— А еще у них есть места для «парковки» детей. Вы оставляете вашего малыша попрыгать в большом надувном Дональде Даке, а сами беззаботно отправляетесь проматывать денежки на бегах.
— А это о чем говорит? — поддразнивала меня Викки.
— О том, что детский парк приносит доход, намного превышающий расходы на его содержание.
— Вы за Питера не волнуйтесь, — успокоил Фред, — у него случаются подобные заскоки, но в ответственной ситуации на него всегда можно положиться.
— Спасибо на добром слове, — сказал я мрачно. Грэг задал нам еще несколько вопросов о днях нашего пребывания в Японии. Спросил, например, нравилось ли нам там. В этом мы с Фредом были единодушны: мы оба были в восторге от Страны восходящего солнца. А что касается языка, то и он, и я немного говорили по-японски. Фред был первым секретарем в отделе коммерции, в его задачу входило «смазывать» колеса торговли. Моя работа заключалась в том, чтобы разузнать, что может произойти в ближайшем будущем на политической арене.
— Другими словами, — пояснил Фред, — Питер ходил на обеды и коктейли и попивал сакэ из маленьких деревянных коробочек вместо стаканов.
Обычаи и традиции Японии произвели на меня такое сильное впечатление, что месяц пребывания в Мехико не вытеснил воспоминаний о них. Я испытывал странное чувство лишения, покинув культуру, которую долго и тщетно пытался постичь. Это была не столько ностальгия, вызванная расставанием, сколько расставание с самой ностальгией.
Посетители постепенно расходились, и в конце концов, кроме нас, в зале никого не осталось. Викки и Грэг отправились складывать аппаратуру, а мы с Фредом, как само собой разумеющееся, оплатили счет, разделив сумму пополам до последнего цента.
— В иенах возьмешь? — спросил я.
— Ради Бога, — взвыл Фред, — ты что, не мог поменять немного в аэропорту?
Мог. Просто привычка. Фред взял банкноты и вручил мне несколько монет сдачи, которые я невозмутимо положил в карман. В министерстве всегда не хватало наличных, и текущая оплата никак не соответствовала нашему положению и ответственности, возложенной на нас. Но я не жаловался. Никто не становится дипломатом в надежде разбогатеть. Чтобы я мог сэкономить на такси, Фред предложил подвезти меня до аэропорта, что было очень мило с его стороны.
Викки и Грэг вернулись к нам. У нее была большая белая сумка, украшенная блестящими разноцветными камешками, а он нес объемный рюкзак из мягкой ткани, по-мальчишески перебросив обе лямки через одно плечо. Вчетвером мы вышли из ресторана и еще долго стояли у входа, прощаясь друг с другом. Викки и Грэг строили планы на завтрашний день.
На стене у входа, в рамке под стеклом висело меню, а по бокам — небольшие черно-белые фотографии наших друзей. Было совершенно ясно, что все фотографии сделаны много лет назад.
Викки проследила за направлением моего взгляда и вздохнула с плохо скрываемой грустью. Несмотря на то что ее фото было изрядно подретушировано, оно все же сохраняло сходство с оригиналом. Однако такой блеск глаз, такое изящество в наклоне плеч, гладкий, без единой морщинки лоб могли быть у Викки лет двадцать назад. Фотография Грэга была не такой качественной, даже несколько расплывчатой, как будто увеличенной с не очень четкого отпечатка. С нее нам открыто улыбалось лицо молодого Грэга, красивое, мужественное, с темными, теперь исчезнувшими усами.
По фотографии Викки трудно было угадать ее характер, но фото Грэга могло рассказать о многом. Перед нами был довольно умный, уверенный в себе человек, очень артистичный, пользующийся успехом, отличающийся завидным оптимизмом, и, похоже, не любитель посплетничать за глаза.
Последние пожелания доброй ночи… Викки подставила щеку, а я с легкостью поцеловал ее.
— Наша машина там, — сказала она, указывая куда-то в темноту.
— А моя — вот, — Фред показал в другую сторону.
Мы кивнули друг другу и разошлись. Вечер был окончен.
— Какие милые люди, — довольно улыбался Фред.
— Да, — согласился я.
Мы сели в машину и благовоспитанно пристегнули ремни. Фред завел двигатель, включил фары, дал задний ход и развернул автомобиль в направлении аэропорта.
— Стой! — закричал я резко, силясь отстегнуть ремень. Защелка, которая так легко застегнулась, теперь не поддавалась.
— Что такое? — испугался Фред, автоматически нажимая на тормоз. — Что, черт возьми, случилось?!
Я ничего не ответил. Мне наконец-то удалось отстегнуть проклятый ремень. Открыв дверцу, я выбрался из машины и, едва коснувшись ногами земли, побежал.
