И только после этого, с большим опозданием, она поинтересовалась у меня, а кто же я, собственно говоря, такой. Я ответил, что я дядя Шарлен.
Без десяти час учащиеся стали расходиться по классам. На Шарлен была надета все та же рубашка и голубые джинсы, что я видел на ней вчера вечером; у меня промелькнула дурацкая мысль, что должно быть, она и спать ложится в этом наряде. Она узнала меня сразу же, как только вышла из-за угла здания, и в глазах ее застыл испуг. Ведь сегодня утром ее уже допрашивали в полиции, и ведь это она рассказала им, что вчера в половине двенадцатого ночи в дом к Викки пришел человек по имени мистер Хоуп. И теперь она, должно быть, подумала, что я пришел сюда именно за тем, чтобы сделать с ней то, что сотворил и с Викки, то, что по ее предположению я сотворил с Викки.
– Шарлен, – быстро проговорил я, – все в порядке, я просто хочу задать тебе несколько вопросов.
– Я им ничего не сказала, – начала оправдываться Шарлен, одновременно медленно пятясь от меня.
– Я уже разговаривал с полицией…
– Я только имя ваше…
– Да, все в порядке, я сам юрист, – сказал ей я, – все ведь нормально.
Когда говоришь людям, что ты юрист, то это, кажется, их несколько успокаивает, хотя, если посмотреть правде в глаза, то следует все же признаться, что в тюрьмах по всей Америке содержатся сотни юристов, совершивших просто непередаваемые словами самые гнусные преступления. Мои слова, кажется, возымели какое-то действие на Шарлен. Она сделала осторожный шаг в мою сторону.
– Я не думала на вас, – прошептала она.
– Ты права. Я этого не делал.
– Вы говорили с мистером Блумом?
– Да.
– Я испугалась его, – призналась мне Шарлен.
– Напрасно. Он замечательный человек.
– Ужасно, что все так получилось, правда?
– Жутко.
– А как вы думаете, кто это сделал?
– Понятия не имею.
– Тот человек, что звонил?
– Кто-кто? – тут же переспросил я.
– Тот, который позвонил вчера вечером.
– Шарлен, а он не назвался?
– Нет. Он просто сказал мне передать Викки, что он заскочит к ней, чтобы забрать.
– Забрать что?
– Он не сказал.
– А он не упоминал о деньгах, или…
– Нет.
– Или… ну, вообще о чем-нибудь? За чем таким он собирался зайти к ней?
– Нет, он просто сказал: «Я заскочу, чтобы забрать», это все.
– А в котором часу это было?
– Он звонил трижды.
– И все это прошлым вечером?
– Да. Первый раз он позвонил сразу же после того, как Викки села в такси и поехала в «Зимний сад». Это было примерно…
– Да, когда?..
– Примерно без десяти восемь, я тогда только-только пришла к ним.
– И ее тогда уже не было дома, да?
– Конечно, ведь у нее же в девять часов должно было начаться выступление.
– Да, я об этом знаю. А что он сказал, когда позвонил в первый раз?
– Он просто спросил, не может ли он поговорить с Викки, а я ему сказала, что ее нет дома. Я никогда не говорю никому по телефону, кто куда ушел и когда собирается вернуться. Это, конечно, дурная привычка. Но одни раз я видела в кино, как один мужик, собиравшийся совершить ограбление, сначала звонил по телефону, и няня отвечала ему, кто где, и когда вернется, и так он узнавал, что в доме кроме няни никого нет, и он может спокойно приходить и грабить.
– Мм-м. А потом, когда он позвонил?
– Около половины одиннадцатого.
– И что ты ему ответила?
– Я сказала, что Викки пошла выгуливать собаку, а потому никак не может подойти к телефону. У Викки не было собаки, но мне не хотелось, чтобы он понял, что она вернется поздно, потому что тогда бы он понял, что я была там одна. Понимаете? Только я и Элисон. А ей всего-то шесть лет.
– А в последний раз?
– Вы имеете в виду, когда он позвонил?
– Именно.
– Примерно около четверти двенадцатого, как раз незадолго до того, как вы вернулись вдвоем. Вот тогда он и сказал, что заскочит, чтобы забрать.
– А он совсем ничего не сказал о том, что это могло быть? Ну, там, деньги, или безделушка какая-нибудь, или что еще из одежды, или…
– Нет.
– И он не оставил ни своего имени, ни номера телефона, по которому с ним можно было бы связаться?
– Нет. Я его попросила назвать имя, чтобы я могла передать ей то сообщение.
– Шарлен, а какой у него был голос?
– Ну-у… я не знаю…
– Ладно, тогда скажи, как звучал его голос. Какой это тип голоса? Старый или молодой, или…
– Ну-у… я правда не смогу этого сказать. Я имею ввиду, что на слух он мне не показался по-настоящему взрослым. Вот. Я хочу сказать, не таким взрослым, как вы или мой отец.
