— Прыгай на подножку-у! А то я спрыгну-у!.. Видя, что Сашка стоит, а последний вагон уже миновал его, Витька выпрямился, намереваясь спуститься вниз, и увидел, что Сашка обеими руками показывает на свою голову… Донесся его далекий крик:
— Мост… голову-у…
Витька инстинктивно пригнулся, и в ту же секунду над ним загремело, загрохотало, стало темно. Красные фермы железнодорожного моста, казалось, обрушились на поезд, похоронили его под собой. Когда вагон вынырнул из-под моста, Витька увидел маленькую фигуру в свитере, догоняющую последний вагон. Сашка бежал, размахивая руками и нагнув голову. На путях стоял его дружок с чемоданом в руке и грозил кулаком. Вот Сашка выбросил вперед руки, намереваясь ухватиться за подножку, споткнулся и чуть не упал.
— Ну еще нажми! — шептал Витька, сидя на вагоне. Поезд огибал тускло мерцающее сталью озеро, и на изгибе все было отлично видно.
Сашка наконец ухватился за подножку. Немного проволочился ногами по бровке, затем с трудом вскарабкался на первую ступеньку…
Когда Витька возвращался по крышам к своему вагону, по обе стороны железнодорожной насыпи синели озера. Над ними летали чайки. Свежий влажный воздух дурманил голову. Витька шел и улыбался. Когда он спустился в тамбур, крепкая рука вцепилась в его плечо.
— Ну вот, — сказал рослый человек в железнодорожной фуражке. — Один бандюга попался!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. МОГИЛА НА БУГРЕ.
Огненный вал с черным шлейфом разгуливал по широкому переспевшему ржаному полю. Иногда пламя прижималось к земле — и тогда клубился густой дым, но потом снова взметывалось вверх — и снопы искр разлетались во все стороны. Сразу за полем начинался сосновый бор. Горячий поток воздуха подхватывал искры и языки пламени и бросал на деревья. Потрескивала, сворачиваясь в тугие кольца, красноватая кора, вспыхивали и гасли сосновые иголки.
Трехтонка, резво подпрыгивая на вспаханной снарядами дороге, мчалась вдоль горящего поля. В кузове гонялись друг за другом две пустые немецкие канистры. В кабине сидели Илья Перченко и Витька Грохотов. Желтый отблеск пламени освещал их напряженные лица. Илья сгорбился, пальцы его, вцепившиеся в баранку, побелели. Этот кусок дороги обстреливали из минометов. Сквозь грохот канонады слышался тягучий и унылый свист пролетающей над машиной мины. Взрывы раздавались то впереди, то сбоку. Один раз мина угодила в бушующее пламя. Взрыв взметнул в воздух черные комья земли и огненную шапку. Илья покосился в ту сторону и еще больше сгорбился. Витька сосредоточенно смотрел на дорогу. Еще один взрыв! Комья земли и осколки застучали в борт.
Но вот и долгожданный лес! Трехтонка на полной скорости нырнула под сень толстенных сосен и елей. Илья сбавил газ и вытер пот со лба.
— Кажись, пронесло, — выдохнул он.
— Далеко еще? — спросил Витька. Он был бледный и мрачный.
— Вот бор кончится…
Миновав опасное место, Илья успокоился и повеселел. Не выпуская баранку, он достал махорку, стопочку газетной бумаги, зажигалку. Долго пытался свернуть цигарку, но ничего не получалось. Дорога была неровной, извилистой, Илья хватался за руль — и махорка просыпалась. Витьке надоела эта свистопляска, он сам свернул цигарку, чиркнул зажигалкой и прикурил, а потом сунул Илье в рот.
— Ты еще не привык, — разговорился Илья. — Война есть война. Снаряд — он летит, сам не знает куда. Сегодня меня убьет, завтра тебя. Вот сейчас мина запросто могла в нас угодить, но бог миловал… Сидишь с человеком, ешь из одного котелка, спишь рядом, а завтра его наповал. Или тебя.
В лесу было непривычно тихо. Чуть слышно дубасил крупнокалиберный пулемет, ухали мины. Но это было где-то в стороне, за лесом. По правую сторону в ельнике, подмяв под себя молодые деревца, стояли наши танки. Механики в брезентовых куртках ковырялись в моторах. На пне, повесив голову, сидел танкист в расстегнутой гимнастерке и учился играть на гармошке.
Лес, танки — все это осталось позади. Трехтонка снова вырвалась на простор. Сразу за растоптанным в черных воронках овсяным полем начиналась деревня. Вернее, то, что от нее осталось: груды обугленных, развороченных бревен, рассыпавшиеся печки и колодец с задранным журавлем. Посередине дороги кто-то нарочно воткнул скворечник на длинной жердине. И самое удивительное — желтоклювый скворец преспокойно сидел на жердочке и смотрел на приближающуюся машину. Илья объехал скворечник.
В деревне — ни души. Война напрямик, не разбирая дороги, прошла через нее, не оставив ничего живого и целого.
За околицей Илья остановил машину.
— Видишь бугор? — показал он, не вылезая из машины. — Это и есть братская могила.
Витька вылез и по траве пошел к бугру. Илья посмотрел вслед и, приоткрыв дверцу, крикнул:
— Жди тут, я мигом обернусь!
Захлопнул дверцу, дал газ и умчался по пыльной дороге дальше в тыл, за боевым грузом.
Казалось, остановилось время и война куда-то ушла, забыв здесь на бугре Витьку Грохотова. Неподалеку шумели березы и осины. Листья вверху чуть заметно пожелтели, а внизу все такие же буйные и зеленые. Осколки посекли толстые стволы, и покрасневшая древесина источала горький сок. В одном стволе крепко застрял ржавый зазубренный осколок. Кто-то повесил на него помятый котелок, да так и забыл. В котелке сидела синица и звонко долбила в пустое дно.
Братская могила была свежая. Желтая жирная земля лоснилась. Химическим карандашом на дощечке написаны фамилии похороненных. Четырнадцать фамилий, и среди них — самая дорогая для Витьки фамилия: Николай Бессонов.
Коля Бэс погиб за день до возвращения Витьки в полк. Случилось это так.
Коля и несколько командиров были в штабе, когда немцы в обход проникли в тыл и неожиданно напали на них. Штаб находился в уцелевшей деревянной избе на отшибе. Поблизости обосновался полевой лазарет. Немцы расстреляли раненых и окружили избу. Три командира и Бэс до последнего отстреливались из автоматов. Они подожгли документы, и дом загорелся. Немцы стали швырять в окна гранаты…
Когда наши выбили немцев, Коля Бэс и командиры были мертвы. Бойцы вытянули из горящего дома четыре обгорелых до неузнаваемости трупа. Вечером на бугре вырыли братскую могилу и с почестями похоронили бойцов и командиров. Подполковник Ладонщиков произнес речь, дали залп из автоматов.
Так погиб лучший друг Витьки Грохотова — длинный и нескладный Коля Бэс.
Витька стоял у могилы, и ветерок шевелил на голове белые волосы. У ног качались желтые ромашки с облетевшими лепестками. На могиле тоже цветы. Кто-то рассыпал букет запоздалых осенних цветов.
Над могилой остановилось белое облако. Большое, пушистое, с розовым сиянием. Облако на какой-то миг заслонило солнце, легкая тень пролетела над могилой, и снова стало солнечно, светло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86