Короче, дело – паршивей некуда, как говорят у нас в Синалоа. А мое дело целиком основано на укреплении безопасности. Мы работаем так, чтобы максимально предотвращать утечку информации. Людей у нас немного, и большинство не знает друг друга. Вздумай кто донести – ему и рассказать-то нечего. У меня ушло много времени на то, чтобы создать эту структуру, и поэтому я, во-первых, не дам ей заржаветь, а во-вторых, не подставлю ее под удар участием в операциях, которые я не могу контролировать. Вы просите, чтобы я подчинилась вам в обмен на какие-то проценты или уж не знаю на что. То есть, чтобы я сложила руки и отдала монополию вам. Мне непонятно, для чего мне все это нужно и что я от этого выиграю. Разве только если вы пытаетесь мне угрожать. Но что-то мне плохо верится, знаете?.. Я не думаю, чтобы вы мне угрожали.
– И чем же мы можем вам угрожать? – спросил Сисо Пернас.
Этот говор. Усилием воли Тереса отогнала призрак, витавший поблизости. Ей нужны были спокойная голова и верный тон. Камень Леона далеко, и ей не хотелось налететь на другой.
– Мне приходят в голову два варианта, – ответила она. – Распространением информации, которая может повредить мне, или прямыми попытками шантажа или расправы. В обоих случаях имейте в виду, что я вполне могу быть стервой – ничуть не хуже любой другой. С одной только разницей: у меня нет никого, поэтому я неуязвима. Я перелетная птица, и я могу завтра умереть, или исчезнуть, или уехать, не собрав чемоданов. Я даже не построила себе склепа, хоть я и мексиканка. А вам есть что терять. Красивые дома, роскошные машины, друзья… Родные. Вы можете привезти сюда колумбийских киллеров для грязной работы. Я тоже могу. Если вас довести до крайности, вы можете развязать войну. Я – не сочтите меня нескромной – тоже могу, потому что денег у меня хватает, а за деньги можно купить что угодно. Но война привлечет внимание властей… Я заметила, что Министерство внутренних дел не любит, когда контрабандисты наркотиков начинают сводить счеты, особенно если есть имена и фамилии, имущество, подлежащее изъятию, люди, которые могут оказаться в тюрьме, судебные процессы…
Вы слишком часто попадаете в газеты.
– Вы тоже, – раздраженно возразил Сисо Пернас.
Тереса устремила на него холодный, очень спокойный взгляд и, выждав три секунды, ответила:
– Не каждый день. И не на те же самые страницы. Против меня нет ни единого доказательства.
Галисиец коротко, грубо хохотнул:
– Может, расскажете, как вам это удается?
– Наверное, дело в том, что я чуточку меньше трушу.
Что сказано, то сказано, подумала она. Просто, ясно и напрямик. А теперь посмотрим, что будут делать эти недоноски. Тео вертел в руках авторучку, то снимая, то вновь надевая на нее колпачок. Тебе тоже сейчас несладко, подумала Тереса. За это ты и получаешь то, что получаешь. Разница в том, что по тебе это заметно, а по мне нет.
– Все может измениться, – заметил Сисо Пернас. – Я имею в виду то, что касается вас.
Тереса предвидела и такой вариант и обдумала, как вести себя в этом случае. Она вынула сигарету из пачки «Бисонте», лежавшей перед ней рядом со стаканом воды и кожаной папкой с документами. Она сделала это как бы в раздумьи и сунула ее в рот, не зажигая. Во рту у нее пересохло, но она решила не прикасаться к воде. Вопрос не в том, как я себя чувствую, сказала она себе. Вопрос в том, какой они меня видят.
– Конечно, – ответила она. – И я думаю, что изменится. Но все-таки я одна. Я со своими людьми, но одна. Я добровольно ограничиваю свой бизнес. Всем известно, что у меня не бывает собственных грузов. Я занимаюсь только доставкой. Это уменьшает возможности нанести мне ущерб. И мои амбиции. У вас же, напротив, много окон и дверей, через которые к вам можно подобраться. Если кто-то решит нанести удар, выбор есть. Люди, которые вам дороги, интересы, которые вам хотелось бы сохранить… Есть куда ударить.
Она смотрела галисийцу прямо в глаза. Бесстрастно, без какого бы то ни было выражения. С сигаретой, зажатой в губах. Считая про себя секунды. И в конце концов Сисо Пернас, занятый своими мыслями, почти нехотя сунул руку в карман, достал золотую зажигалку и, перегнувшись через стол, предложил ей огня. Вот так-то, блондинчик. Ты уже начал ломаться. Она поблагодарила его кивком головы.
