— Это еще что за бред? — резко спросил Норс. — Где ты слышала подобную ерунду?
— Но все говорят об этом, милый, — запротестовала она.
— Кто все?
Она слабо хихикнула:
— Если тебе так интересно, то я слышала это в дамском туалете. Но это правда. Конюхи Декстера рассказали это конюхам Дафны в местной пивной, а Дафна рассказала Мириам, а Мириам нам — в туалете...
— Это правда? — призвал меня к ответу Норе.
— В общем-то да.
— Господи!
— Мириам сказала, что Келли сказал, что он и Декстер — жертвы какого-то заговора, и теперь Келли якобы разбирается, кто за этим стоит. — Миссис Норс захихикала снова. — Господи, вот комедия, да?
— Сущая комедия, — сказал я и встал. Роберта тоже. — Вы не знакомы с Робертой Крэнфилд? — спросил я компанию, и они все стали ахать и охать, как она прекрасно выглядит, а Роберта одарила их яркой искусственной улыбкой, и мы вернулись в зал, где решили еще немного потанцевать.
Решение было не совсем удачным, потому что довольно скоро возник Папаша Лиман из «Дейли уитнесс». Вперив в меня свой алчный взор, он стал кричать, заглушая музыку, верно ли, что я заявил о том, что все подстроено. Голос у него был пронзительный. Танцевавшие рядом парочки остановились и стали на нас смотреть. Кое-кто стал обмениваться понимающими взглядами.
— Я правда не могу больше этого выносить, — призналась Роберта мне на ухо. — Как только вы держитесь? Почему бы вам не плюнуть на все это и не уехать домой?
— Прошу прощения, — смиренным тоном произнес я. — Вы были великолепны. Я отведу вас к Бобби.
— Но вы...
— Я не выполнил того, ради чего сюда приехал. Я еще немного побуду...
Она стиснула зубы, и мы продолжили танцевать.
— Ладно. Тогда я тоже останусь.
Мы танцевали молча, без улыбок.
— Не хотите лотерейный билетик?
— Нет! — Она была удивлена моему предложению.
— Жаль. Мне как раз надо в тот конец зала.
— Зачем?
— Ищу одного человека. А в том конце я еще не был.
— Ну ладно. Пошли.
Она ступила с паркетного пола на мягкий ковер и стала пробираться к проходу, который вел к ярко украшенному лотерейному киоску в дальнем конце зала.
Я искал и не мог найти того человека. Я встретил множество взглядов, причем некоторые поспешно отвернулись в сторону.
— Ненавижу, — горячо прошептала Роберта. — Ненавижу людей!
Я купил ей четыре билета. Три из них были пустые. Четвертый выиграл бутылку водки.
— Я не очень люблю водку, — неуверенно проговорила Роберта, держа бутылку в руке.
— Я тоже.
— Я отдам ее первому встречному, который будет добр с вами.
— Боюсь, что в таком случае нам придется выпить ее самим.
Мы медленно возвращались по проходу и молчали.
Когда мы проходили мимо одного из столиков, то худая женщина, увидев нас, вскочила со стула и, несмотря на попытки ее друзей удержать ее, перегородила нам дорогу. Мы не могли пройти дальше, не оттолкнув ее, и потому остановились.
— Роберта Крэнфилд? — спросила женщина. У нее было костлявое лицо, рот без помады, сердитые глаза и прямые серые волосы. У нее был такой вид, словно она выпила слишком много.
— Извините, — сказал я, пытаясь пройти.
— Погодите, — процедила она. — Сначала я кое-что вам скажу.
— Грейс! — крикнул из-за стола мужчина. Присмотревшись, я понял, что это Джек Роксфорд, тренер Эдвина Байлера. — Грейс, дорогая, перестань. Сядь на место, прошу тебя.
«Грейс, дорогая» не собиралась внять его призыву. Дорогую Грейс обуревали слишком сильные чувства.
