— Оставьте нас вдвоем!
Мальчишки отошли в сторону.
Алла посмотрела в глаза подруге, потом приложила ладонь к ее лбу. Лицо у нее стало озабоченным.
— Тебя не знобит? — спросила она.
— Немножко, — ответила Люся.
— Это ты ночью кашляла?
Люся повернула голову и посмотрела на ребят.
— Не говори им ничего, а то на смех поднимут, — сказала она. — Гоша сегодня не с той ноги встал. Я чувствую, они жалеют, что меня взяли.
— Что бы они без нас делали, — улыбнулась Алла. — Кто обеды готовит? Ложки-чашки моет?
— У Коли рубашка на локте порвалась, — озабоченно сказала Люся. — Ты же знаешь, какой он аккуратный. Наверное, переживает… У тебя нитки, иголка есть?
— Найдутся, — сказала Алла, думая о другом: не заболела ли Люся? Лоб у нее горячий, явно температура. Алла захватила с собой пакетик с пирамидоном, мазью от нарывов и йодом, но куда засунула в этой спешке, не могла вспомнить. Ладно, вечером, на привале, разыщет.
Мальчишки валялись на траве и негромко разговаривали. Гошка бросал на уединившихся девочек презрительный взгляд: мол, развели тут телячьи нежности! Однако и сам был доволен, что сделали вынужденный привал: после стычки с мужиком хотелось немного успокоиться, — Совсем забыл! — сказал Гошка. — У меня ведь папиросы. Закурим?
Наслаждаясь полной безнаказанностью, закурили. Дым пускали неумело. Витька боялся закашляться и поэтому не втягивал дым в себя. Увереннее всех курил Гошка. У него был приличный подпольный стаж — полтора года.
Коля Бэс отказался от папиросы. Он не курил и даже не хотел попробовать. Воспользовавшись остановкой, Коля спустился к реке и, сложившись пополам, как гигантский кузнечик, стал высматривать в осоке жуков и козявок.
— Плохо без лодки, — сказал Сашка, глотая дым.
— Достань, — усмехнулся Гошка.
— Пока она плачет, пойду удочку закину, — сказал Сашка.
— Чего это у тебя одно ухо красное и больше другого в два раза? — спросил Витька.
— Какое ухо? — сделал удивленные глаза Гошка. — Ах, это? Да тут я с одним мужиком схватился. Из-за лодки. Он мне в ухо, а я из него сделал бифштекс! Удар в челюсть — мужик с катушек долой. Поднялся — я ему правый апперкот, потом тычок в подбородок… В общем, полный нокаут!
— Наверное, это был мужичок с ноготок? — съехидничал Витька.
— Он меня долго помнить будет, — сказал Гошка. Подошли Алла и Люся. Слезы у Воробьевой высохли, и вид у нее был смущенный.
— Это все нервы, — сказала Люся.
— А что это такое — нервы? — спросил Сашка, выглядывая из камышей.
— Помнишь, мы опыты делали? — сказал Гошка. — На лягушечью лапку капали кислоту, и она все время дергалась…
— Не обращай внимания, — сказала Алла и обняла Люсю за плечи. — Мальчишки из нашего дома всегда были толстокожими.
— Плач Ярославны закончился, — сказал Гошка. — Можно в путь?
Одно дело — плыть на лодке, другое — идти пешком вдоль берега. Ребята исцарапали о колючки ноги. Витька чуть не наступил на змею. Не прошли и с полкилометра после того, как наткнулись на змею, — увидели у берега и дальше, до самой опушки леса, множество выгоревших на солнце палаток. Отдельно на пригорке уткнулась в небо высокая мачта со спущенным флагом.
— А ну, поворачивайте отсюда! — услышали ребята не очень сердитый возглас.
Все остановились. От толстой сосны отделился худощавый боец с винтовкой и уставился на них. На лице заинтересованность; вместо того, чтобы прогнать их от лагеря, он заговорил:
— Куда это вы разбежались?
