Эллис несколько бесконечных секунд стоял со своей трубой и смотрел мне в глаза, как будто мог читать в моей душе, как будто мог раскрыть передо мной свою. Казалось, что между нами произошло короткое замыкание, что на нас снизошло понимание всего на свете. Это могло быть галлюцинацией, результатом слишком многих потрясений, но с ним, несомненно, творилось то же самое.
Затем он бросил трубу рядом с телом отца, повернулся и побежал через Черч-стрит, а там скрылся в тени.
Я вдруг оказался окружен японцами, которые задавали совершенно непонятные вопросы. Они были взволнованы. Они увидели, что я истекаю кровью.
Выстрелы собрали много народу, но люди были осторожны. Нападение Гордона, которое мне показалось очень медленным, на самом деле произошло очень быстро. Никто не пытался остановить Эллиса. Люди думали, что он побежал за помощью. Я потерял счет времени. Прибыла полицейская машина, сверкали вспышки, первое проявление того, что я больше всего ненавидел, — вопросы, больницы, форма, шум, яркий свет в глаза, грохот, звон и суета. Никакой надежды на то, что на рану спокойно наложат повязку и оставят меня в покое.
Я сказал полицейскому, что Гордон, хотя он сейчас без сознания, лежит на заряженном пистолете.
Он хотел знать, не стрелял ли Гордон ради самообороны?
Я не мог собраться с силами и ответить. Толпа все росла, приехала «Скорая». Молодая женщина расталкивала людей в форме, крича, что она из прессы. Индия... Индия... она пришла пообедать со мной.
— Извини, — сказал я.
— Сид... — В ее голосе слышались ужас и отчаяние.
— Скажи Кевину Миллсу... — выговорил я. Во рту пересохло от потери крови. Я попробовал еще раз. Она склонилась ко мне, чтобы разобрать бормотание. Я с юмором сказал:
— Эти японцы сделали кучу снимков... Я видел вспышки... Так что скажи Кевину, чтобы он поторапливался. Возьмите эти снимки... И у него будет... его сенсация...
Глава 15
Индия была журналисткой не за просто так. В понедельник «Памп» вышла со скромным заголовком на первой странице «Выстрел в спину», под которым был помещен снимок — Гордон Квинт, целящийся из пистолета мне в сердце.
Гордон на снимке был виден сбоку и немного не в фокусе. Мое собственное лицо было видно ясно и четко и выражало скорее вежливый интерес, чем тот фаталистический ужас, который я на самом деле испытывал.
Кевин и вся «Памп» работали быстро. «Памп» признала, что долгая кампания клеветы против Сида Холли была ошибкой. Политика, сказал я цинично, сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Лорд Тилпит собрался с тем духом, который у него еще остался, и отделил себя от Эллиса Квинта.
Свидетелей выстрела в Дж. С. Холли было двадцать человек. Кевин, вооружившись переводчиком с японского, внимательно все выслушал, рассортировал и понял все правильно. Его статья была написана так, что никто не мог оспорить факты. Он ни разу не написал: «Утверждают, что...»
Гордон Квинт, хотя и был еще без сознания, в свое время «поможет полиции в проведении расследования». Кевин отметил, что местонахождение Эллиса Квинта неизвестно.
Далее в газете были еще снимки. На одном был Эллис Квинт с занесенной над головой трубой, которой он намеревался ударить отца. Все японцы вместе взятые и фотограф в отдельности не знали, кто такой Эллис Квинт. На телеэкранах Японии Эллис не появлялся.
Откуда столько фотографий? Оттуда, говорил Кевин, что мистер Холли был любезен с японскими молодоженами и многие из них смотрели, как он идет по Черч-стрит.
Я читал «Памп», сидя на высокой кровати в маленькой белой палате Хаммерсмитской больницы в блаженном одиночестве — если не считать постоянного потока врачей, сиделок, полицейских и людей с пропусками.
Хирург, который имел дело с моей раной, пришел осмотреть меня в девять утра, прежде чем приступать к своим ежедневным обязанностям. Я подумал, что от усталости он выглядит хуже, чем я.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Как видите... прекрасно, благодаря вам.
Он взглянул на газету, которая лежала на кровати.
— Ваша пуля, — сказал он, — прошла вдоль ребра и вышла из руки.
Она пробила плечевую артерию — вот почему было столько крови. Мы зашили ее и влили в вас целое ведро крови и физиологического раствора, хотя может понадобиться еще переливание. Посмотрим, как вы будете поправляться. Повреждены мышцы, но после физиотерапии будете почти как новенький. Вы, наверное, повернулись, когда он выстрелил в вас.
— Я как раз поворачивался. Мне повезло.
