А сегодня никак не выйдет, уж извините.
Однако про себя я подумал, что стоит управиться побыстрее, чтобы угодить Мэриголд.
Мэриголд снова надулась, но тут уж я ничего поделать не мог. Мне нужно было время, чтобы подумать, — иначе хорошей вещи не сделать. А я хотел, чтобы приз был хорошим: ради Бомбошки, ради Мэриголд, ради челтнемского ипподрома и ради самого Мартина.
— Я сделаю их завтра, — пообещал я. — И лошадь, и хрустальный шар. Работать я буду сам, только с одним ассистентом. В понедельник можно будет вводить золото, а во вторник я соединю их и прикреплю к основанию. К среде приз будет готов.
— Как, только к среде? — запротестовала Мэриголд. — Нельзя ли поскорее?
— Я хочу, чтобы все было как следует, — отрезал я.
К тому же я хотел дать побольше времени своим врагам.
Глава 11
Я настоял на том, чтобы во время изготовления лошади и хрустального шара в мастерской никого постороннего не было. Мэриголд возмутилась, но Кеннет Трабшоу сказал, что он меня понимает.
«Дорогой Трабби», крепкий, седовласый, бизнесмен до мозга костей, негромко и коротко поинтересовался:
— А гонорар?
— Мы с Уортингтоном обсудим цену с Мэриголд, а вы потом можете поторговаться, если захотите, — сказал я.
Он пожал мне руку и кривовато улыбнулся.
— Лестерский распорядитель, у чьей жены есть несколько ваших работ, является также и челтнемским распорядителем. Так вот, он сегодня утром сообщил комиссии, что пять лет назад мы могли бы приобрести этот приз буквально за гроши.
— Пять лет назад — да, могли бы, — согласился я.
— Он также сказал, — добавил Трабшоу, — что еще через пять лет работы Джерарда Логана будут стоить вдвое дороже, чем теперь.
Дядя Рон был бы рад. Ну… честно говоря, и я тоже. Однако меня больше волновало то, что со мной будет через пять дней.
Часам к пяти все собрались вместе и снова разошлись. Бомбошка с Мэриголд оставили ребят на мое попечение, а сами отправились по антикварным магазинам. Уортингтон и Кеннет Трабшоу, проникшиеся глубоким уважением друг к другу, отправились пройтись.
Виктор сидел в мастерской и, как завороженный, следил за тем, как Гикори набрал две порции раскаленного докрасна стекла, умело обвалял его в белом порошке, потом в цветном и вытянул его в вазочку с волнистыми краями, небольшую, на один цветок. Памела Джейн умело подсобила снять вазочку с понтии, и Гикори с притворной скромностью поставил ее в отжигательную печь так бережно, будто это был Святой Грааль.
Дэниэл, который был у меня в мастерской уже не впервые и успел наглядеться на здешние чудеса, бродил по магазину, разглядывая разноцветных зверушек. Он показал мне красного жирафа, которого якобы обещал ему подарить отец накануне своей гибели. Я подумал, что это маловероятно — Мартин почти не обращал внимания на своих отпрысков, — но жирафа Дэниэлу все же подарил, хотя его бабушка осталась бы этим чрезвычайно недовольна.
Однако дарить подарки Дэниэлу было полезно: это всегда окупалось сторицей. На этот раз он потянул меня на улицу. Судя по глазам парнишки, дело было нешуточное. И я вышел следом за ним, делая вид, что просто иду прогуляться.
— Ну, что такое? — спросил я.
— На этой улице есть обувной магазин, — сказал Дэниэл.
— Да, я знаю.
— Идемте, я вам чего-то покажу.
Дэниэл зашагал в сторону магазина, и я последовал за ним.
— Мы с Виктором ходили сюда с Айришем, когда искали «Макдональдс», — объяснил Дэниэл, — и зашли в обувной.
Обувной был на месте, на левой стороне улицы. Это был даже не магазин, а так, магазинчик, и продавалась там в основном походная обувь для туристов. Дэниэл остановился перед витриной, в которой не было ничего особенно впечатляющего.
— Думается мне, это стоит двух золотых монет, — сказал он.
— Ну, смотри. За две монеты это должно быть что-то очень важное.
— Видите кроссовки? Вон те, сзади, с полосатыми шнурками, бело-зелеными? Вот у того человека с газовым баллончиком были точно такие же.
Я недоверчиво уставился на кроссовки. Здоровые кроссовки, на толстой подошве, с треугольными белыми вставками из ткани и двумя рядами дырочек, зашнурованные толстыми шнурками, которые так запомнились Дэниэлу.
— Человек, который потравил нас газом, был в таких кроссовках.
— Ну, давай зайдем в магазин и спросим, кто покупал у них такие кроссовки.
— О'кей, — кивнул Дэниэл. — Только за это я тоже возьму две золотые монетки.
— Вымогатель.
— Чего-чего?
— У меня монетки кончились.
Дэниэл усмехнулся и пожал плечами, покоряясь судьбе.