– А вас некуда? – спросил он наконец, пряча зажигалку.
– Попробуйте, – ответила Тереса, выпуская дым изо рта и чуть прищуриваясь. – Вы удивитесь, узнав, насколько сильным бывает человек, которому нечего терять, кроме себя самого. Вот у вас, например, есть семья. Жена, говорят, очень красивая… Сын.
Пора заканчивать, сказала она себе. Страх нельзя будить сразу, одним ударом, потому что в этом случае он может обернуться удивлением или необдуманными поступками и довести до безумия тех, кто решит, что выхода нет. Человек становится непредсказуемым и крайне опасным. Искусство состоит в том, чтобы вливать в душу страх понемножку, по капле, чтобы он рос, креп и созревал, потому что так он со временем превращается в уважение.
– У нас в Синалоа говорят: я перебью всю его семью, а потом выкопаю из могилы его деда и бабку, всажу в них несколько пуль и снова закопаю…
Говоря это, не глядя ни на кого, она раскрыла лежавшую перед нею папку и достала газетную вырезку: фотографию одной из местных футбольных команд, которую Сисо Пернас, большой поклонник этого вида спорта, щедро субсидировал и президентом которой являлся. На фотографии – Тереса бережно положила ее на стол, между собой и собеседником – он был снят перед матчем вместе с игроками, своей женой и сынишкой, очень красивым мальчиком лет десяти-двенадцати, одетым в форму любимой команды.
– Так что не надо наезжать на меня, – заключила она, теперь вскинув глаза и вонзившись ими в глаза галисийца. – Или, как говорят у вас в Испании, будьте любезны пойти в задницу.
* * *
Шум воды за занавеской душа. Пар. Он любил принимать очень горячий душ.
– Нас могут убить, – сказал Тео.
Тереса, голая, стояла в дверях, прислонившись спиной к косяку, ощущая кожей теплую влажность наполненного паром воздуха.
– Нет, – отозвалась она. – Сперва они испробуют какое-нибудь средство помягче, чтобы прощупать нас. А потом постараются договориться.
– То, что ты называешь «помягче», они уже сделали… То, что тебе говорил Хуарес насчет покрышек, они слили судье Мартинесу Пардо. Они натравили на нас жандармерию.
– Я знаю. Поэтому и сыграла жестко. Пусть знают, что мы знаем.
– Клан Корбейра…
– Перестань, Тео, – мотнула головой Тереса. – Я знаю, что делаю.
– Это правда. Ты всегда знаешь, что делаешь. Или великолепно делаешь вид, что знаешь.
Из этих трех фраз, подумала Тереса, третью тебе не стоило произносить. Но, пожалуй, тут у тебя есть права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
– И чем же мы можем вам угрожать? – спросил Сисо Пернас.
Этот говор. Усилием воли Тереса отогнала призрак, витавший поблизости. Ей нужны были спокойная голова и верный тон. Камень Леона далеко, и ей не хотелось налететь на другой.
– Мне приходят в голову два варианта, – ответила она. – Распространением информации, которая может повредить мне, или прямыми попытками шантажа или расправы. В обоих случаях имейте в виду, что я вполне могу быть стервой – ничуть не хуже любой другой. С одной только разницей: у меня нет никого, поэтому я неуязвима. Я перелетная птица, и я могу завтра умереть, или исчезнуть, или уехать, не собрав чемоданов. Я даже не построила себе склепа, хоть я и мексиканка. А вам есть что терять. Красивые дома, роскошные машины, друзья… Родные. Вы можете привезти сюда колумбийских киллеров для грязной работы. Я тоже могу. Если вас довести до крайности, вы можете развязать войну. Я – не сочтите меня нескромной – тоже могу, потому что денег у меня хватает, а за деньги можно купить что угодно. Но война привлечет внимание властей… Я заметила, что Министерство внутренних дел не любит, когда контрабандисты наркотиков начинают сводить счеты, особенно если есть имена и фамилии, имущество, подлежащее изъятию, люди, которые могут оказаться в тюрьме, судебные процессы…
Вы слишком часто попадаете в газеты.
– Вы тоже, – раздраженно возразил Сисо Пернас.
Тереса устремила на него холодный, очень спокойный взгляд и, выждав три секунды, ответила:
– Не каждый день. И не на те же самые страницы. Против меня нет ни единого доказательства.
Галисиец коротко, грубо хохотнул:
– Может, расскажете, как вам это удается?
– Наверное, дело в том, что я чуточку меньше трушу.