— Можете считать и так, — сухо сказал он. — Полагаю, вы знаете, что у вас был еще и полузаживший перелом правого предплечья? И сильная травма кисти?
Я кивнул.
— И мы наложили вам швы на лице.
— Отлично.
— Я видел вас на скачках, — сказал он. — Я знаю, как быстро выздоравливают жокеи. Не сомневаюсь, что бывшие жокеи — тоже. Вы сможете выписаться, как только почувствуете себя готовым к этому.
Я сердечно поблагодарил его, он устало улыбнулся и ушел.
Я точно мог шевелить пальцами правой руки, хотя и едва заметно. Ночью был момент совершенного малодушия, когда я постепенно отходил от анестезии и не мог почувствовать руку ниже плеча. Я не собирался признаваться в этом или вспоминать унизительный страх, с которым я заставил себя посмотреть. И увидел не пустоту, а длинную белую повязку, из-под которой торчали кончики пальцев. Но даже так они казались не принадлежащими мне. Я долго пытался преодолеть паралич и, когда наконец вернулась боль, испытал неимоверное облегчение — только совершенно здоровые нервы могут передавать такие ощущения. У меня было плечо... и рука... и жизнь.
По сравнению с этим все остальное не имело значения.
Во второй половине дня Арчи Кирк и Норман Пиктон прорвались мимо таблички «Посещения запрещены» на двери моей палаты и принесли хорошую новость и плохую.
— Полиция Фродшема нашла вашу машину, — сказал Норман. — Но боюсь, ее раздели. Сняли колеса.
— А содержимое? — спросил я.
— Ничего не осталось.
— Двигатель?
— Большая его часть. Аккумуляторов, конечно, нет. Все, что можно было свинтить, свинтили.
Бедная старая машина. К счастью, она была застрахована.
— Чарльз шлет вам привет, — сказал Арчи.
— Поблагодарите его.
— Он сказал, что вы выглядели так, как будто ничего особенного не случилось. Я ему не поверил. Вы почему не лежите?
— Сидеть гораздо удобней.
Арчи нахмурился. Я мягко добавил:
— Где-то под лопаткой у меня ожог от пули.
Они оба посмотрели на высокую стойку возле моей кровати и трубку, спускающуюся от емкости на ее вершине к моему локтю. Я и это им объяснил:
— Это «обезболивание по требованию». Если мне делается больно, я нажимаю на кнопку, и все проходит.
Арчи взял экземпляр «Памп».
— Внезапно вы стали святым Сидом, который не сделал ничего плохого, — прокомментировал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Затем он бросил трубу рядом с телом отца, повернулся и побежал через Черч-стрит, а там скрылся в тени.
Я вдруг оказался окружен японцами, которые задавали совершенно непонятные вопросы. Они были взволнованы. Они увидели, что я истекаю кровью.
Выстрелы собрали много народу, но люди были осторожны. Нападение Гордона, которое мне показалось очень медленным, на самом деле произошло очень быстро. Никто не пытался остановить Эллиса. Люди думали, что он побежал за помощью. Я потерял счет времени. Прибыла полицейская машина, сверкали вспышки, первое проявление того, что я больше всего ненавидел, — вопросы, больницы, форма, шум, яркий свет в глаза, грохот, звон и суета. Никакой надежды на то, что на рану спокойно наложат повязку и оставят меня в покое.
Я сказал полицейскому, что Гордон, хотя он сейчас без сознания, лежит на заряженном пистолете.
Он хотел знать, не стрелял ли Гордон ради самообороны?
Я не мог собраться с силами и ответить. Толпа все росла, приехала «Скорая». Молодая женщина расталкивала людей в форме, крича, что она из прессы. Индия... Индия... она пришла пообедать со мной.
— Извини, — сказал я.
— Сид... — В ее голосе слышались ужас и отчаяние.
— Скажи Кевину Миллсу... — выговорил я. Во рту пересохло от потери крови. Я попробовал еще раз. Она склонилась ко мне, чтобы разобрать бормотание. Я с юмором сказал:
— Эти японцы сделали кучу снимков... Я видел вспышки... Так что скажи Кевину, чтобы он поторапливался. Возьмите эти снимки... И у него будет... его сенсация...
Глава 15
Индия была журналисткой не за просто так. В понедельник «Памп» вышла со скромным заголовком на первой странице «Выстрел в спину», под которым был помещен снимок — Гордон Квинт, целящийся из пистолета мне в сердце.
Гордон на снимке был виден сбоку и немного не в фокусе. Мое собственное лицо было видно ясно и четко и выражало скорее вежливый интерес, чем тот фаталистический ужас, который я на самом деле испытывал.
