Теперь предположим, что он жив и плавает на поверхности. Ему доводилось бывать в том месте во время вечеринок Сэма, и он знает, что в доке вдоль стены тянется швартовочный причал с возвышением; он также знает, что существует дверь, и сквозь металлическую решетку видит реку. Как бы он выбрался? Она покачала головой.
— Расскажите.
— Дверь открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении — глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке, — а вокруг плавают три или четыре доски, то одной из них, как тараном, вполне можете вышибить замок или разломать саму дверь. Вы такая же мощная и сильная, как Гарри, плюс к тому промокли до нитки, озябли и вас душит гнев и отчаянная злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?
— Думаю, что не очень долго.
— Когда Наполеон поднялся на эллинг, то он не услышал шума борьбы Гарри за свою жизнь. Мы сидели молча. — Я вновь нахмурился. — Что же касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не известно. Он мог где-нибудь спрятаться, когда услышал звук подъезжающего автомобиля Гарри.
— Когда вашу книгу опубликуют, вышлите мне экземпляр, — неожиданно попросила Эрика. (У меня даже рот открылся от удивления. ) — Тогда я объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.
— Вы знаете, как уколоть, — поморщился я.
Она начала было говорить что-то еще, но мысль закончить так и не успела. Что-то случилось на танцплощадке, и наши головы одновременно повернулись в сторону танцующих — похоже было, что там уже началась драка: на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным треском ломалось, падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.
Сэм... и Нолан.
Белый смокинг Сэма и кружевные манжеты были испачканы кровью. Рубашка на Нолане была разорвана — вся волосатая грудь нараспашку. Обмениваясь мощными ударами, они кружились и маневрировали менее чем в десяти футах от стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся — желания вмешиваться у меня не было; видимо, сработал инстинкт самосохранения.
Перкин попытался их растащить, но тут же рухнул от удара Нолана, который работал кулаками так же быстро и хорошо, как и управлял лошадьми. Хорошенько не подумав, я вышел на площадку, решив на этот раз испробовать словесный метод убеждения.
— Вы два безмозглых дурака, — сказал я и подумал, что это далеко не самая подходящая фраза в данной ситуации.
Нолан на долю секунды отвлекся от Сэма, мастерски съездил мне по физиономии и очень вовремя вновь переключился на своего основного противника, парировал его размахнувшуюся в броске руку и ударил Сэма в пах. Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.
В этот момент, больше инстинктивно, чем сознательно, я всем корпусом бросился на Нолана и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.
Я смутно ощущал, что танцующие уже рассеялись, как утренний туман, освободив площадку; с большей степенью уверенности я ощущал, что Нолан на голову выше меня в открытой кулачной схватке.
Странные люди эта конноспортивная братия, мелькнула у меня мысль. Вместо того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив пространство наподобие ринга. Когда же смолкли последние аккорды музыки и оркестр позволил себе незапланированный антракт, раздался пьяный, с аристократическими интонациями голос Льюиса:
— Пять к четырем. На новичка.
Все рассмеялись. Все, кроме Нолана. Сомневаюсь, слышал ли он вообще что-нибудь. Его уже захлестнула волна ненависти, поднявшаяся из мрачных глубин его дикой натуры; в этом неудержимом потоке смешалось все: возбуждение, гнев, обвинение в убийстве, содержание под стражей... он себя уже не контролировал.
Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам «зрителей» я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись, снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди — прямо под ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за его спиной — мой рот на уровне его уха.
— Безмозглый кусок дерьма, — с нажимом сказал я. — Ты что, не видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для тебя ничего не значит?
Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
— Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, — опрометчиво сказал я.
Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм, Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
— Я убью тебя.
Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.
Глава 15
Я принес свои извинения Тремьену.
— Нолан всему виной, он все это начал, — сказала Мэкки.
Она с беспокойством рассматривала кровоподтек на подбородке Перкина. Точно такой же красовался и на моей щеке.
