— Разумеется, — сказал я.
— Он вполне взрослый и может сам о себе позаботиться, но... вот...
— В компании веселее. Всегда лучше, когда кто-то рядом.
Он кивнул.
— Всегда к вашим услугам, — заверил я его.
— Ди-Ди считает, что мы злоупотребляем вашей любезностью, — прямо заявил он. — Это так?
— Нет, — удивился я. — Мне нравится то, что я делаю.
— Кухарка, нянька, бесплатный шофер, бесплатный конюх?
— Вполне подходит.
— Вы имеете право отказаться, — неуверенно промычал он.
— Как только мне надоест, я сразу же извещу вас. Что до настоящего момента, то мой статус меня вполне устраивает, мне приятно быть полезным. О'кей?
Тремьен кивнул.
— К тому же это помогает мне лучше узнать вас. Для нашей книги.
Впервые за все время нашего знакомства я заметил на его лице слабую тень беспокойства — он, видимо, не хотел выставлять всего себя напоказ толпе, хотя я и не собирался раскрывать каких-либо секретов без его на та соизволения. Меня пригласили не для того, чтобы я все кругом вынюхивал, а затем забавлял публику жареными фактами; от меня требовался всесторонний портрет человека, подтверждающий неукротимую жажду жизни. Можно, конечно, упомянуть об одной или двух бородавках, но нельзя выпячивать самые незначительные огрехи.
День катился по намеченному курсу; кроме того, по дороге в Ньюбери Тремьен пронесся галопом по своим постъюношеским годам и поведал о своем знакомстве с тотализатором (естественно, с подачи отца). Он поведал, что отец советовал ему делать максимальные ставки, поскольку в ином случае не почувствуешь ни радости победы, ни горечи поражения.
— Отец был, естественно, прав, — говорил Тремьен. — Но я более осмотрителен. Я играю в покер, беспокоюсь о своих лошадках, делаю скромные ставки, немного выигрываю, немного проигрываю — мой пульс от этого не скачет. Я знаю некоторых владельцев, которые во время забегов бледнеют и трясутся. Их вот-вот хватит кондрашка от неуверенности, выиграют они крупную сумму или все проиграют. Мой папаша был из этой породы, я же подобного не понимаю.
— Вся ваша жизнь — тоже азартная игра, — сказал я. На секунду он застыл в недоумении.
— Вы подразумеваете мою тренерскую работу? Здесь вы правы. Когда победил мой Заводной Волчок, я дрожал от восторга, но ведь и горечи поражений я тоже испытал немало. Так что можно сказать, что я в большей мере делаю ставку на свой душевный покой, чем на денежный выигрыш.
Я записал этот пассаж. Тремьен, автоматически крутя баранку, покосился на мой блокнот, и я подумал: «Он явно доволен, что эта цитата может попасть в книгу».
Мне это показалось логичным — пусть сам герой напрямую беседует с читателем, я же буду ему лишь немного помогать.
Вечером, когда Тремьен ушел играть в покер, Гарет попросил меня научить его готовить.
Эта просьба поставила меня в тупик.
— В этом нет ничего сложного.
— А как вы сами научились готовить?
— Не знаю. Возможно, наблюдая за своей матерью. — Я взглянул на его лицо и осекся. — Извини, я совсем забыл.
— Мне было нелегко с моей матерью. Она всегда говорила, что я путаюсь у нее под ногами.
Моя же мать всегда разрешала мне, насколько я помнил, вылизывать из миски остатки сладкой массы, приготовленной для кекса. И еще она любила поболтать со мной, пока возилась на кухне.
— Ну, так что же ты хотел приготовить?
Мы проследовали на кухню, и Гарет настоятельно попросил меня испечь картофельный пирог с мясом, причем настоящий, а не тот, что продается в магазине и воняет коробкой и которым невозможно накормить даже пигмея.
— Будем делать пирог, согласен. Но прежде найди того пастуха, — усмехнулся я.
Моя шутка вызвала и у него улыбку, он внимательно начал наблюдать за тем, как я рублю мясо, режу лук, развожу сухую подливку и готовлю приправу.
— Порошковая подливка сокращает время готовки, — объяснил я. — Твоя мать пришла бы в ужас, но, кроме того, она размягчает мясо и придает ему особый вкус.
Я растворил в воде часть порошка, вылил раствор в мясо, добавил кусочки нарезанной луковицы и сдобрил все это сушеной зеленью. Затем накрыл кастрюлю крышкой и поставил на слабый огонь.
— А теперь мы должны решить, — предложил я, — брать ли картошку в клубнях или измельченные гранулы. Свежий картофель не пойдет? Нет? Тогда гранулированный.
Он кивнул.
— Будем готовить в соответствии с инструкциями на пакете.
— Давай вскипятим восемь унций воды и четыре унции молока, — прочитал я. Гарет поднял на меня глаза.
— Вы говорили, что воду следует кипятить. А в чем это лучше делать? Я улыбнулся.
— Лучше всего для этого дела подойдет жестянка из-под кока-колы. Их везде навалом, все привыкли бросать их где попало; стоит промыть их водой, смыть всех пауков — ив них можно готовить. Эти жестянки всегда чистые.
— Шикарно, — оценил он мой совет. — Но для нашей картошки нам потребуются масло и соль... А не могли бы вы записать то, что купили на прошлой неделе, чтобы я имел возможность все это снова купить?
— Безусловно.
— Мне бы хотелось, чтобы вы не уезжали. В его голосе я услышал страх одиночества.
— Я еще пробуду здесь три недели, — обнадежил его я. — А тебе не хотелось бы совершить со мной в следующее воскресенье, если выдастся хороший день, небольшую прогулку по близлежащим полям и лесам?
Он просиял. Мое предложение ему явно пришлось по вкусу.
— Можно, я захвачу с собой Кокоса?
— Естественно.
— Исключительно стремно!
С этими словами он радостно высыпал сушеный картофель в кипящую воду, после чего мы все это варево положили на противень с уже поджаренным мясом, затем поставили блюдо в гриль, чтобы подрумянить верх.
Этот наш кулинарный изыск удовлетворил нас обоих.
— А в наш поход мы захватим спасательный набор? — спросил он.
— Конечно.
— И костер разожжем?
— Если только на вашей земле, при условии, что твой отец разрешит нам. Ведь у нас в Англии не разрешается разжигать костры где заблагорассудится. Во всяком случае, без крайней на то необходимости. В любом случае всегда следует получить согласие владельца частной собственности.
— Отец разрешит нам.
— Я тоже так думаю.
— Я сгораю от нетерпения.
Во вторник утром патологоанатом положил свой отчет на стол старшего инспектора Дуна.
— Кости принадлежат взрослой молодой женщине примерно четырех или пяти футов ростом. Возраст — около двадцати лет, плюс-минус два года. На черепе остатки волос, по которым невозможно определить их истинную прижизненную длину.
— Когда примерно она умерла? — спросил Дун.
— Полагаю, прошлым летом.
— А каковы причины смерти? Наркотики? Солнечный Удар?
— Если это наркотики, то нужно будет брать остатки волос на анализ, чтобы понять, с чем мы имеем дело. Но травка здесь явно не замешана, как мне кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90