Кевин и вся «Памп» работали быстро. «Памп» признала, что долгая кампания клеветы против Сида Холли была ошибкой. Политика, сказал я цинично, сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Лорд Тилпит собрался с тем духом, который у него еще остался, и отделил себя от Эллиса Квинта.
Свидетелей выстрела в Дж. С. Холли было двадцать человек. Кевин, вооружившись переводчиком с японского, внимательно все выслушал, рассортировал и понял все правильно. Его статья была написана так, что никто не мог оспорить факты. Он ни разу не написал: «Утверждают, что...»
Гордон Квинт, хотя и был еще без сознания, в свое время «поможет полиции в проведении расследования». Кевин отметил, что местонахождение Эллиса Квинта неизвестно.
Далее в газете были еще снимки. На одном был Эллис Квинт с занесенной над головой трубой, которой он намеревался ударить отца. Все японцы вместе взятые и фотограф в отдельности не знали, кто такой Эллис Квинт. На телеэкранах Японии Эллис не появлялся.
Откуда столько фотографий? Оттуда, говорил Кевин, что мистер Холли был любезен с японскими молодоженами и многие из них смотрели, как он идет по Черч-стрит.
Я читал «Памп», сидя на высокой кровати в маленькой белой палате Хаммерсмитской больницы в блаженном одиночестве — если не считать постоянного потока врачей, сиделок, полицейских и людей с пропусками.
Хирург, который имел дело с моей раной, пришел осмотреть меня в девять утра, прежде чем приступать к своим ежедневным обязанностям. Я подумал, что от усталости он выглядит хуже, чем я.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он.
— Как видите... прекрасно, благодаря вам.
Он взглянул на газету, которая лежала на кровати.
— Ваша пуля, — сказал он, — прошла вдоль ребра и вышла из руки.
Она пробила плечевую артерию — вот почему было столько крови. Мы зашили ее и влили в вас целое ведро крови и физиологического раствора, хотя может понадобиться еще переливание. Посмотрим, как вы будете поправляться. Повреждены мышцы, но после физиотерапии будете почти как новенький. Вы, наверное, повернулись, когда он выстрелил в вас.
— Я как раз поворачивался. Мне повезло.
— Можете считать и так, — сухо сказал он. — Полагаю, вы знаете, что у вас был еще и полузаживший перелом правого предплечья? И сильная травма кисти?
Я кивнул.
— И мы наложили вам швы на лице.
— Отлично.
— Я видел вас на скачках, — сказал он. — Я знаю, как быстро выздоравливают жокеи. Не сомневаюсь, что бывшие жокеи — тоже. Вы сможете выписаться, как только почувствуете себя готовым к этому.
Я сердечно поблагодарил его, он устало улыбнулся и ушел.
Я точно мог шевелить пальцами правой руки, хотя и едва заметно. Ночью был момент совершенного малодушия, когда я постепенно отходил от анестезии и не мог почувствовать руку ниже плеча. Я не собирался признаваться в этом или вспоминать унизительный страх, с которым я заставил себя посмотреть. И увидел не пустоту, а длинную белую повязку, из-под которой торчали кончики пальцев. Но даже так они казались не принадлежащими мне. Я долго пытался преодолеть паралич и, когда наконец вернулась боль, испытал неимоверное облегчение — только совершенно здоровые нервы могут передавать такие ощущения. У меня было плечо... и рука... и жизнь.
По сравнению с этим все остальное не имело значения.
Во второй половине дня Арчи Кирк и Норман Пиктон прорвались мимо таблички «Посещения запрещены» на двери моей палаты и принесли хорошую новость и плохую.
— Полиция Фродшема нашла вашу машину, — сказал Норман. — Но боюсь, ее раздели. Сняли колеса.
— А содержимое? — спросил я.
— Ничего не осталось.
— Двигатель?
— Большая его часть. Аккумуляторов, конечно, нет. Все, что можно было свинтить, свинтили.
Бедная старая машина. К счастью, она была застрахована.
— Чарльз шлет вам привет, — сказал Арчи.
— Поблагодарите его.
— Он сказал, что вы выглядели так, как будто ничего особенного не случилось. Я ему не поверил. Вы почему не лежите?
— Сидеть гораздо удобней.
Арчи нахмурился. Я мягко добавил:
— Где-то под лопаткой у меня ожог от пули.
Они оба посмотрели на высокую стойку возле моей кровати и трубку, спускающуюся от емкости на ее вершине к моему локтю. Я и это им объяснил:
— Это «обезболивание по требованию». Если мне делается больно, я нажимаю на кнопку, и все проходит.
Арчи взял экземпляр «Памп».
— Внезапно вы стали святым Сидом, который не сделал ничего плохого, — прокомментировал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70