень рассердилась.
– Но вы тем не менее ушли.
– Да, я ушел.
– И вы утверждаете, что когда вы уходили, она была жива, так?
– Очень даже жива.
– Я допускаю, что возможно это и было так, – сказал Блум, кивая мне. – Знаете, мистер Хоуп, при такой работе, как у меня, у человека начинает развиваться чувство, которое Эрнст Хемингуэй назвал встроенным детектором лжи. Вы знаете об Эрнсте Хемингуэе, о писателе?
– Я знаком с его творчеством.
– И вот ты начинаешь каким-то образом чувствовать, когда тебе говорят правду, а когда наоборот, лгут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Я адвокат, – сказал я ему. – Мне известны мои права.
– Знаете, мистер Хоуп, я считаю, что если подходить к делу с сугубо технической стороны, то вы находитесь здесь под стражей, и я обязан ознакомить вас с вашими правами. Я служу в полиции уже почти двадцать пять лет, и ничто не раздражает меня больше, чем то, что приходится постоянно пересказывать одно и то же. Но я уже на собственной шкуре убедился, что на допросах лучше сразу сделать все так, как это положено, чтобы в дальнейшем не сожалеть, что не сделал этого, и если вы не возражаете, я быстренько зачитаю вам все, что касается ваших прав, и больше мы к этому уже не будем возвращаться.
– Если вам от этого станет легче, – отозвался я.
– От того, что людей убивают, мне легче никак стать не может, мистер Хоуп, – сказал он мне в ответ, – но давайте все же хотя бы начнем так, как того требует Верховный Суд, ладно?
– Хорошо, – согласился я.
– О'кей, – начал он, – в соответствии с постановлением Верховного Суда 1966 года по делу Миранда против Аризона, мы не имеем права начинать допрос до тех пор, пока вы не будете предупреждены о вашем праве на защиту, и с тем, чтобы избежать впоследствии самооговора. Во-первых, вы имеете право хранить молчание. Вам это понятно? – Да.
– Вы имеете право не отвечать на вопросы. Это вам понятно?
– Если же вы все-таки станете отвечать, то любое ваше слово может быть использовано против вас.
– Мне это известно.
– Далее, вы имеете право прибегнуть к услугам адвоката, как перед, так и во время допроса.
– Я сам адвокат. Дальше, я думаю, можно не продолжать, не так ли?
– Может быть и так, – подозрительно проговорил Блум. – Вам полностью ясны ваши права?
– Да.
– О'кей. Тогда я начну с того, что имеет принципиальное значение: вы были вчера с Викторией Миллер в промежутке от полуночи и часов до трех ночи?
– Если вы имеет в виду ее дом, то мы были там уже около половины двенадцатого. Мистер Блум, вы можете сказать мне, что же все-таки произошло?
– Знаете ли, мистер Хоуп, да не в обиду вам это будет сказано, но я пригласил вас сюда, потому что мне хотелось бы услышать то же самое от вас. Ведь, мистер Хоуп, я уверен, что будучи юристом, вы наверняка понимаете, что из-за того, что вы провели вместе с ней три-четыре часа, у меня теперь есть все основания для того, чтобы подозревать вас, как ее возможного убийцу.
– Но когда я уходил от нее, она была жива, – возразил я.
– А в котором часу это было? – немедленно последовал вопрос.
– Где-то между тремя часами и половиной четвертого утра.
– А более точное время не можете указать?
– Три пятнадцать-три двадцать, вот так приблизительно.
– Кто-нибудь еще видел, как вы выходили из дома?
– Вот этого не могу вам сказать. Не знаю.
– Одна лэди из дома напротив смотрела по телевизору фильм, так вот она утверждает, что когда она в три часа ночи выключала свет, то ваша машина все еще была припаркована у дома убитой.
– Да, в три я все еще был там.
– Почему вы в этом так уверены?
– Я запомнил, как часы отбивали время.
– Какие часы?
– В гостиной. Такие маленькие фарфоровые часики.
– Вы находились в гостиной в это время?
– Нет. В это время мы были в спальне.