Что сказано, то сказано, подумала она. Просто, ясно и напрямик. А теперь посмотрим, что будут делать эти недоноски. Тео вертел в руках авторучку, то снимая, то вновь надевая на нее колпачок. Тебе тоже сейчас несладко, подумала Тереса. За это ты и получаешь то, что получаешь. Разница в том, что по тебе это заметно, а по мне нет.
– Все может измениться, – заметил Сисо Пернас. – Я имею в виду то, что касается вас.
Тереса предвидела и такой вариант и обдумала, как вести себя в этом случае. Она вынула сигарету из пачки «Бисонте», лежавшей перед ней рядом со стаканом воды и кожаной папкой с документами. Она сделала это как бы в раздумьи и сунула ее в рот, не зажигая. Во рту у нее пересохло, но она решила не прикасаться к воде. Вопрос не в том, как я себя чувствую, сказала она себе. Вопрос в том, какой они меня видят.
– Конечно, – ответила она. – И я думаю, что изменится. Но все-таки я одна. Я со своими людьми, но одна. Я добровольно ограничиваю свой бизнес. Всем известно, что у меня не бывает собственных грузов. Я занимаюсь только доставкой. Это уменьшает возможности нанести мне ущерб. И мои амбиции. У вас же, напротив, много окон и дверей, через которые к вам можно подобраться. Если кто-то решит нанести удар, выбор есть. Люди, которые вам дороги, интересы, которые вам хотелось бы сохранить… Есть куда ударить.
Она смотрела галисийцу прямо в глаза. Бесстрастно, без какого бы то ни было выражения. С сигаретой, зажатой в губах. Считая про себя секунды. И в конце концов Сисо Пернас, занятый своими мыслями, почти нехотя сунул руку в карман, достал золотую зажигалку и, перегнувшись через стол, предложил ей огня. Вот так-то, блондинчик. Ты уже начал ломаться. Она поблагодарила его кивком головы.
– А вас некуда? – спросил он наконец, пряча зажигалку.
– Попробуйте, – ответила Тереса, выпуская дым изо рта и чуть прищуриваясь. – Вы удивитесь, узнав, насколько сильным бывает человек, которому нечего терять, кроме себя самого. Вот у вас, например, есть семья. Жена, говорят, очень красивая… Сын.
Пора заканчивать, сказала она себе. Страх нельзя будить сразу, одним ударом, потому что в этом случае он может обернуться удивлением или необдуманными поступками и довести до безумия тех, кто решит, что выхода нет. Человек становится непредсказуемым и крайне опасным. Искусство состоит в том, чтобы вливать в душу страх понемножку, по капле, чтобы он рос, креп и созревал, потому что так он со временем превращается в уважение.
– У нас в Синалоа говорят: я перебью всю его семью, а потом выкопаю из могилы его деда и бабку, всажу в них несколько пуль и снова закопаю…
Говоря это, не глядя ни на кого, она раскрыла лежавшую перед нею папку и достала газетную вырезку: фотографию одной из местных футбольных команд, которую Сисо Пернас, большой поклонник этого вида спорта, щедро субсидировал и президентом которой являлся. На фотографии – Тереса бережно положила ее на стол, между собой и собеседником – он был снят перед матчем вместе с игроками, своей женой и сынишкой, очень красивым мальчиком лет десяти-двенадцати, одетым в форму любимой команды.
– Так что не надо наезжать на меня, – заключила она, теперь вскинув глаза и вонзившись ими в глаза галисийца. – Или, как говорят у вас в Испании, будьте любезны пойти в задницу.
* * *
Шум воды за занавеской душа. Пар. Он любил принимать очень горячий душ.
– Нас могут убить, – сказал Тео.
Тереса, голая, стояла в дверях, прислонившись спиной к косяку, ощущая кожей теплую влажность наполненного паром воздуха.
– Нет, – отозвалась она. – Сперва они испробуют какое-нибудь средство помягче, чтобы прощупать нас. А потом постараются договориться.
– То, что ты называешь «помягче», они уже сделали… То, что тебе говорил Хуарес насчет покрышек, они слили судье Мартинесу Пардо. Они натравили на нас жандармерию.
– Я знаю. Поэтому и сыграла жестко. Пусть знают, что мы знаем.
– Клан Корбейра…
– Перестань, Тео, – мотнула головой Тереса. – Я знаю, что делаю.
– Это правда. Ты всегда знаешь, что делаешь. Или великолепно делаешь вид, что знаешь.
Из этих трех фраз, подумала Тереса, третью тебе не стоило произносить. Но, пожалуй, тут у тебя есть права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139