– обратился ко мне Маршалл. – Или вы, наверное, очень спешите?
– Я никуда не спешу, – ответил я.
– Тогда я провожу вас до машины.
Мы двинулись в направлении стоянки. Вокруг завывал ветер.
– Я хотел сппросить вас… – нерешительно проговорил Маршалл и замялся. – Вот в газетах писали о том, что вы регулярно встречались с Викки…
– Ну, это не совсем так.
– Как бы то ни было, – продолжал Маршалл, – это не мое дело. Мне хотелось сказать вам – в свете всего произошедшего – все-таки хорошо сознавать, что в жизни у Викки был еще кто-то, кому она могла доверять. Вы были на премьере?
– Нет, я смог попасть туда не раньше воскресенья.
– «Зеленый уголок», так кажется называется то местечко?
– «Зимний сад».
– Ну и как она пела?
– Не очень.
«Гиа» была все на том же месте, где я припарковал ее, у самой чугунной решетки, уже развернутая в сторону дороги. В штате Флорида при регистрации автомобиля выдается лишь одна табличка с номерным знаком, которую надлежит укреплять сзади. Ежегодно таким образом штату удается сэкономить уйму денег, но в то же время, из-за подобного нововведения место для переднего номера остается пустым. Это место на своем автомобиле я заполнил тем, что укрепил там металлическую табличку с надписью: «Уж лучше быть моряком». Маршалл остановился у моей «Гии», взглянул на эту надпись и сказал:
– А вы ходите на яхте, да?
– Да, – согласился я.
– И я тоже. Я в прямом смысле балдел от той пары дней, что мне удалось провести на воде, – он опять покачал головой, – так значит, в тот вечер она пела ужасно, вы это имели в виду?
– Да, боюсь, что так.
– Ну конечно, в этом и есть вся ее натура. Я сам любил Викки до смерти, но вот голос у нее был такой, какой иногда бывает при сильном насморке, монотонный, навязчивый и чертовски раздражающий. Мне пришлось приложить все свои знания, выложиться на все сто, чтобы заставить его зазвучать, вы ведь понимаете, что я имею в виду? Но зато уж с внешностью у нас проблем не возникало, в то время она была действительно великолепна. На фотографии, что я выбрал для конверта альбома «Безумие» – это был самый первый наш альбом – так вот, я облачил ее в такое красное с блестками платье с вырезами – сверху – почти до талии, а снизу – примерно до середины бедра. У нее была просто потрясающая по красоте своей грудь, и мы показали и ее тоже, как есть почти до самых сосков, и вы уж можете мне поверить, что ноги были тоже никак не хуже, то была захватывающая дух фотография; а фотограф, что снимал Викки, в сороковых и начале пятидесятых годов работал для самого журнала «Лайф». Ведь вы понимаете, мистер Хоуп, мы же пытались продавать в ее лице молодость и секс, ощущение необузданной дикости, и, знаете, наверное, безумия. Викки в том красном платье, с откинутой назад головой, с широкой улыбкой на лице, одна рука на бедре, много-много груди и ног… Мы пытались сделать ее символом того звука, что я создавал в студии, переделывая ее голос. В ход тогда шли все профессиональные хитрости, на какие я был только способен, но в конце концов мне все же удалось сделать так, чтобы «Уит» зазвучали словно это были «Битлз» и «Роллинг Стоунз» в одном лице! И все тогда поддались на этот студийный трюк, и уж поверьте мне, на нас обрушился целый шквал чертовых звонков – телешоу, ночные клубы, Лас Вегас, Нью Йорк, концертные турне, – всем хотелось, чтобы Викки вышла на сцену, но вот в этом-то и была полная безнадега, гарантированный провал. В мгновение ока это стало бы концом певческой карьеры Виктории Миллер, это был бы всеобщий облом, в том числе и конец группы «Уит», и вообще все это стало бы заключительным аккордом того грандиозного и сверкающего праздника, – Маршалл снова покачал головой. Все это было сказано им с таким напором и настолько быстро, что у меня – как ни странно аж дух захватило.
– Бедняжка, – проговорил он. – А что она пела в тот вечер?
– Все старые добрые шлягеры.
– Очень неудачный выбор. А на ней что было?
– Белое платье. – С глубоким вырезом?
– Не слишком.
– Но все равно я готов биться об заклад, что выглядела она просто-таки грандиозно, это так?
– Да, она была красива.
– А критики что думают по этому поводу? Отзывы уже были?
– Был один. Но я еще не успел прочесть…
Маршалл вновь покачал головой.
– И все же ей не следовало бы лезть в это дело, – произнес он. – По крайней мере, не так, как это сделала она. Если уж Викки тогда захотелось снова взяться за старое, то для этого ей было бы достаточно всего-навсего снять трубку телефона и высказать мне все свои пожелания. Я бы ради этого бросил все, я бы тотчас же примчался бы к ней. Но вот так, как она…
– А Викки знала, где вас найти?