– Мм-м. В постели?
– Да.
– Мистер Хоуп, я прошу прощения, но я вынужден спросить вас об этом. Скажите, вступали ли вы в интимные отношения с Викторией Миллер минувшей ночью?
– Да.
– Мистер Хоуп, а вы до этого давно были знакомы с ней?
– Немногим больше трех недель.
– А вообще за все время вашего знакомства между вами часто происходили подобные встречи?
– Нет. До вчерашнего дня нет.
– Мистер Хоуп, вы женаты?
– Уже нет. Я развелся.
– Насколько я понимаю, мисс Миллер была певицей…
– Да, это так.
– … и она выступала неподалеку отсюда в «Зимнем саду», том ресторане, что на Стоун-Крэб.
– Да, и вчера вечером мы были там вместе.
– Пока она там пела?
– Да.
– А когда это было по времени?
– Я приехал туда, когда еще не было девяти. Шоу закончилось в десять. Потом мы еще немного задержались там, встретив кого-то из ее знакомых до… кажется ушли мы оттуда без четверти одиннадцать. Я отвез ее домой, где мы и были уже в половине двенадцатого.
– В доме был еще кто-нибудь, когда вы приехали?
– Да. Девушка, что присматривала за дочерью Викки. Викки расплатилась с ней, и после того как она ушла…
Не решаясь рассказывать, чем мы занимались дальше, я замолчал.
– Мне вы можете рассказать об этом, – заметил Блум, – я не собираюсь выяснять, кто где достает наркотики. Мы нашли в пепельнице пару окурков, а также два невымытых бокала. Итак, ваши дальнейшие действия заключались в том, что вы устроились так, чтобы покурить марихуаны и немного выпить. Так? А потом что?
– Потом мы отправились в спальню.
– И занялись там любовью?
– Да.
– До трех – трех тридцати утра?
– Да.
– А вам не приходилось в тот вечер видеть там маленькую девочку?
– Нет. Она спала.
– А вы ее вообще когда-нибудь встречали?
– Да, один раз.
– Когда это было?
– На прошлой неделе. В пятницу.
– Но вчера вы ее не видели, так?
– Нет, не видел.
– Ни когда вы пришли туда, ни тогда, когда уходили?
– Да, это так. Няня дала девочке снотворное, кажется никвил, чтобы та уснула.
– Вам это сказала сама няня?
– Она сказала об этом Викки. А Викки передала ее слова мне.
– А какие между вами были отношения?
– С Викки? Все было замечательно.
– Ни перебранок, ни ссор, что зачастую случаются между любовниками, ни…
– Мы с ней не были любовниками.
– До минувшей ночи. А кем же вы тогда были до этого?
– Друзьями.
– И хорошими друзьями?
– Я бы сказал, случайными друзьями.
– Но ведь ваша вчерашняя ночь не была случайной.
– Нет, случайной та ночь не была.
– Итак, вчерашняя ночь. Вчера между вами не было никаких размолвок?
– Нет, не было. Хотя, подождите… да. Кажется, да. Я думаю, что мы все-таки повздорили немного. Во всяком случае, это наверное можно счесть размолвкой.
– Вот как? И что же это было?
– Она хотела, чтобы я остался с ней, а мне нужно было идти домой. Мы еще некоторое время это обсуждали, а после я ушел.
– И как она отнеслась к этому вашему поступку?
– Мне кажется, что она на меня очень рассердилась.
– Но вы тем не менее ушли.
– Да, я ушел.
– И вы утверждаете, что когда вы уходили, она была жива, так?
– Очень даже жива.
– Я допускаю, что возможно это и было так, – сказал Блум, кивая мне. – Знаете, мистер Хоуп, при такой работе, как у меня, у человека начинает развиваться чувство, которое Эрнст Хемингуэй назвал встроенным детектором лжи. Вы знаете об Эрнсте Хемингуэе, о писателе?
– Я знаком с его творчеством.
– И вот ты начинаешь каким-то образом чувствовать, когда тебе говорят правду, а когда наоборот, лгут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79