— изрек я. — Если им так больше нравится, пусть развлекаются на здоровье. Он же сказал, что никому от этого нет вреда. Если в его клубе все такие же, как он...
— Но он же стюард, член Дисциплинарного комитета!
— Увы!
— Впрочем, это никак не отражается на его взглядах на скачки. — У лорда Ферта был вид человека, потрясенного до глубины души.
— Конечно. Что еще менее связано с сексом, чем скачки!
— Но если это станет достоянием гласности, его карьера рухнет. Даже теперь, всякий раз вспоминая лорда Гоуэри, я думаю о его извращении. Точно так же будут к нему относиться и все остальные. Его перестанут уважать. К нему перестанут хорошо относиться.
— Его положение сложное, — согласился я.
— Оно просто ужасное. — В голосе Ферта звучало отвращение, которое испытывает совершенно нормальный человек перед тем, кто оказался уличен в отклонении от общепринятых норм. Большинство представителей мира скачек самые что ни на есть нормальные люди. Такие, как лорд Гоуэри, всегда будут париями. И Ферт и Гоуэри это понимали. Равно как и все остальные.
— Разве они в этом клубе не носят маски? — спросил я.
Ферт удивленно на меня посмотрел:
— Вроде бы носят. Я как раз спросил Гоуэри, кто мог опознать его и шантажировать, но он ответил, что понятия не имеет — все там были в масках. Точнее, в капюшонах с прорезями для глаз. И в фартуках...
— В кожаных?
Он кивнул:
— Как они только могут!..
— Все же от них меньше зла, чем от тех, кто пристает на улицах к детям.
— Я очень рад... — пылко начал Ферт.
— Я тоже, — сказал я. — Но так уж нам повезло. Гоуэри же сильно не повезло. Кто-то мог видеть, как он входит или выходит из этого самого клуба.
— Он тоже так считает. Но он утверждает, что не знает имен и фамилий своих сотоварищей. Они, судя по всему, называют друг друга вымышленными именами.
— Там должен быть секретарь... со списками.
Ферт покачал головой:
— Я спрашивал об этом. Он сказал, что никому не называл своего настоящего имени. Это и ни к чему. Там нет годового членского взноса. Просто они платят по десять фунтов за каждое посещение.
— Сколько же там еще членов?
— Он не знает. Говорит, что обычно собирается не меньше десяти человек, но бывает и тридцать — тридцать пять. Больше мужчин, чем женщин. Клуб открыт не каждый день. Только по понедельникам и четвергам.
— Где это?
— В Лондоне. Гоуэри не уточнял, где именно.
— Ну да, он надеется продолжать там бывать, — сказал я.
— Нет. Сейчас нет, некоторое время спустя — да.
— Невероятно...
— Вам известно, кто ввел его в этот клуб?
— Он сказал, что она вряд ли способна на шантаж. Это проститутка. Он не назвал ее настоящего имени.
— Но она понимала его запросы.
Ферт вздохнул:
— Похоже...
— Некоторые из этих девиц зарабатывают куда больше, когда стегают своих клиентов плеткой, чем когда спят с ними.
— Откуда вам это известно?
— Как-то раз я снимал комнату рядом с такой красоткой. Она мне рассказывала.
— Господи! — У него был такой вид, словно он откатил в сторону валун и увидел под ним копошащихся червяков. Он просто не мог себе представить, что значит быть таким червяком. Явный недостаток воображения. — Так или иначе, — медленно сказал лорд Ферт, — вы теперь понимаете, почему он так легко поверил в содержимое того конверта.
— И почему назначил в комиссию Энди Тринга и лорда Плимборна.
Лорд Ферт кивнул:
— В конце нашего разговора, когда Гоуэри пришел в себя, он признался, что выбрал их по только что упомянутым вами причинам. Хотя сначала ему казалось, что это был спонтанный выбор. Теперь он, как вы можете догадаться, находится в большой депрессии.
— Это не его рук дело? — спросил я и показал письмо, полученное Тони от секретариата стюардов.
Ферт встал, подошел ко мне за письмом и, не скрывая раздражения, прочитал.
— Не знаю! — вырвалось у него. — Право, не знаю! Когда пришло письмо?
— Во вторник. А отправлено в понедельник.
— До нашей встречи... он не упоминал об этом.
— Вы не можете выяснить, приложил он к этому руку или нет?
— Вы хотите сказать... что вам в таком случае будет труднее простить его?
— Нет. Я вовсе не о том. Просто я подумал, не заработал ли опять наш шантажист-невидимка. Обратите внимание на эти слова: «До нашего сведения дошло...» Кто же довел это до их сведения?
— Я выясню, — решительно сказал Ферт. — Это вряд ли будет сложно. Разумеется, вы не должны обращать внимания на это письмо. И речи нет о вашем переезде.
— Но что вы намерены предпринять? Вернуть нам лицензии? Как вы собираетесь объяснить это?
Он удивленно поднял брови:
— Мы не обязаны объяснять наши решения.
Я подавил усмешку. Неплохо придумано.
Лорд Ферт снова опустился в кресло и положил письмо в свой портфель. Туда же он положил и магнитофон. Затем, тщательно выбирая слова, сказал:
— Скандал такого рода может обернуться крайне неблагоприятными последствиями для скакового мира.
— Значит, вы хотите, чтобы я получил свою лицензию и помалкивал в тряпочку.
— Ну... в каком-то смысле...
— И не преследовал бы шантажиста, если он начнет фокусничать...
— Ну да. — Он был рад, что я сразу все понял.
— Не пойдет.
— Но почему?
— Потому что он попытался меня убить.
— Что?!
Я показал ему кусочек выхлопной трубы и стал объяснять:
— Это было сделано во время бала. Значит, шантажист из числа тех шестисот с лишним человек. В таком случае найти его будет не так сложно. Можно сбросить со счета женщин: вряд ли кто-то из них стал бы сверлить чугун в вечернем платье. Слишком бросается в глаза. Выходит, остается три сотни мужчин.
— Этот человек хорошо знал вашу машину, — заметил лорд Ферт. — В таком случае круг подозреваемых сужается.
— Необязательно. Меня вполне могли видеть многие на скачках, когда я вылезал или садился в нее. Машина, увы, очень бросалась в глаза. Но на бал я прибыл с опозданием. Пришлось парковаться в самом конце стоянки...
— А вы уже... — Он прокашлялся. — Полиция знает об этом?
— Если вы хотели спросить, ведут ли они расследование по делу о покушении на убийство, то ответ отрицательный. Если вас интересует, собираюсь ли я заявить, то отвечу так: пока не решил.
— Если уж полиция начнет копать, их не остановить.
— С другой стороны, если я не сообщу в полицию, шантажист может решиться на вторую попытку. С надеждой выступить лучше, чем прежде. А для меня этого будет достаточно.
— М-да. — Он погрузился в размышления. — Но если вы дадите ясно понять, что не намерены преследовать того, кто устроил вам все это, он, возможно, оставит мысли о...
— Вы действительно убеждены, что скаковое дело только выиграет, если мы позволим шантажисту и убийце спокойно жить среди нас?
— Возможно, это лучше, чем скандал на всю страну.
— Голос государственного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55