Они до сих пор не могут это проглотить, но мы сумели договориться, потому что я знаю свою работу.
Мы приступили к морским языкам, и я спросил, нет ли в жокей-клубе специалиста по выявлению мошенничества в страховках на умерших лошадей.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Ты думаешь, что дело в этом?
— Я почти уверен. Но, не исключено, что здесь орудует какой-нибудь психопат.
Она задумалась.
— Я неплохо знаю заместителя директора отдела безопасности и могу попросить его встретиться с тобой.
— Правда? Когда?
— Подожди, пожалуйста, я закончу обед и позвоню ему.
Следствию пришлось подождать, пока Аннабель не доела рыбу и на тарелке остался один скелет, словно наглядное пособие для урока биологии.
— У тебя, наверное, толпы поклонников? Она бросила на меня удивленный взгляд.
— Иногда случается и такое.
— А в данный момент?
— Вас что, дипломатии не учат в вашем министерстве иностранных дел?
Я подумал, что заслужил эту отповедь. Куда подевался тот окольный путь, которым я так часто пользовался? Горшочек с медом делает из трутня дурака.
— Ты слышала какие-нибудь хорошие проповеди за последнее время?
— Лучше быть шутом, чем подхалимом.
— Мне сказать спасибо?
— Если пожелаешь. — Она просто смеялась надо мной. Но эта ее самоуверенность была чисто внешней.
Я подумал о Рассет Иглвуд, которая с виду казалась очень безобидной, но о ее репутации ходили легенды. Она попеременно могла быть эгоистичной, щедрой, пылкой, равнодушной, жадной, насмешливой любовницей. Аннабель тоже могла стать такой со временем, но я не представлял себе, что однажды, развалившись на стуле, смогу сказать мисс Натборн что-то вроде «Может, потрахаемся?».
Она заказала нам обоим каппучино с ореховым кремом и, пока я оплачивал счет, пошла позвонить.
— Он говорит, что свободен только сейчас, — Доложила она.
Я удивился и обрадовался.
— Правда? Нам повезло, что мы застали его дома.
— Дома? — Она рассмеялась. — Он никогда не бывает дома. Просто у него всегда телефон под рукой. Я заказала такси.
Она пояснила мне, что транспорт — часть ее работы.
Заместитель директора службы безопасности жокей-клуба встретил нас в вестибюле игорного дома и записал в книге посетителей как гостей. Он был высок, широкоплеч, с миндалевидными глазами, мощным торсом и плоским животом. Его профессионально внимательный взгляд выдавал в нем бывшего полицейского, из высших чинов.
— Броуз, — сказала Аннабель, пожимая ему руку, — это Питер Дарвин. Можешь не спрашивать, он не из тех Дарвинов. — Мне же она сказала: — Джон Эмброуз. Зови его просто Броуз.
Мы обменялись рукопожатием. Он замялся.
— Вы умеете играть в очко?
— В «двадцать одно»? Более или менее.
— А ты, Аннабель?
— Тоже.
Броуз кивнул и через вращающиеся двери провел нас в большой игорный зал, где вся жизнь сосредоточилась на зеленом сукне, под яркими лампами. К моему удивлению, там было очень шумно. Я сделал несколько ставок, которые, к моему облегчению, меня не разорили. Затем Броуз потащил нас к другому, пустующему столу, за которым не было крупье, и попросил подождать немного.
— Закажите лимонад, — сказал он. — Я скоро вернусь.
И он смешался с толпой игроков, решительно делавших ставки маленькими пластмассовыми фишками, таившими в себе удачу. Мы время от времени видели, как Броуз наклонялся то к одному, то к другому игроку, что-то нашептывая им на ухо.
— Ты не поверишь, — сказала Аннабель, — но его занятие — нагонять страх Господень на массу темных личностей, которые вечно отираются на скачках. Он ходит по клубам и всех их проверяет. Конечно же, они не испытывают к нему нежных чувств. Он говорит, что любой, кто боится проиграться, обязательно проиграется. Кроме того, он всегда знает много такого, что может изменить ход событий и сделать скачки хотя бы наполовину честными.
— Он в самом деле хотел заказать лимонад?
— Да. Он не пьет спиртного, к тому же ему приходится отчитываться за все траты. Шампанское мы бы не потянули.
Вместо этого мы заказали содовую. К нашему столу подсело еще несколько человек, и наконец появился крупье. Он открыл новые колоды, перетасовал, дал ловкому полному мужчине их подрезать и раздал. Большинство вновь прибывших принесли с собой фишки. Мы с Аннабель купили по двадцать штук и стали играть по маленькой. Буквально минуту спустя ее фишки удвоились, а у меня осталось всего две.
— Вы никогда не выиграете, если будете ставить карту на пятнадцать, — сказал мне на ухо Броуз. — Ставить на нечет очень рискованно. Если крупье не перевернет десятку рубашкой кверху, ставьте на двенадцать, и, бьюсь об заклад, вы сорвете банк.