Перкин, злой и мрачный, уселся на свое место за столом номер шесть; толпа, видя, что представление окончено, начала расходиться, вновь заиграл оркестр.
Нолан исчез из поля зрения. Сэм снял свой заляпанный кровью смокинг; запрокинув голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и начал хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
— Все, что я сделал, так это нечаянно толкнул его, — театрально размахивая руками, объявил он. — Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы и нашел себе шлюшку в его вкусе. Далее последовали действия с его стороны: он вцепился мне в ухо и съездил по носу так, что моей кровью смело можно было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
Трепотня Сэма привлекла внимание присутствующих, разумеется, за исключением Тремьена. Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный вечер, крайне расстроила и огорчила его; он проводил Фиону к столику и усадил ее на стул, причем в его манере я уловил ту раздражительную настойчивость, с которой уже был знаком по его поведению в конторе Ронни Керзона.
— Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
— Прежде чем шутить, не мешает подумать, — резко отрубил Тремьен.
Сидящий рядом с Перкином Гарет смотрел на отца с опасением, предчувствуя надвигающуюся грозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Расскажите.
— Дверь открывается наружу. Если вы внутри и стоите на возвышении — глубина всего шесть дюймов, а не шесть футов, как в самом доке, — а вокруг плавают три или четыре доски, то одной из них, как тараном, вполне можете вышибить замок или разломать саму дверь. Вы такая же мощная и сильная, как Гарри, плюс к тому промокли до нитки, озябли и вас душит гнев и отчаянная злость. Как долго вы будете бороться с этой дверью?
— Думаю, что не очень долго.
— Когда Наполеон поднялся на эллинг, то он не услышал шума борьбы Гарри за свою жизнь. Мы сидели молча. — Я вновь нахмурился. — Что же касается того, как долго враг нас поджидал, то это никому пока не известно. Он мог где-нибудь спрятаться, когда услышал звук подъезжающего автомобиля Гарри.
— Когда вашу книгу опубликуют, вышлите мне экземпляр, — неожиданно попросила Эрика. (У меня даже рот открылся от удивления. ) — Тогда я объясню вам разницу между проницательностью и изобретательностью.
— Вы знаете, как уколоть, — поморщился я.
Она начала было говорить что-то еще, но мысль закончить так и не успела. Что-то случилось на танцплощадке, и наши головы одновременно повернулись в сторону танцующих — похоже было, что там уже началась драка: на фоне непрекращающейся приятной музыки что-то с ужасным треском ломалось, падало, ревело. Мы разглядели две сцепившиеся фигуры.
Сэм... и Нолан.
Белый смокинг Сэма и кружевные манжеты были испачканы кровью. Рубашка на Нолане была разорвана — вся волосатая грудь нараспашку. Обмениваясь мощными ударами, они кружились и маневрировали менее чем в десяти футах от стола номер шесть, и как-то так получилось, что я автоматически поднялся — желания вмешиваться у меня не было; видимо, сработал инстинкт самосохранения.
Перкин попытался их растащить, но тут же рухнул от удара Нолана, который работал кулаками так же быстро и хорошо, как и управлял лошадьми. Хорошенько не подумав, я вышел на площадку, решив на этот раз испробовать словесный метод убеждения.
— Вы два безмозглых дурака, — сказал я и подумал, что это далеко не самая подходящая фраза в данной ситуации.
Нолан на долю секунды отвлекся от Сэма, мастерски съездил мне по физиономии и очень вовремя вновь переключился на своего основного противника, парировал его размахнувшуюся в броске руку и ударил Сэма в пах. Тот согнулся. Нолан занес руку, чтобы нанести удар по его незащищенной шее.
В этот момент, больше инстинктивно, чем сознательно, я всем корпусом бросился на Нолана и оттолкнул его. Он повернул в мою сторону искаженное от бешенства лицо и быстро переключил свой гнев на меня.
Я смутно ощущал, что танцующие уже рассеялись, как утренний туман, освободив площадку; с большей степенью уверенности я ощущал, что Нолан на голову выше меня в открытой кулачной схватке.