— Твой отец получил по заслугам, прелесть моя, и я очень этому рада! Очень рада! — Она приблизила свое лицо вплотную к Роберте, сверкая безумными глазами.
Роберта посмотрела на нее с таким высокомерным видом, что на месте Грейс я бы тоже рассвирепел.
— Я станцую на его могиле, — сказала запальчиво Грейс. — Честное благородное слово.
— Почему? — осведомился я.
Не удостоив меня даже взглядом, она сказала Роберте:
— Твой отец — проклятый сноб. Проклятый сноб! И он получил то, что ему причиталось. Так ему и передай!
— Разрешите, — холодно обронила Роберта и сделала шаг вперед.
— Нет уж, погоди! — Грейс схватила ее за руку. Роберта злобно стряхнула ее руку. — Твой проклятый сноб отец пытался увести от нас лошадей Эдвина Байлера. Ты знала об этом? Знала или нет? Сноб с великосветскими замашками. Наверное, он решил, что Эдвину будет лучше в просторной большой конюшне! Я слышала, что он говорил. Он пытался убедить Эдвина, что ему нужен тренер-аристократ, а не какие-то плебеи. Которые только и умеют, что выигрывать скачку за скачкой. Чуть со смеху не померла, когда узнала, что с ним приключилось! Ты уж мне поверь. Так ему и надо! Вот умора!
— Грейс! — отчаянно воскликнул Джек Роксфорд. — Извините, мисс Крэнфилд. Она на самом деле не такая...
Он был сильно смущен. Я подумал, что, скорее всего, Грейс слишком часто бывает именно такой. У Джека был загнанный вид мужа, которому постоянно приходится извиняться за жену.
— Ну тогда выше голову, миссис Роксфорд, — сказал я. — Вы же добились своего! Смейтесь, веселитесь. К чему такая ярость?
— А? — Она повернулась в мою сторону, слегка пошатнувшись. — А что касается тебя, Келли Хьюз, ты сам на это напросился, и не надо пудрить нам мозги, что тебя, мол, оклеветали, подставили — об этом только и говорили сегодня весь вечер. Такие, как вы с Крэнфилдом, уверены, что им всегда все сойдете рук, даже убийство. Но иногда и в этом мире торжествует справедливость. И ты это надолго запомнишь, мистер Умник!
Одна из женщин встала из-за стола, пытаясь утихомирить ее, поскольку за полдюжиной прилегающих столов все обратились в слух, но Грейс не замечала этого. Чего, увы, я не мог никак сказать о себе.
— О боже! — пробормотала Роберта.
— Так что ступай домой и передай своему проклятому папочке-снобу, — сказала Грейс, — что все смеются над ним, над тем, кем он оказался на самом деле. Смеются до упаду.
Нервная подруга дернула ее за руку, и Грейс злобно повернулась к ней. Мы воспользовались этим и, обогнув Грейс, двинулись дальше, а она продолжала кричать нам вслед. Из-за музыки различить ее слова было трудно, слышалось только «умора» и «проклятый сноб».
— Она ужасна, — сказала Роберта.
— Слабая опора бедняге Джеку, — согласился я.
— Она всегда такая?
— Я ее не знаю, да и с Джеком-то знаком весьма отдаленно. Вообще странная парочка. Возможно, преданно ненавидят друг друга...
— Ненавижу скандалы, — сказала Роберта. — Это так противно!
— Вам противны все сильные проявления чувств?
— Вовсе нет, — возразила Роберта. — Можно испытывать сильные чувства и не устраивать сцен. Отвратительны сцены.
— По крайней мере, эта — несомненно, — вздохнул я.
— Да.
Она шла, как я успел подметить, высоко подняв голову, — классический сигнал всем, кто ее видит, что она не шокирована, не обрадована, не перепугана этой гадостью и вообще ничего общего с этой склокой не имеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55