Фред разворачивал автомобиль и в скользнувшем луче фар сверкнула усеянная блестками туника Викки. Я успел заметить, что она боролась с кем-то, потом упала, а чья-то темная фигура навалилась на нее сверху. Было ясно: на бедняжку напали.
Викки пронзительно закричала, и я бросился к ней.
Я изо всех сил заорал: «Викки! Викки!» — в надежде вспугнуть грабителя. Но не тут-то было. Злодей был полон решимости и не собирался отпускать свою жертву. Он черной громадой навис над Викки, которая изо всех сил брыкалась, пытаясь освободиться.
Где же Грэг?
Я с разгону налетел на бандита в надежде сбить его с ног. Но он оказался тяжелее, чем я предполагал. Мое появление его отнюдь не испугало, и он был далек от того, чтобы дать деру. Грабитель бросил на меня хищный взгляд: я был для него лишь еще одной жертвой. Огромный кулачище полетел мне в лицо, я инстинктивно присел, и это меня спасло. Схватив бандита за одежду, я пытался отбросить его к стоящей рядом машине.
Безуспешно. Тут последовал удар кулаком в грудь, и у меня перехватило дыхание. Было такое ощущение, будто мне размазали сердце по позвоночнику. Передо мной возникло лицо грабителя — нечто темное с узкими щелками глаз. Он был пониже меня, но крепче сложен.
Я проигрывал борьбу. Это меня, конечно, злило, но толку от моей ярости было мало. Я вдруг ощутил, что столкнулся не просто с жаждой наживы, а с какой-то непонятной враждебностью. Передо мной был не грабитель, а исполненный ненависти враг.
Викки со стоном отползла в сторону, но вдруг поднялась на ноги и, словно под гипнозом, двинулась в направлении бандита. Через его плечо я увидел, как сверкнули ее глаза, круглые от страха и одновременно полные решимости. Викки прицелилась и изо всех сил пнула негодяя ногой. Он зашипел от боли и повернулся. Я в свою очередь тоже ударил бандита, попав ему под колено.
Вдруг Викки вскинула руки, зловеще скрючив пальцы с накрашенными алым лаком ногтями. Ее туника была залита кровью, рот дико исказился, в тусклом свете фонарей напоминая волчий оскал. Она исторгла вопль, который, начиная от нижних регистров, дошел до фортиссимо — где-то в районе «си» последней октавы.
У меня самого волосы встали дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— А это о чем говорит? — поддразнивала меня Викки.
— О том, что детский парк приносит доход, намного превышающий расходы на его содержание.
— Вы за Питера не волнуйтесь, — успокоил Фред, — у него случаются подобные заскоки, но в ответственной ситуации на него всегда можно положиться.
— Спасибо на добром слове, — сказал я мрачно. Грэг задал нам еще несколько вопросов о днях нашего пребывания в Японии. Спросил, например, нравилось ли нам там. В этом мы с Фредом были единодушны: мы оба были в восторге от Страны восходящего солнца. А что касается языка, то и он, и я немного говорили по-японски. Фред был первым секретарем в отделе коммерции, в его задачу входило «смазывать» колеса торговли. Моя работа заключалась в том, чтобы разузнать, что может произойти в ближайшем будущем на политической арене.
— Другими словами, — пояснил Фред, — Питер ходил на обеды и коктейли и попивал сакэ из маленьких деревянных коробочек вместо стаканов.
Обычаи и традиции Японии произвели на меня такое сильное впечатление, что месяц пребывания в Мехико не вытеснил воспоминаний о них. Я испытывал странное чувство лишения, покинув культуру, которую долго и тщетно пытался постичь. Это была не столько ностальгия, вызванная расставанием, сколько расставание с самой ностальгией.
Посетители постепенно расходились, и в конце концов, кроме нас, в зале никого не осталось. Викки и Грэг отправились складывать аппаратуру, а мы с Фредом, как само собой разумеющееся, оплатили счет, разделив сумму пополам до последнего цента.
— В иенах возьмешь? — спросил я.
— Ради Бога, — взвыл Фред, — ты что, не мог поменять немного в аэропорту?
Мог. Просто привычка. Фред взял банкноты и вручил мне несколько монет сдачи, которые я невозмутимо положил в карман. В министерстве всегда не хватало наличных, и текущая оплата никак не соответствовала нашему положению и ответственности, возложенной на нас. Но я не жаловался. Никто не становится дипломатом в надежде разбогатеть. Чтобы я мог сэкономить на такси, Фред предложил подвезти меня до аэропорта, что было очень мило с его стороны.