— Меня это не интересует.
— Но вы же ничего не теряете.
Я последовал его совету и выиграл три раза подряд.
— Пора выпить, — сказал он. — Хотите, поговорим?
Он повел нас в отгороженную угловую комнатку, где неудачники с ввалившимися глазами проигрывали свои закладные. Официантка, не спрашивая, принесла Броузу бокал лимонада, который он и осушил одним большим глотком.
— Здесь нарочно высушивают воздух кондиционерами. От этого постоянно хочется пить, что весьма благоприятствует торговле. Ну что ж, выкладывайте, что там у вас.
Я рассказал ему о злоключениях фирмы «Хьюэтт и партнеры» с лошадьми, особо выделив племенную кобылу.
— Она была жеребая от Рэйнбоу Квеста, — пояснил я, — а ее владелец какой-то странный…
— Имя? — перебил меня Броуз.
— Владельца? Винн Лиз.
Броуз хмыкнул и внимательно посмотрел на меня.
— В мире не может быть двух Виннов Лизов.
— Это тот, о ком вы подумали, — заверил его я.
— А что в нем странного? — спросила Анна-бель.
— Он — извращенец. Нет, не сексуальный. Патологически жестокий. Его и близко нельзя подпускать к лошадям. К нашему сожалению, он вернулся из Австралии.
Я рассказал ему об операции по поводу колик и об обнаруженной игле и описал обстоятельства смерти лошади сегодня днем.
— Эти ветеринары не знают, от чего она умерла?
— Пока еще нет. Жеребенок был очень ценный, она сама — тоже.
Он разочарованно посмотрел на меня.
— Вы думаете, что Винн Лиз сам приложил здесь руку?
— Он утром навещал ее, но когда уехал, она еще была жива.
Броуз неожиданно весело улыбнулся и, подняв палец, еще раз заказал лимонад. Официантка моментально выполнила заказ.
— Вот что я вам скажу, — медленно протянул он. — Готов поспорить, что этот жеребенок был не от Рэйнбоу Квеста.
— Но в Вернонсайдском племенном заводе утверждают обратное.
— Они просто поверили тому, что им сказали. Им прислали племенную кобылу, и на ее бирке
было выгравировано имя, правильно? Поэтому они ее так и назвали. Ее сопроводительные бумаги были в полном порядке. Жеребая от Рэйнбоу Квеста. Какие тут могут быть сомнения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Мы приступили к морским языкам, и я спросил, нет ли в жокей-клубе специалиста по выявлению мошенничества в страховках на умерших лошадей.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Ты думаешь, что дело в этом?
— Я почти уверен. Но, не исключено, что здесь орудует какой-нибудь психопат.
Она задумалась.
— Я неплохо знаю заместителя директора отдела безопасности и могу попросить его встретиться с тобой.
— Правда? Когда?
— Подожди, пожалуйста, я закончу обед и позвоню ему.
Следствию пришлось подождать, пока Аннабель не доела рыбу и на тарелке остался один скелет, словно наглядное пособие для урока биологии.
— У тебя, наверное, толпы поклонников? Она бросила на меня удивленный взгляд.
— Иногда случается и такое.
— А в данный момент?
— Вас что, дипломатии не учат в вашем министерстве иностранных дел?
Я подумал, что заслужил эту отповедь. Куда подевался тот окольный путь, которым я так часто пользовался? Горшочек с медом делает из трутня дурака.
— Ты слышала какие-нибудь хорошие проповеди за последнее время?
— Лучше быть шутом, чем подхалимом.
— Мне сказать спасибо?
— Если пожелаешь. — Она просто смеялась надо мной. Но эта ее самоуверенность была чисто внешней.
Я подумал о Рассет Иглвуд, которая с виду казалась очень безобидной, но о ее репутации ходили легенды. Она попеременно могла быть эгоистичной, щедрой, пылкой, равнодушной, жадной, насмешливой любовницей. Аннабель тоже могла стать такой со временем, но я не представлял себе, что однажды, развалившись на стуле, смогу сказать мисс Натборн что-то вроде «Может, потрахаемся?».
Она заказала нам обоим каппучино с ореховым кремом и, пока я оплачивал счет, пошла позвонить.
— Он говорит, что свободен только сейчас, — Доложила она.
Я удивился и обрадовался.
— Правда? Нам повезло, что мы застали его дома.
— Дома? — Она рассмеялась. — Он никогда не бывает дома. Просто у него всегда телефон под рукой. Я заказала такси.
Она пояснила мне, что транспорт — часть ее работы.
Заместитель директора службы безопасности жокей-клуба встретил нас в вестибюле игорного дома и записал в книге посетителей как гостей. Он был высок, широкоплеч, с миндалевидными глазами, мощным торсом и плоским животом. Его профессионально внимательный взгляд выдавал в нем бывшего полицейского, из высших чинов.