— Нам туда, — показал неопределенно Гошка.
— Туда нельзя… Не видите — воинская часть.
— А что вы тут делаете? — спросил Сашка. Боец посмотрел на него и рассмеялся.
— Кто же на такие вопросы отвечает?
— Я просто так, — сказал Сашка.
Боец с интересом взглянул на Аллу и вдруг раздобрился.
— Присаживайтесь… Ребята купаются, а я нынче дневальный. Сменюсь вечером.
Коля Бэс уселся на траву и тут же стал снимать тапочки.
— Жмут? — полюбопытствовал боец.
— Не надо было резиновые надевать, — сказал Коля.
— У меня тоже жмут, — сказал боец. — Сапоги. Не так правый, как левый… Сколько просил старшину: дай другие. Не дает, усатый черт! У меня, понимаешь, ступня широкая и подъем того…
— Выкупаемся? — предложил Витька.
— Здесь нельзя, — посерьезнев, сказал боец. — Вон там сломанное дерево, видите? Туда идите.
— Спасибо, — сказала Алла.
— Вы, наверное, пионервожатая? — грубовато пошутил боец. — А это ваши пионеры? — И бросил в сторону ребят насмешливый взгляд.
— Товарищ боец, — заметил Гошка. — На посту к девушкам запрещается приставать.
— Ты мне поговоришь, — нахмурился боец. — Я дневальный. А часовой и дневальный — это большая разница, Дневальный на посту не стоит. Молоко на губах не обсохло, а туда же… учит!
— Вы, наверное, повар? — спросил Гошка. — Борщи варите?
— Я пулеметчик, — гордо сказал боец, взглянув на Аллу. — Поражаю цель без промаха!
— Не похоже, — ухмыльнулся Гошка.
— Послушай, ты, салажонок, хочешь, чтобы я снял свой армейский ремень и выпорол тебя?
— Ремень не надо снимать, — сказал Гошка. — Выходи, поборемся…
— Ты это серьезно? — засмеялся боец. — Да я тебя на дерево заброшу… И будешь там висеть, как еловая шишка!
— Смелее, пулеметчик! — подзадорил Гошка. Пулеметчик, хотя и был щуплый, но зато на полголовы выше Буянова. Лет ему восемнадцать — девятнадцать.
— Я не виноват, — сказал боец, улыбнувшись Алле. — Придется наказать этого дерзкого мальчика.
— Гоша, не надо, — сказала жалостливая Люся. — Он ведь тебя изобьет!
Алла молчала. Она с любопытством ждала, чем все это кончится.
Боец пошевелил узкими плечами, сжал и разжал кулаки.
— Мне с одним и делать нечего, — сказал он. — Налетайте на меня втроем. Этот длинный, в очках… пусть сидит.
— Товарищ пулеметчик, — вежливо сказал Гошка, — я вас жду.
По русскому обычаю они обхватили друг друга крест-накрест. Секунду потоптались на одном месте, и в следующее мгновение бравый пулеметчик шмякнулся о землю. А Гошка стоял над ним, наклонившись, и улыбался.
— Вот те и раз! — растерянно произнес боец, хлопая глазами. — Это ты меня?
— Руку вам подать или сами встанете? — все так же вежливо спросил Гошка.
Боец вскочил на ноги, и они снова обхватили друг друга. И снова пулемётчик оказался на земле.
— Это меня, Ваню Колокольцева, швыряют? — изумленно сказал он. — Ни в жисть!
В третий раз Ваня Колокольцев продержался минуты две. Гошка каким-то неуловимым приемом опять поверг его на землю.
Пулеметчик поднялся, отряхнул с колен пыль и, глядя вбок, сказал; — Посидели — и будет… Тут воинская часть. На Аллу он больше не смотрел. Подошел к кустам, зачем-то пощупал гимнастерку и, не оборачиваясь, буркнул:
— Кому говорю? Сматывайте удочки!
— До свидания, товарищ пулеметчик, — подмигнув ребятам, сказал Гошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мальчишки отошли в сторону.