Странные люди эта конноспортивная братия, мелькнула у меня мысль. Вместо того чтобы задержать и утихомирить Нолана, они окружили нас, оставив пространство наподобие ринга. Когда же смолкли последние аккорды музыки и оркестр позволил себе незапланированный антракт, раздался пьяный, с аристократическими интонациями голос Льюиса:
— Пять к четырем. На новичка.
Все рассмеялись. Все, кроме Нолана. Сомневаюсь, слышал ли он вообще что-нибудь. Его уже захлестнула волна ненависти, поднявшаяся из мрачных глубин его дикой натуры; в этом неудержимом потоке смешалось все: возбуждение, гнев, обвинение в убийстве, содержание под стражей... он себя уже не контролировал.
Я повернулся к нему спиной и отошел на пару шагов. Все мои знания в области борьбы сводились исключительно к уловкам и хитростям. По лицам «зрителей» я определил, что он пошел за мной, и, когда непосредственно позади себя почувствовал движение воздуха и услышал шуршание его одежды, я резко присел на одно колено, затем, мгновенно развернувшись и распрямившись, снизу вверх изо всех сил саданул по наклонившейся ко мне груди — прямо под ребро, после чего перенес на него весь вес моего тела так, чтобы оторвать от земли и лишить опоры; прежде чем он сообразил, в чем дело, его запястье уже было перехвачено и рука зафиксирована в надежном болевом захвате; я стоял за его спиной — мой рот на уровне его уха.
— Безмозглый кусок дерьма, — с нажимом сказал я. — Ты что, не видишь, здесь собрался весь жокей-клуб. Разве допуск к участию в скачках для тебя ничего не значит?
Вместо ответа он ухитрился лягнуть меня по голени.
— Раз так, то я буду скакать на всех твоих лошадях, — опрометчиво сказал я.
Ослабив захват, я с силой толкнул его прямо туда, где стояли Сэм, Перкин и открывший рот Гарет. К счастью, на этот раз он попал в объятия дюжины рук, которые удержали его от дальнейших безумств; однако Нолан все равно не желал успокаиваться, он выкручивался и вырывался, наконец повернул ко мне свое разъяренное лицо и в бешенстве крикнул:
— Я убью тебя.
Не сдвинувшись с места, я выслушал эти слова и подумал о Гарри.
Глава 15
Я принес свои извинения Тремьену.
— Нолан всему виной, он все это начал, — сказала Мэкки.
Она с беспокойством рассматривала кровоподтек на подбородке Перкина. Точно такой же красовался и на моей щеке.
Перкин, злой и мрачный, уселся на свое место за столом номер шесть; толпа, видя, что представление окончено, начала расходиться, вновь заиграл оркестр.
Нолан исчез из поля зрения. Сэм снял свой заляпанный кровью смокинг; запрокинув голову, вытер нос, облизал ссадины на костяшках пальцев и начал хохмить, давая выход скопившемуся напряжению.
— Все, что я сделал, так это нечаянно толкнул его, — театрально размахивая руками, объявил он. — Ну а затем ляпнул, чтобы он отлип от Фионы и нашел себе шлюшку в его вкусе. Далее последовали действия с его стороны: он вцепился мне в ухо и съездил по носу так, что моей кровью смело можно было поливать огород. Естественно, мне пришлось дать сдачи.
Трепотня Сэма привлекла внимание присутствующих, разумеется, за исключением Тремьена. Вся эта кутерьма, которой закончился такой прекрасный вечер, крайне расстроила и огорчила его; он проводил Фиону к столику и усадил ее на стул, причем в его манере я уловил ту раздражительную настойчивость, с которой уже был знаком по его поведению в конторе Ронни Керзона.
— Но послушайте, Тремьен, со стороны Сэма это была просто шутка.
— Прежде чем шутить, не мешает подумать, — резко отрубил Тремьен.
Сидящий рядом с Перкином Гарет смотрел на отца с опасением, предчувствуя надвигающуюся грозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90