– Конечно, знала.
– Значит, все эти годы вы с ней поддерживали отношения?
– Посредством рождественских открыток. Черкали на них коротенькие послания друг другу, типа того, как дела – чем занимаешься, и всего-то.
– Ну а с минувшим Рождеством она вас поздравила?
– А как же, Викки никогда не пропускала ни одного рождественского праздника.
– Но ни словом не обмолвилась о предстоящей премьере?
– Вообще ничего. Я узнал об этом только вчера вечером. О, Господи, если бы я только знал, я бы в ту же минуту оказался бы здесь! Что бы я и пропустил ее премьеру?! После всех лет, что нам пришлось работать вместе?! Ни за что! А она волновалась в тот вечер? Я имею в виду, в тот вечер, когда вы были на ее выступлении?
– Во время самого концерта она вроде бы не показалась мне взволнованной, но вот после, да, кажется, ее что-то тяготило.
– Она не сказала, что именно?
– Нет, пожалуй. Мы разговаривали с ней о том, как все было в тот вечер, обсуждали шоу. Ей почему-то непременно хотелось узнать, не слишком ли шумно было в зале, по-моему, она подозревала…
– Вот оно что, ну да, ведь это может быть признаком провала: публика разговаривает во время выступления… Бедная девочка.
– Я сказал ей, что я лично ничего такого не заметил.
– И правильно, молодец. Спасибо вам за это.
– Кстати, она потом призналась, что именно вы не разрешали ей выступать на концертах перед публикой. Тогда, в прошлом, я имею в виду. Когда вы еще работали вместе.
– Да? И она что, действительно вспоминала обо мне? Прямо так и сказала?
– Да. Она сказала – вообще-то я не помню это дословно, – но она говорила, что-то об Эдди, который не разрешал ей петь «живьем», и когда я спросил, а кто же это такой, собственно говоря, Викки рассказала мне, что вы были ее продюсером на студии «Ригэл».
– Именно им я и был, это уж точно, – согласился Маршалл. – И я думаю, что я был для нее несравненно больше, чем просто продюсер.
– Кем же?
– Наставником, советчиком… – начал перечислять он, но закончить фразу ему так и не удалось.
– Вас наверное очень тяжело вспоминать теперь об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Я никуда не спешу, – ответил я.
– Тогда я провожу вас до машины.
Мы двинулись в направлении стоянки. Вокруг завывал ветер.
– Я хотел сппросить вас… – нерешительно проговорил Маршалл и замялся. – Вот в газетах писали о том, что вы регулярно встречались с Викки…
– Ну, это не совсем так.
– Как бы то ни было, – продолжал Маршалл, – это не мое дело. Мне хотелось сказать вам – в свете всего произошедшего – все-таки хорошо сознавать, что в жизни у Викки был еще кто-то, кому она могла доверять. Вы были на премьере?
– Нет, я смог попасть туда не раньше воскресенья.
– «Зеленый уголок», так кажется называется то местечко?
– «Зимний сад».
– Ну и как она пела?
– Не очень.
«Гиа» была все на том же месте, где я припарковал ее, у самой чугунной решетки, уже развернутая в сторону дороги. В штате Флорида при регистрации автомобиля выдается лишь одна табличка с номерным знаком, которую надлежит укреплять сзади. Ежегодно таким образом штату удается сэкономить уйму денег, но в то же время, из-за подобного нововведения место для переднего номера остается пустым. Это место на своем автомобиле я заполнил тем, что укрепил там металлическую табличку с надписью: «Уж лучше быть моряком». Маршалл остановился у моей «Гии», взглянул на эту надпись и сказал:
– А вы ходите на яхте, да?
– Да, – согласился я.
– И я тоже. Я в прямом смысле балдел от той пары дней, что мне удалось провести на воде, – он опять покачал головой, – так значит, в тот вечер она пела ужасно, вы это имели в виду?
– Да, боюсь, что так.