Алла посмотрела в глаза подруге, потом приложила ладонь к ее лбу. Лицо у нее стало озабоченным.
— Тебя не знобит? — спросила она.
— Немножко, — ответила Люся.
— Это ты ночью кашляла?
Люся повернула голову и посмотрела на ребят.
— Не говори им ничего, а то на смех поднимут, — сказала она. — Гоша сегодня не с той ноги встал. Я чувствую, они жалеют, что меня взяли.
— Что бы они без нас делали, — улыбнулась Алла. — Кто обеды готовит? Ложки-чашки моет?
— У Коли рубашка на локте порвалась, — озабоченно сказала Люся. — Ты же знаешь, какой он аккуратный. Наверное, переживает… У тебя нитки, иголка есть?
— Найдутся, — сказала Алла, думая о другом: не заболела ли Люся? Лоб у нее горячий, явно температура. Алла захватила с собой пакетик с пирамидоном, мазью от нарывов и йодом, но куда засунула в этой спешке, не могла вспомнить. Ладно, вечером, на привале, разыщет.
Мальчишки валялись на траве и негромко разговаривали. Гошка бросал на уединившихся девочек презрительный взгляд: мол, развели тут телячьи нежности! Однако и сам был доволен, что сделали вынужденный привал: после стычки с мужиком хотелось немного успокоиться, — Совсем забыл! — сказал Гошка. — У меня ведь папиросы. Закурим?
Наслаждаясь полной безнаказанностью, закурили. Дым пускали неумело. Витька боялся закашляться и поэтому не втягивал дым в себя. Увереннее всех курил Гошка. У него был приличный подпольный стаж — полтора года.
Коля Бэс отказался от папиросы. Он не курил и даже не хотел попробовать. Воспользовавшись остановкой, Коля спустился к реке и, сложившись пополам, как гигантский кузнечик, стал высматривать в осоке жуков и козявок.
— Плохо без лодки, — сказал Сашка, глотая дым.
— Достань, — усмехнулся Гошка.
— Пока она плачет, пойду удочку закину, — сказал Сашка.
— Чего это у тебя одно ухо красное и больше другого в два раза? — спросил Витька.
— Какое ухо? — сделал удивленные глаза Гошка. — Ах, это? Да тут я с одним мужиком схватился. Из-за лодки. Он мне в ухо, а я из него сделал бифштекс! Удар в челюсть — мужик с катушек долой. Поднялся — я ему правый апперкот, потом тычок в подбородок… В общем, полный нокаут!
— Наверное, это был мужичок с ноготок? — съехидничал Витька.
— Он меня долго помнить будет, — сказал Гошка. Подошли Алла и Люся. Слезы у Воробьевой высохли, и вид у нее был смущенный.
— Это все нервы, — сказала Люся.
— А что это такое — нервы? — спросил Сашка, выглядывая из камышей.
— Помнишь, мы опыты делали? — сказал Гошка. — На лягушечью лапку капали кислоту, и она все время дергалась…
— Не обращай внимания, — сказала Алла и обняла Люсю за плечи. — Мальчишки из нашего дома всегда были толстокожими.
— Плач Ярославны закончился, — сказал Гошка. — Можно в путь?
Одно дело — плыть на лодке, другое — идти пешком вдоль берега. Ребята исцарапали о колючки ноги. Витька чуть не наступил на змею. Не прошли и с полкилометра после того, как наткнулись на змею, — увидели у берега и дальше, до самой опушки леса, множество выгоревших на солнце палаток. Отдельно на пригорке уткнулась в небо высокая мачта со спущенным флагом.
— А ну, поворачивайте отсюда! — услышали ребята не очень сердитый возглас.
Все остановились. От толстой сосны отделился худощавый боец с винтовкой и уставился на них. На лице заинтересованность; вместо того, чтобы прогнать их от лагеря, он заговорил:
— Куда это вы разбежались?
— Нам туда, — показал неопределенно Гошка.