– Вот оно что…
– Но на мальчика он тоже был не похож. Если это именно то, о чем вы меня спрашиваете.
Где-то в глубине студенческого городка зазвенел громкий звонок. Ученики вбегали в учебный корпус через бордовую дверь. Двери на разных корпусах, на что я сразу же обратил внимание, были выкрашены в разные цвета. Школа эта была для одаренных, но по-видимому, было все-таки немаловажно использовать этот цветовой дверной код, чтобы ученики могли бы с легкостью находить свои аудитории. Мой компаньон Фрэнк по своему неподражаемому обыкновению как-то раз заявил, что здесь, в штате Флорида, школа для одаренных сравнима если только со школой номер 600 в Нью-Йорк Сити. Я не знаю, что это за школа, но подозреваю, что школа 600 предназначена для умственно отсталых детей.
– Мне пора на урок, – сказала Шарлен.
– Постой, еще всего несколько вопросов, – удержал ее я.
– Ну ладно, но только мне правда надо…
– Элисон сильно кашляла вчера вечером?
– Элисон? Нет. И кто только вам сказал такое?
– Ты давала ей никвил, чтобы она уснула?
– Нет. В десять часов я налила ей молока и дала к нему несколько крейкеров. Викки сказала, что Элисон может зажержаться подольше у телевизора и посмотреть ее любимое шоу, но она попросила меня уложить Элли спать, как только программа закончится. Вот я ей и дала сначала молока с крейкерами, а потом уложила в постель.
– Но без никвила?
– Без.
– И кашля никакого тоже не было.
– Совсем никакого.
– А ты не говорила Викки ничего о том, что у Элисон может подняться температура?
– Нет, а почему я должна была ей об этом говорить?
– А ты рассказала ей о всех тех звонках?
– Ну разумеется, конечно.
– Шарлен, – сказал я, – большое тебе спасибо. Тебе лучше поспешить теперь, ведь ты не хочешь, чтобы тебе записали опоздание?
– А что, когда вы учились в школе, вам тоже записывали опоздания? – спросила она, будучи пораженной до такой степени, как будто только что ей довелось узнать, что эта система применялась когда-нибудь во времена Священной Римской Империи.
– Да, – ответил я. – Большое тебе спасибо, Шарлен.
Мне показалось, что она еще не знает о том, что маленькую Элисон похитили. Я посмотрел ей вслед, когда она открыла выкрашенную бордовой краской дверь и вошла в корпус, внутри которого работали кондиционеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Без десяти час учащиеся стали расходиться по классам. На Шарлен была надета все та же рубашка и голубые джинсы, что я видел на ней вчера вечером; у меня промелькнула дурацкая мысль, что должно быть, она и спать ложится в этом наряде. Она узнала меня сразу же, как только вышла из-за угла здания, и в глазах ее застыл испуг. Ведь сегодня утром ее уже допрашивали в полиции, и ведь это она рассказала им, что вчера в половине двенадцатого ночи в дом к Викки пришел человек по имени мистер Хоуп. И теперь она, должно быть, подумала, что я пришел сюда именно за тем, чтобы сделать с ней то, что сотворил и с Викки, то, что по ее предположению я сотворил с Викки.
– Шарлен, – быстро проговорил я, – все в порядке, я просто хочу задать тебе несколько вопросов.
– Я им ничего не сказала, – начала оправдываться Шарлен, одновременно медленно пятясь от меня.
– Я уже разговаривал с полицией…
– Я только имя ваше…
– Да, все в порядке, я сам юрист, – сказал ей я, – все ведь нормально.
Когда говоришь людям, что ты юрист, то это, кажется, их несколько успокаивает, хотя, если посмотреть правде в глаза, то следует все же признаться, что в тюрьмах по всей Америке содержатся сотни юристов, совершивших просто непередаваемые словами самые гнусные преступления. Мои слова, кажется, возымели какое-то действие на Шарлен. Она сделала осторожный шаг в мою сторону.
– Я не думала на вас, – прошептала она.
– Ты права. Я этого не делал.
– Вы говорили с мистером Блумом?
– Да.
– Я испугалась его, – призналась мне Шарлен.
– Напрасно. Он замечательный человек.
– Ужасно, что все так получилось, правда?
– Жутко.
– А как вы думаете, кто это сделал?
– Понятия не имею.
– Тот человек, что звонил?
– Кто-кто? – тут же переспросил я.
– Тот, который позвонил вчера вечером.
– Шарлен, а он не назвался?
– Нет. Он просто сказал мне передать Викки, что он заскочит к ней, чтобы забрать.
– Забрать что?
– Он не сказал.
– А он не упоминал о деньгах, или…
– Нет.
– Или… ну, вообще о чем-нибудь? За чем таким он собирался зайти к ней?
– Нет, он просто сказал: «Я заскочу, чтобы забрать», это все.