Викки и Грэг вернулись к нам. У нее была большая белая сумка, украшенная блестящими разноцветными камешками, а он нес объемный рюкзак из мягкой ткани, по-мальчишески перебросив обе лямки через одно плечо. Вчетвером мы вышли из ресторана и еще долго стояли у входа, прощаясь друг с другом. Викки и Грэг строили планы на завтрашний день.
На стене у входа, в рамке под стеклом висело меню, а по бокам — небольшие черно-белые фотографии наших друзей. Было совершенно ясно, что все фотографии сделаны много лет назад.
Викки проследила за направлением моего взгляда и вздохнула с плохо скрываемой грустью. Несмотря на то что ее фото было изрядно подретушировано, оно все же сохраняло сходство с оригиналом. Однако такой блеск глаз, такое изящество в наклоне плеч, гладкий, без единой морщинки лоб могли быть у Викки лет двадцать назад. Фотография Грэга была не такой качественной, даже несколько расплывчатой, как будто увеличенной с не очень четкого отпечатка. С нее нам открыто улыбалось лицо молодого Грэга, красивое, мужественное, с темными, теперь исчезнувшими усами.
По фотографии Викки трудно было угадать ее характер, но фото Грэга могло рассказать о многом. Перед нами был довольно умный, уверенный в себе человек, очень артистичный, пользующийся успехом, отличающийся завидным оптимизмом, и, похоже, не любитель посплетничать за глаза.
Последние пожелания доброй ночи… Викки подставила щеку, а я с легкостью поцеловал ее.
— Наша машина там, — сказала она, указывая куда-то в темноту.
— А моя — вот, — Фред показал в другую сторону.
Мы кивнули друг другу и разошлись. Вечер был окончен.
— Какие милые люди, — довольно улыбался Фред.
— Да, — согласился я.
Мы сели в машину и благовоспитанно пристегнули ремни. Фред завел двигатель, включил фары, дал задний ход и развернул автомобиль в направлении аэропорта.
— Стой! — закричал я резко, силясь отстегнуть ремень. Защелка, которая так легко застегнулась, теперь не поддавалась.
— Что такое? — испугался Фред, автоматически нажимая на тормоз. — Что, черт возьми, случилось?!
Я ничего не ответил. Мне наконец-то удалось отстегнуть проклятый ремень. Открыв дверцу, я выбрался из машины и, едва коснувшись ногами земли, побежал.
Фред разворачивал автомобиль и в скользнувшем луче фар сверкнула усеянная блестками туника Викки. Я успел заметить, что она боролась с кем-то, потом упала, а чья-то темная фигура навалилась на нее сверху. Было ясно: на бедняжку напали.
Викки пронзительно закричала, и я бросился к ней.
Я изо всех сил заорал: «Викки! Викки!» — в надежде вспугнуть грабителя. Но не тут-то было. Злодей был полон решимости и не собирался отпускать свою жертву. Он черной громадой навис над Викки, которая изо всех сил брыкалась, пытаясь освободиться.
Где же Грэг?
Я с разгону налетел на бандита в надежде сбить его с ног. Но он оказался тяжелее, чем я предполагал. Мое появление его отнюдь не испугало, и он был далек от того, чтобы дать деру. Грабитель бросил на меня хищный взгляд: я был для него лишь еще одной жертвой. Огромный кулачище полетел мне в лицо, я инстинктивно присел, и это меня спасло. Схватив бандита за одежду, я пытался отбросить его к стоящей рядом машине.
Безуспешно. Тут последовал удар кулаком в грудь, и у меня перехватило дыхание. Было такое ощущение, будто мне размазали сердце по позвоночнику. Передо мной возникло лицо грабителя — нечто темное с узкими щелками глаз. Он был пониже меня, но крепче сложен.
Я проигрывал борьбу. Это меня, конечно, злило, но толку от моей ярости было мало. Я вдруг ощутил, что столкнулся не просто с жаждой наживы, а с какой-то непонятной враждебностью. Передо мной был не грабитель, а исполненный ненависти враг.
Викки со стоном отползла в сторону, но вдруг поднялась на ноги и, словно под гипнозом, двинулась в направлении бандита. Через его плечо я увидел, как сверкнули ее глаза, круглые от страха и одновременно полные решимости. Викки прицелилась и изо всех сил пнула негодяя ногой. Он зашипел от боли и повернулся. Я в свою очередь тоже ударил бандита, попав ему под колено.
Вдруг Викки вскинула руки, зловеще скрючив пальцы с накрашенными алым лаком ногтями. Ее туника была залита кровью, рот дико исказился, в тусклом свете фонарей напоминая волчий оскал. Она исторгла вопль, который, начиная от нижних регистров, дошел до фортиссимо — где-то в районе «си» последней октавы.
У меня самого волосы встали дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82