Иголка тикала в одном желобке, опять застряв:
- Я так одинок… Я так одинок…
Снизу послышались смех и нечто похожее на пение. Шаги. Разбитое стекло.
- Пахнет восхитительно, - заметила Гомер. - Время отправляться в путь.
Я тоже почувствовал запах. Честный и понятный запах бензина, похожий на распахивающиеся в разуме двери. И что-то за ним, что-то еще.
Дым.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
У каждого есть нечто дорогое сердцу, что-то самое важное на свете. Жизнь - только бесконечные поиски, определение этого нечто. Вы можете обнаружить, в чем его смысл, как раз перед концом, в тот момент, когда потеряете все. Если повезет.
Если повезет (а мне всегда везло).
Меня еще в Академии учили не пользоваться в подобной ситуации лифтом. Дым уже заполнял огромную центральную шахту «Миллениума». Я преодолел полпути по лестнице с Гомер на руках, когда вспомнил, что оставил наверху альбом и проигрыватель, не говоря уже о Генри и Ленни. Впрочем, я мог бы и не беспокоиться. Они ждали меня у двери. Спустились на лифте.
- Собака мертва, - заметила Генри, когда мы бежали за Ленни к выходу, на ослепляющий свет.
Ленни толкал тележку. Генри несла свой свитер в одной руке и альбом в другой. Я думал, она спасла пластинку, но потом увидел, что обложка пуста.
- Едва ли, - отозвался я, укладывая Гомер в тележку. Ее тело превратилось в маленький, безвольный носок. - Она спасла нам жизнь.
- Тебе, может быть, - возразила Генри. - Я свою спасла сама.
Гомер покинула нас. Ее глаза широко раскрылись. Я закрыл их рукой, потом вытер свои. На сей раз действительно слезы. Я моргнул и посмотрел на горизонт, как обычно делают в фильмах. Мне следовало отметить дату, но в Вегасе невозможно определить ее. Снег на вершинах гор мог означать и весну, и лето, времена года здесь не похожи на островные. Здесь есть только элементы: скалы, снег, песок, стекло и асфальт.
Ленни втащил Гомер внутрь, поставил тележку в лифт и послал его вверх. Обычное погребение для викингов. Я все еще плакал, когда он вернулся, но уже не так сильно. Я в какой-то степени почувствовал свободу. Тревожное состояние.
Генри все еще не надела свитер. Может, просто из-за жары.
- Где Панама? - спросил я скорее из вежливости, чтобы она не заметила моего пристального взгляда.
Она пожала плечами. Все синие птицы тоже пожали плечами.
- Панама «Миллениум» ага! - сказал Ленни, указывая на верхушку здания, светящуюся то ли от солнца, то ли от более земного, горячего пламени. Трудно определить.
- Время отправляться в путь, - объявила Генри, перекидывая свитер через плечо, как мешок.
Окна лопались от жары, изливаясь дождем на стоянку. Мы попятились на улицу, когда завелся грузовик, обтекаемый новый «Набиско».
Знакомое лицо выглянуло наружу.
- Вы старьевщик? - спросил Индеец Боб, оглядывая мои небесно-голубые брюки с одной полоской. - В какую вам сторону?
- На запад! - ответила Генри.
- Ага! - подтвердил Ленни. Кто я такой, чтобы им возражать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
- Я так одинок… Я так одинок…
Снизу послышались смех и нечто похожее на пение. Шаги. Разбитое стекло.
- Пахнет восхитительно, - заметила Гомер. - Время отправляться в путь.
Я тоже почувствовал запах. Честный и понятный запах бензина, похожий на распахивающиеся в разуме двери. И что-то за ним, что-то еще.
Дым.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
У каждого есть нечто дорогое сердцу, что-то самое важное на свете. Жизнь - только бесконечные поиски, определение этого нечто. Вы можете обнаружить, в чем его смысл, как раз перед концом, в тот момент, когда потеряете все. Если повезет.
Если повезет (а мне всегда везло).
Меня еще в Академии учили не пользоваться в подобной ситуации лифтом. Дым уже заполнял огромную центральную шахту «Миллениума». Я преодолел полпути по лестнице с Гомер на руках, когда вспомнил, что оставил наверху альбом и проигрыватель, не говоря уже о Генри и Ленни. Впрочем, я мог бы и не беспокоиться. Они ждали меня у двери. Спустились на лифте.
- Собака мертва, - заметила Генри, когда мы бежали за Ленни к выходу, на ослепляющий свет.
Ленни толкал тележку. Генри несла свой свитер в одной руке и альбом в другой. Я думал, она спасла пластинку, но потом увидел, что обложка пуста.
- Едва ли, - отозвался я, укладывая Гомер в тележку. Ее тело превратилось в маленький, безвольный носок. - Она спасла нам жизнь.
- Тебе, может быть, - возразила Генри. - Я свою спасла сама.
Гомер покинула нас. Ее глаза широко раскрылись. Я закрыл их рукой, потом вытер свои. На сей раз действительно слезы. Я моргнул и посмотрел на горизонт, как обычно делают в фильмах. Мне следовало отметить дату, но в Вегасе невозможно определить ее. Снег на вершинах гор мог означать и весну, и лето, времена года здесь не похожи на островные. Здесь есть только элементы: скалы, снег, песок, стекло и асфальт.
Ленни втащил Гомер внутрь, поставил тележку в лифт и послал его вверх. Обычное погребение для викингов. Я все еще плакал, когда он вернулся, но уже не так сильно. Я в какой-то степени почувствовал свободу. Тревожное состояние.
Генри все еще не надела свитер. Может, просто из-за жары.
- Где Панама? - спросил я скорее из вежливости, чтобы она не заметила моего пристального взгляда.
Она пожала плечами. Все синие птицы тоже пожали плечами.
- Панама «Миллениум» ага! - сказал Ленни, указывая на верхушку здания, светящуюся то ли от солнца, то ли от более земного, горячего пламени. Трудно определить.
- Время отправляться в путь, - объявила Генри, перекидывая свитер через плечо, как мешок.
Окна лопались от жары, изливаясь дождем на стоянку. Мы попятились на улицу, когда завелся грузовик, обтекаемый новый «Набиско».
Знакомое лицо выглянуло наружу.
- Вы старьевщик? - спросил Индеец Боб, оглядывая мои небесно-голубые брюки с одной полоской. - В какую вам сторону?
- На запад! - ответила Генри.
- Ага! - подтвердил Ленни. Кто я такой, чтобы им возражать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54