— Броуз, — сказала Аннабель, пожимая ему руку, — это Питер Дарвин. Можешь не спрашивать, он не из тех Дарвинов. — Мне же она сказала: — Джон Эмброуз. Зови его просто Броуз.
Мы обменялись рукопожатием. Он замялся.
— Вы умеете играть в очко?
— В «двадцать одно»? Более или менее.
— А ты, Аннабель?
— Тоже.
Броуз кивнул и через вращающиеся двери провел нас в большой игорный зал, где вся жизнь сосредоточилась на зеленом сукне, под яркими лампами. К моему удивлению, там было очень шумно. Я сделал несколько ставок, которые, к моему облегчению, меня не разорили. Затем Броуз потащил нас к другому, пустующему столу, за которым не было крупье, и попросил подождать немного.
— Закажите лимонад, — сказал он. — Я скоро вернусь.
И он смешался с толпой игроков, решительно делавших ставки маленькими пластмассовыми фишками, таившими в себе удачу. Мы время от времени видели, как Броуз наклонялся то к одному, то к другому игроку, что-то нашептывая им на ухо.
— Ты не поверишь, — сказала Аннабель, — но его занятие — нагонять страх Господень на массу темных личностей, которые вечно отираются на скачках. Он ходит по клубам и всех их проверяет. Конечно же, они не испытывают к нему нежных чувств. Он говорит, что любой, кто боится проиграться, обязательно проиграется. Кроме того, он всегда знает много такого, что может изменить ход событий и сделать скачки хотя бы наполовину честными.
— Он в самом деле хотел заказать лимонад?
— Да. Он не пьет спиртного, к тому же ему приходится отчитываться за все траты. Шампанское мы бы не потянули.
Вместо этого мы заказали содовую. К нашему столу подсело еще несколько человек, и наконец появился крупье. Он открыл новые колоды, перетасовал, дал ловкому полному мужчине их подрезать и раздал. Большинство вновь прибывших принесли с собой фишки. Мы с Аннабель купили по двадцать штук и стали играть по маленькой. Буквально минуту спустя ее фишки удвоились, а у меня осталось всего две.
— Вы никогда не выиграете, если будете ставить карту на пятнадцать, — сказал мне на ухо Броуз. — Ставить на нечет очень рискованно. Если крупье не перевернет десятку рубашкой кверху, ставьте на двенадцать, и, бьюсь об заклад, вы сорвете банк.
— Меня это не интересует.
— Но вы же ничего не теряете.
Я последовал его совету и выиграл три раза подряд.
— Пора выпить, — сказал он. — Хотите, поговорим?
Он повел нас в отгороженную угловую комнатку, где неудачники с ввалившимися глазами проигрывали свои закладные. Официантка, не спрашивая, принесла Броузу бокал лимонада, который он и осушил одним большим глотком.
— Здесь нарочно высушивают воздух кондиционерами. От этого постоянно хочется пить, что весьма благоприятствует торговле. Ну что ж, выкладывайте, что там у вас.
Я рассказал ему о злоключениях фирмы «Хьюэтт и партнеры» с лошадьми, особо выделив племенную кобылу.
— Она была жеребая от Рэйнбоу Квеста, — пояснил я, — а ее владелец какой-то странный…
— Имя? — перебил меня Броуз.
— Владельца? Винн Лиз.
Броуз хмыкнул и внимательно посмотрел на меня.
— В мире не может быть двух Виннов Лизов.
— Это тот, о ком вы подумали, — заверил его я.
— А что в нем странного? — спросила Анна-бель.
— Он — извращенец. Нет, не сексуальный. Патологически жестокий. Его и близко нельзя подпускать к лошадям. К нашему сожалению, он вернулся из Австралии.
Я рассказал ему об операции по поводу колик и об обнаруженной игле и описал обстоятельства смерти лошади сегодня днем.
— Эти ветеринары не знают, от чего она умерла?
— Пока еще нет. Жеребенок был очень ценный, она сама — тоже.
Он разочарованно посмотрел на меня.
— Вы думаете, что Винн Лиз сам приложил здесь руку?
— Он утром навещал ее, но когда уехал, она еще была жива.
Броуз неожиданно весело улыбнулся и, подняв палец, еще раз заказал лимонад. Официантка моментально выполнила заказ.
— Вот что я вам скажу, — медленно протянул он. — Готов поспорить, что этот жеребенок был не от Рэйнбоу Квеста.
— Но в Вернонсайдском племенном заводе утверждают обратное.
— Они просто поверили тому, что им сказали. Им прислали племенную кобылу, и на ее бирке
было выгравировано имя, правильно? Поэтому они ее так и назвали. Ее сопроводительные бумаги были в полном порядке. Жеребая от Рэйнбоу Квеста. Какие тут могут быть сомнения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82