– Ну конечно, в этом и есть вся ее натура. Я сам любил Викки до смерти, но вот голос у нее был такой, какой иногда бывает при сильном насморке, монотонный, навязчивый и чертовски раздражающий. Мне пришлось приложить все свои знания, выложиться на все сто, чтобы заставить его зазвучать, вы ведь понимаете, что я имею в виду? Но зато уж с внешностью у нас проблем не возникало, в то время она была действительно великолепна. На фотографии, что я выбрал для конверта альбома «Безумие» – это был самый первый наш альбом – так вот, я облачил ее в такое красное с блестками платье с вырезами – сверху – почти до талии, а снизу – примерно до середины бедра. У нее была просто потрясающая по красоте своей грудь, и мы показали и ее тоже, как есть почти до самых сосков, и вы уж можете мне поверить, что ноги были тоже никак не хуже, то была захватывающая дух фотография; а фотограф, что снимал Викки, в сороковых и начале пятидесятых годов работал для самого журнала «Лайф». Ведь вы понимаете, мистер Хоуп, мы же пытались продавать в ее лице молодость и секс, ощущение необузданной дикости, и, знаете, наверное, безумия. Викки в том красном платье, с откинутой назад головой, с широкой улыбкой на лице, одна рука на бедре, много-много груди и ног… Мы пытались сделать ее символом того звука, что я создавал в студии, переделывая ее голос. В ход тогда шли все профессиональные хитрости, на какие я был только способен, но в конце концов мне все же удалось сделать так, чтобы «Уит» зазвучали словно это были «Битлз» и «Роллинг Стоунз» в одном лице! И все тогда поддались на этот студийный трюк, и уж поверьте мне, на нас обрушился целый шквал чертовых звонков – телешоу, ночные клубы, Лас Вегас, Нью Йорк, концертные турне, – всем хотелось, чтобы Викки вышла на сцену, но вот в этом-то и была полная безнадега, гарантированный провал. В мгновение ока это стало бы концом певческой карьеры Виктории Миллер, это был бы всеобщий облом, в том числе и конец группы «Уит», и вообще все это стало бы заключительным аккордом того грандиозного и сверкающего праздника, – Маршалл снова покачал головой. Все это было сказано им с таким напором и настолько быстро, что у меня – как ни странно аж дух захватило.
– Бедняжка, – проговорил он. – А что она пела в тот вечер?
– Все старые добрые шлягеры.
– Очень неудачный выбор. А на ней что было?
– Белое платье. – С глубоким вырезом?
– Не слишком.
– Но все равно я готов биться об заклад, что выглядела она просто-таки грандиозно, это так?
– Да, она была красива.
– А критики что думают по этому поводу? Отзывы уже были?
– Был один. Но я еще не успел прочесть…
Маршалл вновь покачал головой.
– И все же ей не следовало бы лезть в это дело, – произнес он. – По крайней мере, не так, как это сделала она. Если уж Викки тогда захотелось снова взяться за старое, то для этого ей было бы достаточно всего-навсего снять трубку телефона и высказать мне все свои пожелания. Я бы ради этого бросил все, я бы тотчас же примчался бы к ней. Но вот так, как она…
– А Викки знала, где вас найти?
– Конечно, знала.
– Значит, все эти годы вы с ней поддерживали отношения?
– Посредством рождественских открыток. Черкали на них коротенькие послания друг другу, типа того, как дела – чем занимаешься, и всего-то.
– Ну а с минувшим Рождеством она вас поздравила?
– А как же, Викки никогда не пропускала ни одного рождественского праздника.
– Но ни словом не обмолвилась о предстоящей премьере?
– Вообще ничего. Я узнал об этом только вчера вечером. О, Господи, если бы я только знал, я бы в ту же минуту оказался бы здесь! Что бы я и пропустил ее премьеру?! После всех лет, что нам пришлось работать вместе?! Ни за что! А она волновалась в тот вечер? Я имею в виду, в тот вечер, когда вы были на ее выступлении?
– Во время самого концерта она вроде бы не показалась мне взволнованной, но вот после, да, кажется, ее что-то тяготило.
– Она не сказала, что именно?
– Нет, пожалуй. Мы разговаривали с ней о том, как все было в тот вечер, обсуждали шоу. Ей почему-то непременно хотелось узнать, не слишком ли шумно было в зале, по-моему, она подозревала…
– Вот оно что, ну да, ведь это может быть признаком провала: публика разговаривает во время выступления… Бедная девочка.
– Я сказал ей, что я лично ничего такого не заметил.
– И правильно, молодец. Спасибо вам за это.
– Кстати, она потом призналась, что именно вы не разрешали ей выступать на концертах перед публикой. Тогда, в прошлом, я имею в виду. Когда вы еще работали вместе.
– Да? И она что, действительно вспоминала обо мне? Прямо так и сказала?
– Да. Она сказала – вообще-то я не помню это дословно, – но она говорила, что-то об Эдди, который не разрешал ей петь «живьем», и когда я спросил, а кто же это такой, собственно говоря, Викки рассказала мне, что вы были ее продюсером на студии «Ригэл».
– Именно им я и был, это уж точно, – согласился Маршалл. – И я думаю, что я был для нее несравненно больше, чем просто продюсер.
– Кем же?
– Наставником, советчиком… – начал перечислять он, но закончить фразу ему так и не удалось.
– Вас наверное очень тяжело вспоминать теперь об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79