Над дверью в магазинчик висел колокольчик, который звякнул, когда мы вошли. Продавец был старый и добродушный, но помочь он нам ничем не мог: он только подменял дочь, у которой заболел ребенок. Он сказал, что дочка должна выйти на работу где-нибудь на той неделе. И о том, кто что здесь покупал, дедушка, разумеется, ничего не знал.
Когда мы вышли на улицу, Бомбошка помахала нам от своей машины, показывая Дэниэлу, что пора домой. Виктор уже сидел в машине: Бомбошка пообещала, что сегодня снова разрешит ему проторчать за компьютером хоть до утра. Только это и убедило Дэниэла без споров послушаться мать. Мэриголд и «дорогой Трабби» тоже разъехались восвояси. В магазине остались только Кэтрин да моя маленькая команда. Помощники прибирались как ни в чем не бывало, словно назавтра нам предстояло самое обычное январское воскресенье. В половине пятого они ушли, а мы с Кэтрин остались, чтобы запереть магазин. Я дал ей связку ключей на будущее.
Кроме того, я рассказал полицейскому Додд про шнурки. Она сперва сказала, что не может допрашивать свидетеля в одиночку, и, если придется допрашивать владельца магазинчика, ей понадобится еще один полицейский. А потом оказалось, что магазинчик закрыт и свет в нем погашен.
Кэтрин, как когда-то Мартин, все больше и больше увлекалась техническими подробностями и химическими составами современного яркого стекла. Старое стекло может выглядеть сероватым или желтоватым. Мне это даже нравится, но для ипподрома такое стекло не пойдет.
Кэтрин спросила, что я буду делать сначала, лошадь или шар. Я сказал, что лошадь. А потом спросил, не могли бы они со своим напарником-бродягой, Полом Занудой, пару раз прогуляться взад-вперед по Бродвею, даже если они завтра не на дежурстве. Кэтрин, естественно, поинтересовалась зачем.
— Прикрыть мне спину, — пошутил я. Кэтрин сказала, что Пол, наверно, придет, если его попросить.
— А вдруг он будет занят?
— Это вряд ли, — ответила Кэтрин. — Похоже, ему довольно одиноко, с тех пор как жена его бросила.
Мы отправились на ее мотоцикле в какую-то сельскую гостиницу, поужинали и переночевали там, так что Номер Четвертый никак не мог меня выследить. Перед тем как поцеловать моего ненаглядного констебля, я сказал, что завтра им не помешало бы захватить с собой наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Однако про себя я подумал, что стоит управиться побыстрее, чтобы угодить Мэриголд.
Мэриголд снова надулась, но тут уж я ничего поделать не мог. Мне нужно было время, чтобы подумать, — иначе хорошей вещи не сделать. А я хотел, чтобы приз был хорошим: ради Бомбошки, ради Мэриголд, ради челтнемского ипподрома и ради самого Мартина.
— Я сделаю их завтра, — пообещал я. — И лошадь, и хрустальный шар. Работать я буду сам, только с одним ассистентом. В понедельник можно будет вводить золото, а во вторник я соединю их и прикреплю к основанию. К среде приз будет готов.
— Как, только к среде? — запротестовала Мэриголд. — Нельзя ли поскорее?
— Я хочу, чтобы все было как следует, — отрезал я.
К тому же я хотел дать побольше времени своим врагам.
Глава 11
Я настоял на том, чтобы во время изготовления лошади и хрустального шара в мастерской никого постороннего не было. Мэриголд возмутилась, но Кеннет Трабшоу сказал, что он меня понимает.
«Дорогой Трабби», крепкий, седовласый, бизнесмен до мозга костей, негромко и коротко поинтересовался:
— А гонорар?
— Мы с Уортингтоном обсудим цену с Мэриголд, а вы потом можете поторговаться, если захотите, — сказал я.
Он пожал мне руку и кривовато улыбнулся.
— Лестерский распорядитель, у чьей жены есть несколько ваших работ, является также и челтнемским распорядителем. Так вот, он сегодня утром сообщил комиссии, что пять лет назад мы могли бы приобрести этот приз буквально за гроши.
— Пять лет назад — да, могли бы, — согласился я.
— Он также сказал, — добавил Трабшоу, — что еще через пять лет работы Джерарда Логана будут стоить вдвое дороже, чем теперь.
Дядя Рон был бы рад. Ну… честно говоря, и я тоже. Однако меня больше волновало то, что со мной будет через пять дней.
Часам к пяти все собрались вместе и снова разошлись. Бомбошка с Мэриголд оставили ребят на мое попечение, а сами отправились по антикварным магазинам. Уортингтон и Кеннет Трабшоу, проникшиеся глубоким уважением друг к другу, отправились пройтись.