— Туда нельзя… Не видите — воинская часть.
— А что вы тут делаете? — спросил Сашка. Боец посмотрел на него и рассмеялся.
— Кто же на такие вопросы отвечает?
— Я просто так, — сказал Сашка.
Боец с интересом взглянул на Аллу и вдруг раздобрился.
— Присаживайтесь… Ребята купаются, а я нынче дневальный. Сменюсь вечером.
Коля Бэс уселся на траву и тут же стал снимать тапочки.
— Жмут? — полюбопытствовал боец.
— Не надо было резиновые надевать, — сказал Коля.
— У меня тоже жмут, — сказал боец. — Сапоги. Не так правый, как левый… Сколько просил старшину: дай другие. Не дает, усатый черт! У меня, понимаешь, ступня широкая и подъем того…
— Выкупаемся? — предложил Витька.
— Здесь нельзя, — посерьезнев, сказал боец. — Вон там сломанное дерево, видите? Туда идите.
— Спасибо, — сказала Алла.
— Вы, наверное, пионервожатая? — грубовато пошутил боец. — А это ваши пионеры? — И бросил в сторону ребят насмешливый взгляд.
— Товарищ боец, — заметил Гошка. — На посту к девушкам запрещается приставать.
— Ты мне поговоришь, — нахмурился боец. — Я дневальный. А часовой и дневальный — это большая разница, Дневальный на посту не стоит. Молоко на губах не обсохло, а туда же… учит!
— Вы, наверное, повар? — спросил Гошка. — Борщи варите?
— Я пулеметчик, — гордо сказал боец, взглянув на Аллу. — Поражаю цель без промаха!
— Не похоже, — ухмыльнулся Гошка.
— Послушай, ты, салажонок, хочешь, чтобы я снял свой армейский ремень и выпорол тебя?
— Ремень не надо снимать, — сказал Гошка. — Выходи, поборемся…
— Ты это серьезно? — засмеялся боец. — Да я тебя на дерево заброшу… И будешь там висеть, как еловая шишка!
— Смелее, пулеметчик! — подзадорил Гошка. Пулеметчик, хотя и был щуплый, но зато на полголовы выше Буянова. Лет ему восемнадцать — девятнадцать.
— Я не виноват, — сказал боец, улыбнувшись Алле. — Придется наказать этого дерзкого мальчика.
— Гоша, не надо, — сказала жалостливая Люся. — Он ведь тебя изобьет!
Алла молчала. Она с любопытством ждала, чем все это кончится.
Боец пошевелил узкими плечами, сжал и разжал кулаки.
— Мне с одним и делать нечего, — сказал он. — Налетайте на меня втроем. Этот длинный, в очках… пусть сидит.
— Товарищ пулеметчик, — вежливо сказал Гошка, — я вас жду.
По русскому обычаю они обхватили друг друга крест-накрест. Секунду потоптались на одном месте, и в следующее мгновение бравый пулеметчик шмякнулся о землю. А Гошка стоял над ним, наклонившись, и улыбался.
— Вот те и раз! — растерянно произнес боец, хлопая глазами. — Это ты меня?
— Руку вам подать или сами встанете? — все так же вежливо спросил Гошка.
Боец вскочил на ноги, и они снова обхватили друг друга. И снова пулемётчик оказался на земле.
— Это меня, Ваню Колокольцева, швыряют? — изумленно сказал он. — Ни в жисть!
В третий раз Ваня Колокольцев продержался минуты две. Гошка каким-то неуловимым приемом опять поверг его на землю.
Пулеметчик поднялся, отряхнул с колен пыль и, глядя вбок, сказал; — Посидели — и будет… Тут воинская часть. На Аллу он больше не смотрел. Подошел к кустам, зачем-то пощупал гимнастерку и, не оборачиваясь, буркнул:
— Кому говорю? Сматывайте удочки!
— До свидания, товарищ пулеметчик, — подмигнув ребятам, сказал Гошка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86