– А в котором часу это было?
– Он звонил трижды.
– И все это прошлым вечером?
– Да. Первый раз он позвонил сразу же после того, как Викки села в такси и поехала в «Зимний сад». Это было примерно…
– Да, когда?..
– Примерно без десяти восемь, я тогда только-только пришла к ним.
– И ее тогда уже не было дома, да?
– Конечно, ведь у нее же в девять часов должно было начаться выступление.
– Да, я об этом знаю. А что он сказал, когда позвонил в первый раз?
– Он просто спросил, не может ли он поговорить с Викки, а я ему сказала, что ее нет дома. Я никогда не говорю никому по телефону, кто куда ушел и когда собирается вернуться. Это, конечно, дурная привычка. Но одни раз я видела в кино, как один мужик, собиравшийся совершить ограбление, сначала звонил по телефону, и няня отвечала ему, кто где, и когда вернется, и так он узнавал, что в доме кроме няни никого нет, и он может спокойно приходить и грабить.
– Мм-м. А потом, когда он позвонил?
– Около половины одиннадцатого.
– И что ты ему ответила?
– Я сказала, что Викки пошла выгуливать собаку, а потому никак не может подойти к телефону. У Викки не было собаки, но мне не хотелось, чтобы он понял, что она вернется поздно, потому что тогда бы он понял, что я была там одна. Понимаете? Только я и Элисон. А ей всего-то шесть лет.
– А в последний раз?
– Вы имеете в виду, когда он позвонил?
– Именно.
– Примерно около четверти двенадцатого, как раз незадолго до того, как вы вернулись вдвоем. Вот тогда он и сказал, что заскочит, чтобы забрать.
– А он совсем ничего не сказал о том, что это могло быть? Ну, там, деньги, или безделушка какая-нибудь, или что еще из одежды, или…
– Нет.
– И он не оставил ни своего имени, ни номера телефона, по которому с ним можно было бы связаться?
– Нет. Я его попросила назвать имя, чтобы я могла передать ей то сообщение.
– Шарлен, а какой у него был голос?
– Ну-у… я не знаю…
– Ладно, тогда скажи, как звучал его голос. Какой это тип голоса? Старый или молодой, или…
– Ну-у… я правда не смогу этого сказать. Я имею ввиду, что на слух он мне не показался по-настоящему взрослым. Вот. Я хочу сказать, не таким взрослым, как вы или мой отец.
– Вот оно что…
– Но на мальчика он тоже был не похож. Если это именно то, о чем вы меня спрашиваете.
Где-то в глубине студенческого городка зазвенел громкий звонок. Ученики вбегали в учебный корпус через бордовую дверь. Двери на разных корпусах, на что я сразу же обратил внимание, были выкрашены в разные цвета. Школа эта была для одаренных, но по-видимому, было все-таки немаловажно использовать этот цветовой дверной код, чтобы ученики могли бы с легкостью находить свои аудитории. Мой компаньон Фрэнк по своему неподражаемому обыкновению как-то раз заявил, что здесь, в штате Флорида, школа для одаренных сравнима если только со школой номер 600 в Нью-Йорк Сити. Я не знаю, что это за школа, но подозреваю, что школа 600 предназначена для умственно отсталых детей.
– Мне пора на урок, – сказала Шарлен.
– Постой, еще всего несколько вопросов, – удержал ее я.
– Ну ладно, но только мне правда надо…
– Элисон сильно кашляла вчера вечером?
– Элисон? Нет. И кто только вам сказал такое?
– Ты давала ей никвил, чтобы она уснула?
– Нет. В десять часов я налила ей молока и дала к нему несколько крейкеров. Викки сказала, что Элисон может зажержаться подольше у телевизора и посмотреть ее любимое шоу, но она попросила меня уложить Элли спать, как только программа закончится. Вот я ей и дала сначала молока с крейкерами, а потом уложила в постель.
– Но без никвила?
– Без.
– И кашля никакого тоже не было.
– Совсем никакого.
– А ты не говорила Викки ничего о том, что у Элисон может подняться температура?
– Нет, а почему я должна была ей об этом говорить?
– А ты рассказала ей о всех тех звонках?
– Ну разумеется, конечно.
– Шарлен, – сказал я, – большое тебе спасибо. Тебе лучше поспешить теперь, ведь ты не хочешь, чтобы тебе записали опоздание?
– А что, когда вы учились в школе, вам тоже записывали опоздания? – спросила она, будучи пораженной до такой степени, как будто только что ей довелось узнать, что эта система применялась когда-нибудь во времена Священной Римской Империи.
– Да, – ответил я. – Большое тебе спасибо, Шарлен.
Мне показалось, что она еще не знает о том, что маленькую Элисон похитили. Я посмотрел ей вслед, когда она открыла выкрашенную бордовой краской дверь и вошла в корпус, внутри которого работали кондиционеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79