Виктор сидел в мастерской и, как завороженный, следил за тем, как Гикори набрал две порции раскаленного докрасна стекла, умело обвалял его в белом порошке, потом в цветном и вытянул его в вазочку с волнистыми краями, небольшую, на один цветок. Памела Джейн умело подсобила снять вазочку с понтии, и Гикори с притворной скромностью поставил ее в отжигательную печь так бережно, будто это был Святой Грааль.
Дэниэл, который был у меня в мастерской уже не впервые и успел наглядеться на здешние чудеса, бродил по магазину, разглядывая разноцветных зверушек. Он показал мне красного жирафа, которого якобы обещал ему подарить отец накануне своей гибели. Я подумал, что это маловероятно — Мартин почти не обращал внимания на своих отпрысков, — но жирафа Дэниэлу все же подарил, хотя его бабушка осталась бы этим чрезвычайно недовольна.
Однако дарить подарки Дэниэлу было полезно: это всегда окупалось сторицей. На этот раз он потянул меня на улицу. Судя по глазам парнишки, дело было нешуточное. И я вышел следом за ним, делая вид, что просто иду прогуляться.
— Ну, что такое? — спросил я.
— На этой улице есть обувной магазин, — сказал Дэниэл.
— Да, я знаю.
— Идемте, я вам чего-то покажу.
Дэниэл зашагал в сторону магазина, и я последовал за ним.
— Мы с Виктором ходили сюда с Айришем, когда искали «Макдональдс», — объяснил Дэниэл, — и зашли в обувной.
Обувной был на месте, на левой стороне улицы. Это был даже не магазин, а так, магазинчик, и продавалась там в основном походная обувь для туристов. Дэниэл остановился перед витриной, в которой не было ничего особенно впечатляющего.
— Думается мне, это стоит двух золотых монет, — сказал он.
— Ну, смотри. За две монеты это должно быть что-то очень важное.
— Видите кроссовки? Вон те, сзади, с полосатыми шнурками, бело-зелеными? Вот у того человека с газовым баллончиком были точно такие же.
Я недоверчиво уставился на кроссовки. Здоровые кроссовки, на толстой подошве, с треугольными белыми вставками из ткани и двумя рядами дырочек, зашнурованные толстыми шнурками, которые так запомнились Дэниэлу.
— Человек, который потравил нас газом, был в таких кроссовках.
— Ну, давай зайдем в магазин и спросим, кто покупал у них такие кроссовки.
— О'кей, — кивнул Дэниэл. — Только за это я тоже возьму две золотые монетки.
— Вымогатель.
— Чего-чего?
— У меня монетки кончились.
Дэниэл усмехнулся и пожал плечами, покоряясь судьбе.
Над дверью в магазинчик висел колокольчик, который звякнул, когда мы вошли. Продавец был старый и добродушный, но помочь он нам ничем не мог: он только подменял дочь, у которой заболел ребенок. Он сказал, что дочка должна выйти на работу где-нибудь на той неделе. И о том, кто что здесь покупал, дедушка, разумеется, ничего не знал.
Когда мы вышли на улицу, Бомбошка помахала нам от своей машины, показывая Дэниэлу, что пора домой. Виктор уже сидел в машине: Бомбошка пообещала, что сегодня снова разрешит ему проторчать за компьютером хоть до утра. Только это и убедило Дэниэла без споров послушаться мать. Мэриголд и «дорогой Трабби» тоже разъехались восвояси. В магазине остались только Кэтрин да моя маленькая команда. Помощники прибирались как ни в чем не бывало, словно назавтра нам предстояло самое обычное январское воскресенье. В половине пятого они ушли, а мы с Кэтрин остались, чтобы запереть магазин. Я дал ей связку ключей на будущее.
Кроме того, я рассказал полицейскому Додд про шнурки. Она сперва сказала, что не может допрашивать свидетеля в одиночку, и, если придется допрашивать владельца магазинчика, ей понадобится еще один полицейский. А потом оказалось, что магазинчик закрыт и свет в нем погашен.
Кэтрин, как когда-то Мартин, все больше и больше увлекалась техническими подробностями и химическими составами современного яркого стекла. Старое стекло может выглядеть сероватым или желтоватым. Мне это даже нравится, но для ипподрома такое стекло не пойдет.
Кэтрин спросила, что я буду делать сначала, лошадь или шар. Я сказал, что лошадь. А потом спросил, не могли бы они со своим напарником-бродягой, Полом Занудой, пару раз прогуляться взад-вперед по Бродвею, даже если они завтра не на дежурстве. Кэтрин, естественно, поинтересовалась зачем.
— Прикрыть мне спину, — пошутил я. Кэтрин сказала, что Пол, наверно, придет, если его попросить.
— А вдруг он будет занят?
— Это вряд ли, — ответила Кэтрин. — Похоже, ему довольно одиноко, с тех пор как жена его бросила.
Мы отправились на ее мотоцикле в какую-то сельскую гостиницу, поужинали и переночевали там, так что Номер Четвертый никак не мог меня выследить. Перед тем как поцеловать моего ненаглядного констебля, я сказал, что завтра им не помешало бы захватить с собой наручники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63